Попробуйте быть, как дети!
Раскройте шире глаза.
Представьте, что жить на свете
Без света в душе нельзя!
Давайте мечтать о чуде,
Ждать свои корабли!
Ангелам машут люди
С перекрёстков Земли…
Любовь - это вечная тайна,
На ветру ее флаг!
Знайте, все не случайно,
Жизнь устроена так.

Должен сказать, что "Филатов Фест" постепенно превращается в Министерство молодой поэзии Российской Федерации. Молодёжных поэтических премий у нас немало, но, скажем, премия "Лицей" новых интересных авторов мне почти не приносит, слишком много порожняка. Поэтому мне нравится судить отборочные туры "Филатов Феста": это лучший способ познакомиться с теми, кто идёт за нами.
Два сегодняшних тура, под номерами 3 и 4, дали богатый урожай.
В третьем туре обратили на себя внимание Артём Василевский (Белгород), Маруся Иванова и Дарья Тишинá.
В четвертом вообще был фейерверк талантов: ещё один белгородец Лев Харченко (автор слэмовый, зал был убит наповал), Янур Василиев (добил самых стойких), Ростислав Парцевский (пока чуть послабее, но тоже есть что послушать), Вадим Кулаков (интересный лирик из Орехово-Зуево) и только что вернувшаяся из новых регионов Яна Яжмина (пока не определилась с поэтикой, но перспектива есть).
Множество молодых, умных, красивых лиц в зале. Будущее существует.
Владу Маленко и его соратникам - спасибо за праздник.

Перейди же дорогу
утёнком,
Мой день июньский!
Белой ночью душа -
потёмки
И мостик узкий.

Я с Тверской попаду
на Невский
И стану тише.
Пусть на мостике
Достоевский
Меня опишет.

Чтобы духов прогнать
коварных,
Позвать к обедне,
Вдруг достанет
из рукава он
Звонок последний.

Мы дошли до престола,
И капает с неба миро.
Если жизнь - это школа,
Теперь выпускной у Мира.

Все на небо мы смотрим,
как дети,
Да ждём полёта.
Так, надень же, свидетель,
Мне ленту от пулемёта.

Меж людей, как меж строчек,
Что вечную жизнь пророча,
Загремит колокольчик
И снова конец отсрочит.

Воздушная тревога.
Исчезла связь 3G.
И подлетают к Богу
Деревья и стрижи.

Заплакал ангел сшитый
На фабрике калек.
Петляет волк подбитый,
Как пьяный человек.

Гордится змей воздушный
Своей улыбкой злой.
А солнце равнодушно
Проходит над землей.

И ставит крестик светом
На лбы и на бока,
Своим нейтралитетом
Спасая мир пока.

Тревожен воздух синий.
Как справиться с судьбой
И волку, и осинам,
Стрижам и нам с тобой?
16.6.25

Единица верности - собака,
Здесь она бездомная однако.
Единица вечности - солдат,
У него работа (дальше мат).

Никакой романтики в поэте:
Летом о реке напишет Лете,
А зимой, когда огонь от щёк,
Он на той реке затвором щёлк.

Женщина, как жизни единица
Между тем равна поющей птице,
Пусть же колыбельную поёт,
А законы физики не в счёт.

Баю-бай,
Надежда, Страх и Жалость!
Жизнь губами к темечку прижалась,
Первый луч в окне затанцевал.
Это Бог тебя поцеловал.

ВМ

Море обулось
в новые корабли.
К власти
пришел зюйд-ост.
Ты ко мне прибли…
жалятся
осы звезд…

Небо птицами
больно режется,
Как ножом.
Царь небесный был
тоже беженцем
И бомжом...

Все мы беженцы
В жизни временной.
Посмотри:
Шар земной,
Как живот
беременной -
Нефть внутри.

Поле серое.
небо синее.
Сын в руках.
Те же земли:
Египет, Сирия.
Тот же страх.

Взрывом
солнечным
покалеченный,
Спит восток.
Мы сбегаем
На небо вечное
Точно в срок.

Бог с гвоздями
в руках
для Запада -
первый враг.
«Пусть висит он
в России лапотной.
Там же мрак.

