#Екатерина_Данилова — о спектакле «Светлые души или О том, как написать рассказ» по рассказам Василия Шукшина в «Мастерской Петра Фоменко»:
«Объединив сюжеты нескольких шукшинских рассказов фигурой Лектора, режиссёр Михаил Крылов дал себе возможность держаться на дистанции не столько от буквы литературного первоисточника, сколько от атмосферы созданных Шукшиным историй. Деревня в спектакле, оформленном Юлианой Лайковой в пепельно-серых тонах, остаётся умозрительным концептом и существует только в произносимых героями репликах. Чтобы зритель (здесь он заодно и слушатель, пришедший на лекцию) не забывал, что все действующие лица — плоть воображения Лектора, лица эти одеты в костюмы с чернильными надписями. Персонажи намеренно шаржированы, а свойственная прозе Шукшина тихая, растворённая между строк недосказанность, нежность, от которой хотя и “немеют зубы”, но не кричит горло, местами выражаются надрывным или натужным действием в стиле “ни слова в простоте”. Спектакль добирает лиризма только во втором отделении, когда формируются дуэты Александры Кесельман и Вениамина Краснянского и её же — с Александром Морововым. Моровов, до этого выступавший в роли того самого Лектора, скреплял сюжеты рассказов цитатами из рабочих заметок самого Шукшина и писательских записок других авторов (узнаётся, например, Рэй Бредбери). В сцене из рассказа “Светлые души” он сам становится своим персонажем — трудягой-шофёром Михайло.
Было ли смешно? Было и смешно. Например, в рассказе “Версия”, героев которого — хвастуна Саньку Журавлёва и его визави Егора — играют режиссёр Михаил Крылов и Игорь Войнаровский. На сцену выезжает половина заправского грузовика, сесть в который намеренно или нет приглашается зритель из зала. Все четверо (и Лектор с ними, куда ж без него) едут проверять правдивость фантастической истории Саньки о трёх днях, проведённых в шикарной квартире директрисы городского ресторана. Рассказ заканчивается забавной и заполошной многолюдной сценой с участием манерных юношей в аристократических халатиках, растрёпанных дам в неглиже, суровых мужчин и прочая.
Другая многолюдная сцена ставит в спектакле точку. Лектор окончательно становится собирательным образом автора, венчая собой почти монументальную композицию, в основании которой располагаются его персонажи. Не совсем шукшинские, но кажется, на стопроцентное попадание претензии и не было».
Фото: Нина Железнова
«Объединив сюжеты нескольких шукшинских рассказов фигурой Лектора, режиссёр Михаил Крылов дал себе возможность держаться на дистанции не столько от буквы литературного первоисточника, сколько от атмосферы созданных Шукшиным историй. Деревня в спектакле, оформленном Юлианой Лайковой в пепельно-серых тонах, остаётся умозрительным концептом и существует только в произносимых героями репликах. Чтобы зритель (здесь он заодно и слушатель, пришедший на лекцию) не забывал, что все действующие лица — плоть воображения Лектора, лица эти одеты в костюмы с чернильными надписями. Персонажи намеренно шаржированы, а свойственная прозе Шукшина тихая, растворённая между строк недосказанность, нежность, от которой хотя и “немеют зубы”, но не кричит горло, местами выражаются надрывным или натужным действием в стиле “ни слова в простоте”. Спектакль добирает лиризма только во втором отделении, когда формируются дуэты Александры Кесельман и Вениамина Краснянского и её же — с Александром Морововым. Моровов, до этого выступавший в роли того самого Лектора, скреплял сюжеты рассказов цитатами из рабочих заметок самого Шукшина и писательских записок других авторов (узнаётся, например, Рэй Бредбери). В сцене из рассказа “Светлые души” он сам становится своим персонажем — трудягой-шофёром Михайло.
Было ли смешно? Было и смешно. Например, в рассказе “Версия”, героев которого — хвастуна Саньку Журавлёва и его визави Егора — играют режиссёр Михаил Крылов и Игорь Войнаровский. На сцену выезжает половина заправского грузовика, сесть в который намеренно или нет приглашается зритель из зала. Все четверо (и Лектор с ними, куда ж без него) едут проверять правдивость фантастической истории Саньки о трёх днях, проведённых в шикарной квартире директрисы городского ресторана. Рассказ заканчивается забавной и заполошной многолюдной сценой с участием манерных юношей в аристократических халатиках, растрёпанных дам в неглиже, суровых мужчин и прочая.
Другая многолюдная сцена ставит в спектакле точку. Лектор окончательно становится собирательным образом автора, венчая собой почти монументальную композицию, в основании которой располагаются его персонажи. Не совсем шукшинские, но кажется, на стопроцентное попадание претензии и не было».
