Буддизм в той форме, в которой он изначально пришел в Японию, был максимально упрощен. Вместо сложной философской системы он подавался как "синтоизм+" с могучим богом 80-го левела, который эту вашу Аматэрасу сейчас одной левой положит. Древние японцы воспринимали заморского Будду ровно так же как и знакомых синтоистских божеств: заучивали наизусть сутры, не понимая их значения, и зачитывали перед статуей, прося у нее о тех или иных благах.
Так продолжалось довольно долгое время, и опять-таки вопросами "а что Будда думает про секс" люди задавались довольно мало. На протяжении нескольких веков буддизм развивался в разных формах, в первую очередь как политическая сила, а лишь во вторую — религиозно-философское учение (достаточно вспомнить Сога-срачи и боевых монахов, на протяжение всей эпохи Сэнгоку задававших жару феодалам). К XV веку окончательно оформилась национальная школа буддизма — дзэн, но и она проблемой однополых отношений глубоко не озаботилась: видимо, Иккю в это время был слишком занят визитами к куртизанкам.

Если говорить про классический буддизм, то его последователям рекомендуется избегать неких "запрещенных сексуальных практик" (на русский это правило обычно переводят просто как "не прелюбодействуй"). Проблема в том, что список таких практик Будда не пожелал надиктовать, поэтому нам остается только гадать, что он имел в виду (а гомофобам внутри религии — строчить, что на самом-то деле Будда ходил и плевал в геев, приговаривая "не совершай запрещенных сексуальных практик, не совершай запрещенных сексуальных практик!").
В целом японские буддисты в этом смысле довольно чильные: не верите — погуглите Кодо Нисимуру, буддийского монаха и открытого гея, любящего пошатать гендерные нормы каблуками и ярким макияжем.

Сложнее всего с конфуцианством.
Конфуцианство — третий кит, на котором стоит классическая японская культура. Как и буддизм, конфуцианство начало проникать в страну из Китая через Корею, и хотя оно немного опередило буддизм, широкое распространение они получили примерно одновременно, став многовековыми конкурентами за людские умы и политическое влияние.
Иногда конфуцианство ошибочно называют религией, и хотя со временем конфуцианский канон действительно оброс религиозными компонентами, в своем изначальном виде это этико-философское учение. По сути — кодекс поведения, эдакий гайд по созданию сообщества любого масштаба, начиная от семьи, и заканчивая государством. Поэтому оно очень успешно заполнило вакуум на месте социальной этики, оставленный двумя другими системами.

Как конфуцианцы смотрят на гомосексуальность?
С одной стороны, сам Конфуций напрямую не запрещал однополые связи (или этот запрет до нас не дошел). С другой, конфуцианство делает главный упор соблюдение "правильной" иерархии и выделяет каждому члену социума ограниченный набор четко сформулированных сценариев и ролей в них в зависимости от гендера и возраста. В идеальном конфуцианском обществе любые отношения должны укладываться в схемы "начальник и подчиненный", "муж и жена", "родитель и ребенок", "сантехник и милфа", "сиблинги" и "друзья", и за исключением последнего случая партнеры всегда находятся в иерархической системе, где "младший" обязан подчиняться "старшему".
Однополые романтические отношения невозможно уложить ни в одну из предложенных схем. К тому же, в семейных отношениях особо важное значение конфуцианцы придают деторождению, с чем до ХХ века у ЛГБТ-пар были очевидные сложности.
Все это вызывает споры: одни считают, что классическое конфуцианство запрещает или как минимум не одобряет однополые союзы, другие весьма логично замечают, что все, что не запрещено — разрешено. И, учитывая, что в "Лунь Юй" есть целая история, посвященная порицанию недостаточно учтиво сидящего ученика, то наверное, если бы Конфуцию реально хотелось оставить потомкам завет "в жопу не ебитес", мы бы знали классическую цитату про учителя, который как-то застал своего ученика ебущимся в жопу и немедленно побил его палкой.


Таким образом ни одна из трех главных систем, определявших жизнь японского общества начиная с самых ранних времен, не содержит в себе однозначного и неоспоримого запрета на однополые отношения.
Кроме того, между Японией и христианскими обществами есть еще одно важное отличие: даже если во всех трех описанных системах возникает неприятие ЛГБТ+, оно оказывается основанным на социальных вопросах (невозможность вписать однополые пары в традиционные иерархические схемы, проблемы с деторождением и, соответственно, наследованием, продолжением рода, совершением важных для общества обрядов и ритуалов и т.д.), а не на неприятии самой гомосексуальности и гомосексуальных половых актов как таковых. Сравните это с заветом в Левит 20:13.
Современные противники ЛГБТ+ в Японии, выступающие с позиций одной из традиционных идеологий, обычно высказываются против юридического оформления однополых партнерств, но не за подавление и запрещение самого явления. В современном мире такая позиция — это безусловно пример религиозного мракобесия, но по меркам традиционных обществ разница весьма чувствительная. Я, конечно, не гей из далекого прошлого, и тем не менее мне довольно очевиден выбор между обществом, где "мы тебя не одобряем", и обществом, где "мы тебя убьем за совершение мерзости и нарушение божественного закона".

Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, бака-гайдзин обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшного экстремиста, а Месяц гордости закончился полгода назад.

Лежа на спине бака-гайдзин думал, что если бы не коты, которые в его отсутствие скакали по клавиатуре и время от времени нечаянно постили на канал музыку, подписчики "Клюквы" могли бы решить, что бака-гайдзин окончательно умер, что привело его и вовсе в грустное настроение.


Вы прочитали ознакомительный отрывок рассказа "Загадочная история рыбы-капли".

А если серьезно, у меня есть полтора объявления.