Дикий ветер
там, нам неведомый
И медведь!» -
Бывший ангел
Так проповедовал.
Блогер ведь.

Разродится
война погостами
В наши дни.
Что за время
приходит?
Господи!
Намекни!

Все мы беженцы
Неумелые.
Все мы - голь.
Ждут нас в небе
Кибитки белые,
Хлеб да соль.

Арамейский глагол
По-пушкински
Жжет сердца.
Петр с Андреем
Иисуса слушают
Без конца.

«Я - Россия, -
На эти пажити
Вывел вас.
Но ведь вы от меня
откажетесь
В черный час.

Накидает за то
полушки вам
Мелкий бес.
Я - Россия
Земля Царь-Пушкина,
Соль небес!»

И шумит у любви
под окнами
божий сад.
Петр с Андреем
Глазами мокрыми
В нем блестят.

Беспилотники
между звёздами
В облаках.
Человек
с человеком
создали
ЧВК.

Вбей, малыш,
в переводчик
Яндекса
Стих простой:
"Я вернусь.
Человече,
радуйся!
Бог с тобой."

Письмо дымчатому коту

Уважаемый дымчатый кот!
Пишет Вам обыкновенная мышь-полевка.
Я, правда, один раз уже
чуть не попала к Вам в рот…
Поверьте, мне немного неловко...

Я не сомневаюсь Вашей кошачьей вальяжности.
Вы, вероятно, это письмо и не прочитаете.
Но дело, поверьте, особой степени важности
И не совершенно терпит отлагательства,
понимаете?

Мы все переживаем за Вас
- от крысы до землеройки!
А вы здесь спите на дырявом плюшевом крокодиле...
Короче, пока вы загуляли на этой помойке,
Ваши домашние уже все с ума посходили!

Они ходят по двору грустные как привидения!
Кричат: "кис-кис" за вечер раз по пятьсот.
На всех под'ездах уже неделю красуются об'явления:
"Пропал красивый дымчатый кот!

Нашедшему гарантируем вознаграждение!"
Это самая важная строчка...но дело не в том...
Наше общее мышиное убеждение
Состоит в том, что Вам стоит вернуться в дом.

Во-первых, там на столе часто - докторские сосиськи...
Во-вторых, здесь помойка, а там трехкомнатная квартира...
Вам ведь не трудно просто навестить своих близких?
А мы за это получим головку сыра...

Понимаете, я так мечтаю о сырной пайке,
Что скоро наверное в голодный обморок упаду...
Девочка Катя, пятилетняя дочка хозяйки
Мне лично сыр обещала купить, если я Вас найду.

У Кати итак поцарапано все колено.
А тут еще Вас рядом нет, прям как назло.
С уважением,
полевая мышь
Аграфена.
Июнь.
Я забыла какое число.

Дождик, дождик!
Тебя так соседи за чаем расхваливали.
Ты сыграй мне сегодня
случайно
Сергея Рахманинова!
Солнце руку в перчатку упрячет,
черешню оплавивши,
А я мокрой кукушкой
замру, чтобы стать твоей клавишей.
Ибо все мы - рояль:
Это чёрное поле привычное,
Эти снежные пальцы берёз
с обручальными птичками,
Это летнее небо,
от радости давшее
трещину,
Магазин у дороги,
в котором уставшая
женщина
Отпускает мне соль,
ворожа деревянными счётами,
И машины в брезенте
с торчащими вбок пулемётами.

Репетируем Сорок Пятый в сердечной аорте лучшей Страны этого Мира

Приснился в ночь
перед войной
На небе крестик
ледяной.

И бабушка
мне будто
говорит:
«Подпрыгни,
поцелуй,
Пока горит!»

И я ещё случайно
слышу в дрёме:
«Целее будет в небе,
А не в доме».

Ночными окружённый
мотыльками,
Подпрыгнул я, лечу,
Машу руками.
А сам то знаю -
Бабушки давно
на свете нет,
И мне не
восемь лет.

Я от земли все
дальше,
больше крест,
И подо мной
наш тихий город
Брест
И где-то слева
перекрёстки Польши.
Лечу.
Земля все дальше.
Крест все больше.

