The Гращенков

Телеграмм-пессимисты обсуждают вопрос «есть ли жизнь после телеграмма», подразумевая, что блокировка популярной платформы (а это уже не мессенджер, а целая экосистема), лишь дело времени. И нельзя с ними не согласиться, что тот вектор, который сейчас задает один из секторов госполитики, в целом направлен на стерилизацию информационного поля. Вполне возможно, что в будущем не будет и привычного нам интернета, не говоря уже об информационных сервисах, которые поголовно накроет «мертвая рука» аппаратной зачистки, а единым средством доставки сообщений от государства к населению традиционно останется телевизор. Эпоха «холодной войны 2.0», видимо, предпочитает горячим медиа – холодные, по Маклюэну.

Есть мнение, что созданную в Телеграмме «информационную резервацию», можно легко переместить на какой-то иной носитель, будь то соцсеть ВК или новый госмессенджер Max. Однако телега – это феномен, явление родившееся из нарастающей цензуры конца «десятых» годов (когда появились первые анонимные каналы, чем-то похожие на британское «пиратское радио» начала 70-х), сдобренное пролившимся дождем инвестиций в этот необычный рынок, причем – со стороны государства. Бурный рост интереса к телеге проходил на фоне оскудения официального информпространства, откуда постепенно были удалены наиболее читаемые медиа, признанные иноагентами. Появление анонимных тг-каналов дало возможность вполне свободно рассуждать на табуированные темы, тем самым давая возможность хоть как-то разбираться и ориентироваться в текущей политической ситуации.

Создание прогосударственных сеток каналов, равно как и патриотических пабликов, серьезно укрепили позиции официальных интерпретаторов, дав им многомилионные охваты. Анализ контента в тг-сегменте показывает, что политические кураторы через него влияют не только на массовую политику (тема украинского конфликта, официальные тг-каналы губернаторов и т.д.), но и на более узкие сегменты, связанные с интерпретацией того или иного двусмысленного повода, ведения внутриполитической конкуренции и конфронтации (например, губернатор против мэра или атака «консервативного» крыла правительства на «либеральное») и т.д. Такой подход возможен благодаря сложившейся среде: из популярных анонимных каналов, открытых официальных экспертных площадок, страниц блогеров и т.д. Повторить этот коктейль, во многом сложившийся чисто эмпирически, вряд ли возможно. Более вероятна имитация.

Сложность телеграмма в том, что он создавался по принципу самоорганизации сообществ. Репосты – ключевая функция в модели доведения месседжа до разношерстной аудитории. Союз контентмейкеров и агрегаторов, совместное усилие по формированию актуальной повестки, интерпретации «за» и «против», наличие «умных» каналов и «эмоциональных» пабликов, все это дает возможность сплести воедино сеть легких касаний, которая в конечном итоге легко доводит любой месседж до адресата. Еще один важный элемент – «свитковая» подача информации, по принципу ленты информагентства, а также ограниченность одного сообщения количеством символов.

Повторить такой алгоритм взаимодействия в иной среде, просто невозможно. ВК, как соцсеть, дает совсем иной подход – это чтение конкретных страниц, конкретных авторов. Новый мессенджер Max, даже если наберет солидную аудиторию (сейчас говорят об 1 млн. чел, против 1 млрд у телеграмма), при его подходах и алгоритмах, вряд ли сможет воссоздать указанную экосистему из репостов и агрегаторов. «Сетки» окажутся изолированными и будут вариться в своем соку. При том, что миллиардный Телеграмм никуда не денется и в лучшем случае, встанет вопрос об обходе блокировок (что успешно решается и в случае китайского Firewall и даже в КНДР). А привычка потребления информации так просто не уйдет, так что сравнивать закрытие телеги с тем же ЖЖ – это как сравнивать элитарный журнал с популярной газетой.

www.group-telegram.com/us/thegraschenkov.com/5831

54.3K viewsedited  Aug 1 at 07:29

Телеграмм-пессимисты обсуждают вопрос «есть ли жизнь после телеграмма», подразумевая, что блокировка популярной платформы (а это уже не мессенджер, а целая экосистема), лишь дело времени. И нельзя с ними не согласиться, что тот вектор, который сейчас задает один из секторов госполитики, в целом направлен на стерилизацию информационного поля. Вполне возможно, что в будущем не будет и привычного нам интернета, не говоря уже об информационных сервисах, которые поголовно накроет «мертвая рука» аппаратной зачистки, а единым средством доставки сообщений от государства к населению традиционно останется телевизор. Эпоха «холодной войны 2.0», видимо, предпочитает горячим медиа – холодные, по Маклюэну.

Есть мнение, что созданную в Телеграмме «информационную резервацию», можно легко переместить на какой-то иной носитель, будь то соцсеть ВК или новый госмессенджер Max. Однако телега – это феномен, явление родившееся из нарастающей цензуры конца «десятых» годов (когда появились первые анонимные каналы, чем-то похожие на британское «пиратское радио» начала 70-х), сдобренное пролившимся дождем инвестиций в этот необычный рынок, причем – со стороны государства. Бурный рост интереса к телеге проходил на фоне оскудения официального информпространства, откуда постепенно были удалены наиболее читаемые медиа, признанные иноагентами. Появление анонимных тг-каналов дало возможность вполне свободно рассуждать на табуированные темы, тем самым давая возможность хоть как-то разбираться и ориентироваться в текущей политической ситуации.

Создание прогосударственных сеток каналов, равно как и патриотических пабликов, серьезно укрепили позиции официальных интерпретаторов, дав им многомилионные охваты. Анализ контента в тг-сегменте показывает, что политические кураторы через него влияют не только на массовую политику (тема украинского конфликта, официальные тг-каналы губернаторов и т.д.), но и на более узкие сегменты, связанные с интерпретацией того или иного двусмысленного повода, ведения внутриполитической конкуренции и конфронтации (например, губернатор против мэра или атака «консервативного» крыла правительства на «либеральное») и т.д. Такой подход возможен благодаря сложившейся среде: из популярных анонимных каналов, открытых официальных экспертных площадок, страниц блогеров и т.д. Повторить этот коктейль, во многом сложившийся чисто эмпирически, вряд ли возможно. Более вероятна имитация.

Сложность телеграмма в том, что он создавался по принципу самоорганизации сообществ. Репосты – ключевая функция в модели доведения месседжа до разношерстной аудитории. Союз контентмейкеров и агрегаторов, совместное усилие по формированию актуальной повестки, интерпретации «за» и «против», наличие «умных» каналов и «эмоциональных» пабликов, все это дает возможность сплести воедино сеть легких касаний, которая в конечном итоге легко доводит любой месседж до адресата. Еще один важный элемент – «свитковая» подача информации, по принципу ленты информагентства, а также ограниченность одного сообщения количеством символов.

Повторить такой алгоритм взаимодействия в иной среде, просто невозможно. ВК, как соцсеть, дает совсем иной подход – это чтение конкретных страниц, конкретных авторов. Новый мессенджер Max, даже если наберет солидную аудиторию (сейчас говорят об 1 млн. чел, против 1 млрд у телеграмма), при его подходах и алгоритмах, вряд ли сможет воссоздать указанную экосистему из репостов и агрегаторов. «Сетки» окажутся изолированными и будут вариться в своем соку. При том, что миллиардный Телеграмм никуда не денется и в лучшем случае, встанет вопрос об обходе блокировок (что успешно решается и в случае китайского Firewall и даже в КНДР). А привычка потребления информации так просто не уйдет, так что сравнивать закрытие телеги с тем же ЖЖ – это как сравнивать элитарный журнал с популярной газетой.

BY The Гращенков