Половинка объявления: после того как летом хард сожрал все, что я написала для серии постов про историю ЛГБТ и гомофобии в Японии, у меня немного пропал запал. Но я все же собираюсь ее закончить.

Целое объявление: если вы вдруг в Ереване, приходите в это воскресенье в винотеку/книжный Common Ground, я буду читать лекцию "Непереводимая красота японской поэзии".
Расскажу про то, почему возлюбленного ждут всегда под сосной, как ирисы в русском переводе стали лилиями, и можно ли использовать слово "Санта-Клаус" в качестве сезонного слова в хайку.
Буду всем очень рада!

Начало лекции в 17:00, 17 декабря.
Винотека/книжный Common Ground, проспект Маршала Баграмяна, 6.
Лекция бесплатная, язык русский.

門松やおもへば一夜三十年

Новогодние
Ели. Как короткий сон,
Тридцать лет прошло.

Мацуо Басё


* "Новогодние ели" — довольно странный вариант перевода слова 門松 (кадомацу), буквально — "сосна у ворот". Так называется традиционное новогоднее украшение из веток сосны и стеблей бамбука (на фото). У кадомацу даже есть свой эмодзи🎍


Басё смотрит на символ смены года и думает о том, как незаметно пролетели предыдущие тридцать. Как человек, которому в этом году исполнилось ровно столько, рилейчусь с силой тысячи солнц.

Чего-то я давно (ха-ха) ничего не писала.
Так что давайте вновь обмажемся массовой культурой и поговорим о переводческом парадоксе, который я называю «парадоксом Ривая Аккермана».


Аккерман Л. (Р.) — герой популярной манги «Атака титанов». Её действие происходит в фантастическом аналоге Европы начала XX века, и почти всех героев зовут европейскими (в основном, западноевропейскими) именами: Эрвин, Мартин, Луиза, Пьер...
Героя, о котором идет речь, зовут リヴァイ, что действительно транслитерируется с японского как «Riwai». В чем же проблема?

Проблема с именем «Ривай» в том, что фонетика японского языка не похожа на фонетику ни русского, ни английского: в ней отсутствуют некоторые привычные нам звуки. В первую очередь, звук «Л», который при транслитерации на японский передается мягким «Р». Во-вторых, в японском нет твердого «В». Если есть необходимость в передаче звука «В» в заимствованных словах и названиях, используется буква «У» (как в русском мы используем «У» для передачи английской «W» — «Уолтер Уайт»).
Например, имя «Владимир» на японском пишется и произносится ウラジーミル — Урадзимиру, что мало похоже на оригинальное звучание. Однако большинство согласится: если в манге присутствует герой по имени ウラジーミル, то в английском переводе его будет правильно называть традиционным вариантом Vladimir, а не транслит-кадавром Wrajimiru (пусть он сто раз ближе к японскому звучанию).


Ривай из «Атаки титанов» — родной брат Урадзимиру. Если реверс-транслитерировать имя リヴァイ на английский (из которого оно и пришло в японский), помня про правила «Р = Л» и «У = В», то получится не выдуманное Riwai, а вполне себе обычное библейское имя Levy. Традиционно имя Levy (когда речь идет не о библейских фигурах) на русский переводится «Леви».
Загадочный Ривай Аккерман оказывается пошлым Леви Аккерманом со своим пошлым пятикнижным именем. Согласитесь, скучно! Зато если не обратить на это внимания и просто заебашить транслитерацию с японского, то можно породить лингвистическое чудовище, которое насмерть прилипнет к некоторым фанатам произведения, и они будут упорно звать героя «Риваем».

Эта очевидная ошибка ощущается как маленький симптом большого синдрома: в среде отаку зачастую считается, что главная (а иногда единственная) ценность перевода в его дословном соответствии японскому тексту. Люди требуют от переводчиков манги и аниме сохранять в переводе совершенно ненужные там японские слова, обращения, эмоциональные частицы и местоимения, а иногда и целые конструкции и предложения.
Я как-то видела претензию к переводу эмоционального восклицания やれやれ [ярэ-ярэ], передающего разочарование говорящего: фанаты считали, что «Oh, well…» звучит слишком АмЕрИкАнИзИрОвАнНо и правильно будет «перевести» эту фразу на английский транслитераций — скромно оставив в английском тексте «yare-yare».


И казалось бы, ну Ривай и Ривай, имя и имя, в чем проблема, зачем душнить? Ведь японцы действительно произносят это имя именно в таком звучании. Но проблема в авторской задумке: когда Хадзимэ Исаяма создавал персонажа, в его голове Леви Аккермана не звали выдуманным именем «Ривай». Его звали библейским именем «Леви» в японской транслитерации. И это было осознанное авторское решение: назвать героя своей «европейской» истории именем, которое вместе с фамилией «Аккерман» совершенно однозначно считывается как еврейское. Вариант «Ривай» размывает авторскую задумку и делает ее менее понятной для читателя, а значит — хуже передает историю.


В этом и заключается «парадокс Ривая Аккермана»: чем дословнее делается перевод, тем он дальше он оказывается от авторской задумки.

И в этом размытии авторского видения и кроется главная проблема погони за дословностью, которая стала сверхценностью во многих сообществах любителей японской культуры. Люди не говорят на «японском» или «русском» или «английском» языке. Люди говорят на родном языке и передают мысли и чувства теми инструментами, которые этот родной язык им предоставляет. Роль переводчика в том, чтобы разобрать язык автора, найти эти зашифрованные мысли и чувства, а потом использовать инструменты своего родного языка, которые могут максимально точно передать их читателю. А не в том, чтобы лепить сноски к слову 計画, которое, конечно же, означает «план».

Yare-yare.

Тема следующего поста.