The Гращенков

Борьбе с коррупцией потребовались новые вводные. Антикоррупционный тренд в России видоизменяется, однако запрос на соответствующую борьбу продолжает оставаться устойчивым. Актуальная социология демонстрирует определенные трансформации в общественном сознании. Согласно данным ФОМ, 61% считают, что в России отмечается высокий уровень коррупции.

Про низкий (8%) и невысокий (14%) говорят суммарно менее четверти респондентов, остальные не определились с ответами. Примечательно, что, по мнению 35% опрошенных, уровень коррупции в стране повышается, 21% полагают, что он не меняется и лишь 20% придерживаются мнения, что уровень коррупции снижается. Важен и другой срез: 47% респондентов указывают, что коррупцию невозможно искоренить в принципе, а 43% убеждены, что это возможно сделать.

Очевидно, что федеральной власти сегодня следует концептуально определиться, каким образом, по каким конкретно лекалам должна вестись борьба с коррупционными проявлениями, чтобы таковая не превратилась исключительно в триггер социального раздражения.

Общественный консенсус сегодня таков, что борьба с коррупцией на самом высоком уровне в целом воспринимается позитивно: причем россияне в этом видят не только очищение власти. Так, один из новых ракурсов социального восприятия заключается в ориентации на рачительное расходование государственных средств. Третий год военного конфликта с Украиной и соответствующая риторика власти, похоже, сделали свое дело: изначально Россия оказалась на позициях осажденной крепости, а в условиях блокады, пусть и неполной, необходим максимально щепетильный и бережливый подход к бюджетным тратам.

Подобный нарратив, перманентно внедряемый в общественное сознание, сработал: россияне негласно согласились вновь затянуть пояса, отказаться от многих западных благ и возможностей. Именно поэтому задержания изобличенных в коррупции высокопоставленных чиновников, пусть в Минобороны или в гражданских администрациях, населением преимущественно воспринимается как выполнение властью негласного договора: в экстремальных условиях коррупции нет прощения.

Вместе с тем подобное соглашение начинает чересчур вольно трактоваться на разных этажах власти. Например, во многих регионах силовики подчас проявляют повышенное рвение: тогда под раздачу попадают мелкие чиновники, клерки, врачи и педагоги. Таким образом происходит размывание антикоррупционной стратегии: стрельба из пушек по воробьям не приветствуется львиной долей социума, потому как врач, который незаконно выдал больничный лист за две тысячи рублей, не воспринимается обществом как злостный коррупционер и преступник.

Можно констатировать, что курс на борьбу с коррупционными проявлениями продолжится. Однако Кремлю, вероятно, придется скорректировать тактику борьбы – чтобы «не мельчить», не вызывать общественное раздражение и не лишать очередное задержание пресловутого вау-эффекта.

www.group-telegram.com/us/thegraschenkov.com/4594

52.7K viewsMay 31, 2024 at 08:49

Борьбе с коррупцией потребовались новые вводные. Антикоррупционный тренд в России видоизменяется, однако запрос на соответствующую борьбу продолжает оставаться устойчивым. Актуальная социология демонстрирует определенные трансформации в общественном сознании. Согласно данным ФОМ, 61% считают, что в России отмечается высокий уровень коррупции.

Про низкий (8%) и невысокий (14%) говорят суммарно менее четверти респондентов, остальные не определились с ответами. Примечательно, что, по мнению 35% опрошенных, уровень коррупции в стране повышается, 21% полагают, что он не меняется и лишь 20% придерживаются мнения, что уровень коррупции снижается. Важен и другой срез: 47% респондентов указывают, что коррупцию невозможно искоренить в принципе, а 43% убеждены, что это возможно сделать.

Очевидно, что федеральной власти сегодня следует концептуально определиться, каким образом, по каким конкретно лекалам должна вестись борьба с коррупционными проявлениями, чтобы таковая не превратилась исключительно в триггер социального раздражения.

Общественный консенсус сегодня таков, что борьба с коррупцией на самом высоком уровне в целом воспринимается позитивно: причем россияне в этом видят не только очищение власти. Так, один из новых ракурсов социального восприятия заключается в ориентации на рачительное расходование государственных средств. Третий год военного конфликта с Украиной и соответствующая риторика власти, похоже, сделали свое дело: изначально Россия оказалась на позициях осажденной крепости, а в условиях блокады, пусть и неполной, необходим максимально щепетильный и бережливый подход к бюджетным тратам.

Подобный нарратив, перманентно внедряемый в общественное сознание, сработал: россияне негласно согласились вновь затянуть пояса, отказаться от многих западных благ и возможностей. Именно поэтому задержания изобличенных в коррупции высокопоставленных чиновников, пусть в Минобороны или в гражданских администрациях, населением преимущественно воспринимается как выполнение властью негласного договора: в экстремальных условиях коррупции нет прощения.

Вместе с тем подобное соглашение начинает чересчур вольно трактоваться на разных этажах власти. Например, во многих регионах силовики подчас проявляют повышенное рвение: тогда под раздачу попадают мелкие чиновники, клерки, врачи и педагоги. Таким образом происходит размывание антикоррупционной стратегии: стрельба из пушек по воробьям не приветствуется львиной долей социума, потому как врач, который незаконно выдал больничный лист за две тысячи рублей, не воспринимается обществом как злостный коррупционер и преступник.

Можно констатировать, что курс на борьбу с коррупционными проявлениями продолжится. Однако Кремлю, вероятно, придется скорректировать тактику борьбы – чтобы «не мельчить», не вызывать общественное раздражение и не лишать очередное задержание пресловутого вау-эффекта.

BY The Гращенков