Фото: Нина Железнова
🔥18❤15👍9❤🔥7🍓5😍3⚡1💅1
group-telegram.com/theaterjournal2023/3885
Create:
Last Update:
Last Update:
#Екатерина_Данилова — о спектакле «Светлые души или О том, как написать рассказ» по рассказам Василия Шукшина в «Мастерской Петра Фоменко»:
«Объединив сюжеты нескольких шукшинских рассказов фигурой Лектора, режиссёр Михаил Крылов дал себе возможность держаться на дистанции не столько от буквы литературного первоисточника, сколько от атмосферы созданных Шукшиным историй. Деревня в спектакле, оформленном Юлианой Лайковой в пепельно-серых тонах, остаётся умозрительным концептом и существует только в произносимых героями репликах. Чтобы зритель (здесь он заодно и слушатель, пришедший на лекцию) не забывал, что все действующие лица — плоть воображения Лектора, лица эти одеты в костюмы с чернильными надписями. Персонажи намеренно шаржированы, а свойственная прозе Шукшина тихая, растворённая между строк недосказанность, нежность, от которой хотя и “немеют зубы”, но не кричит горло, местами выражаются надрывным или натужным действием в стиле “ни слова в простоте”. Спектакль добирает лиризма только во втором отделении, когда формируются дуэты Александры Кесельман и Вениамина Краснянского и её же — с Александром Морововым. Моровов, до этого выступавший в роли того самого Лектора, скреплял сюжеты рассказов цитатами из рабочих заметок самого Шукшина и писательских записок других авторов (узнаётся, например, Рэй Бредбери). В сцене из рассказа “Светлые души” он сам становится своим персонажем — трудягой-шофёром Михайло.
Было ли смешно? Было и смешно. Например, в рассказе “Версия”, героев которого — хвастуна Саньку Журавлёва и его визави Егора — играют режиссёр Михаил Крылов и Игорь Войнаровский. На сцену выезжает половина заправского грузовика, сесть в который намеренно или нет приглашается зритель из зала. Все четверо (и Лектор с ними, куда ж без него) едут проверять правдивость фантастической истории Саньки о трёх днях, проведённых в шикарной квартире директрисы городского ресторана. Рассказ заканчивается забавной и заполошной многолюдной сценой с участием манерных юношей в аристократических халатиках, растрёпанных дам в неглиже, суровых мужчин и прочая.
Другая многолюдная сцена ставит в спектакле точку. Лектор окончательно становится собирательным образом автора, венчая собой почти монументальную композицию, в основании которой располагаются его персонажи. Не совсем шукшинские, но кажется, на стопроцентное попадание претензии и не было».
Фото: Нина Железнова
«Объединив сюжеты нескольких шукшинских рассказов фигурой Лектора, режиссёр Михаил Крылов дал себе возможность держаться на дистанции не столько от буквы литературного первоисточника, сколько от атмосферы созданных Шукшиным историй. Деревня в спектакле, оформленном Юлианой Лайковой в пепельно-серых тонах, остаётся умозрительным концептом и существует только в произносимых героями репликах. Чтобы зритель (здесь он заодно и слушатель, пришедший на лекцию) не забывал, что все действующие лица — плоть воображения Лектора, лица эти одеты в костюмы с чернильными надписями. Персонажи намеренно шаржированы, а свойственная прозе Шукшина тихая, растворённая между строк недосказанность, нежность, от которой хотя и “немеют зубы”, но не кричит горло, местами выражаются надрывным или натужным действием в стиле “ни слова в простоте”. Спектакль добирает лиризма только во втором отделении, когда формируются дуэты Александры Кесельман и Вениамина Краснянского и её же — с Александром Морововым. Моровов, до этого выступавший в роли того самого Лектора, скреплял сюжеты рассказов цитатами из рабочих заметок самого Шукшина и писательских записок других авторов (узнаётся, например, Рэй Бредбери). В сцене из рассказа “Светлые души” он сам становится своим персонажем — трудягой-шофёром Михайло.
Было ли смешно? Было и смешно. Например, в рассказе “Версия”, героев которого — хвастуна Саньку Журавлёва и его визави Егора — играют режиссёр Михаил Крылов и Игорь Войнаровский. На сцену выезжает половина заправского грузовика, сесть в который намеренно или нет приглашается зритель из зала. Все четверо (и Лектор с ними, куда ж без него) едут проверять правдивость фантастической истории Саньки о трёх днях, проведённых в шикарной квартире директрисы городского ресторана. Рассказ заканчивается забавной и заполошной многолюдной сценой с участием манерных юношей в аристократических халатиках, растрёпанных дам в неглиже, суровых мужчин и прочая.
Другая многолюдная сцена ставит в спектакле точку. Лектор окончательно становится собирательным образом автора, венчая собой почти монументальную композицию, в основании которой располагаются его персонажи. Не совсем шукшинские, но кажется, на стопроцентное попадание претензии и не было».
Фото: Нина Железнова
BY Театральный журнал
Share with your friend now:
group-telegram.com/theaterjournal2023/3885