Спят родимые…
так по-детски сопят сыночки…
Заварю им покуда
боярышник в кипяточке.
Буду каждому мать,
о своем вспоминая сыне. 
И старинный прабабушкин заговор вспомню ныне.
 
Заговорю вас, сыночки на долгих четыре года.
Пусть фашистам проклятым не будет отныне ходу. 
Будет смерть далеко от вас,
а я близко-близко. 
Ни осколка не бойтесь, родные, ни василиска.
 
Господи-Троица!
Любовь утроится!
А тьма навеки 
От света скроется!
Никита, Евстафий!
В живых оставь их!
На битву дай сил,
Архангел Михаил!
 
Ты, сынок, повидаешь Варшаву и даже Прагу.
Ты, родимый, получишь Знамя, Звезду, Отвагу.
Ты над Волгой увидишь ад,
но легко лишь ранят.
Ну, а ты на дворце
на ихнем напишешь «Ваня».
 
Пусть ударит мороз подмосковный
по вражьим душам!
Мы моторы их танков слезами детей заглушим!
Их ковры-самолеты
целуются пусть с утесом!
Захлебнётся пускай косая своим покосом! 
 
Вы уйдете, я к Николе поставлю фото,
Супостата под
Вязьмой навек прошибет икота.
Ты уйдёте, я в больничку пойду к Матроне,
И немецкая рота
в Днепре по утру утонет.
 
Я, родные, не ведаю слов о любви высоких,
Но я слышу, как где-то плачет журавль в осоке.
Отольются проклятым врагам журавлёвы слёзки!
Пусть невесты в Берлине на свадьбу им дарят доски.
 
Как лежала в поле одна дорога.
Да летала душа над ней от порога.
Не боялась остаться она без Света,
Потому что по-русски была бессмертна.

У ласточки слёзы
теплее, чем слюни,
На крылышках красное.
Все окна России
разбиты в июне,
Все свадьбы
напрасные.

Железом разбрызгано
в облачной вате
Зловещее семя.
И в спальне,
как в церкви ненужной кроватью
Находится время.

На кладбищах счастье осталось в апреле
Мороженной глыбой.
И травы и женщины
вдруг постарели,
И вскрикнули рыбы.

Не нам же молиться
Афине Палладе,
И жабам в болоте.
Из стрелок часов
штык-ножи теперь ладить.
Туманы колоть им.

Антихрист прикажет
писать дезертирам
Историю злую.
А небо по-вдовьи
склонится над миром,
Россию целуя.

Мы скоро споём,
как внезапные птицы
Мы вспомним о многом.
Россия с войны не одна возвратится,
А за руку с Богом.

Влад Маленко
22 июня 2025 года

22.06.25 Москва
Красная площадь

Дороже нет ничего

Оттолкнись тихонько от земли.
Вот твой дом, фонарь,
метро, аптека…
Мы вернёмся вниз часам к семи.
Руки - это крылья человека.

Райский сад белеет вдалеке,
В стороне война грохочет люто.
Чей-то ангел спит на чердаке,
Как Есенин в стропах парашюта.

Кто-то вдруг смиряется с тоской,
Он забыл, теряясь в клочьях дыма,
Сказано в инструкции людской:
«Чтобы жить, летать необходимо.»

Нас случайно создали людьми
Нам глаза раскрыли, будто блюдца.
Мы вернёмся вниз часам к семи.
Если только захотим вернуться.

Детям давай имена
В грозные времена,
Связанные с водой,
птицей
или звездой:
Пелагея,
Умай,
Глеб,
Чтобы встав на край,
Каждый ночью и днём
Лёгким был на подъем.
Чтобы вокруг голов
Купол из тайных слов -
Свет невечерних ламп
Тонок был, но не слаб.
С птицами у воды
По любви и плоды,
С песнями за столом
Под надёжным крылом,
Под фонарями звёзд,
Бог с тобой, певчий дрозд!
Бог с тобой, светлячок!
Береги родничок!
Проволочкой задень
Этот господний день.
Я беду отогнал,
Чтобы пошёл сигнал.