Попытка определить магию и оккультизм феноменологически в рамках антропологического подхода (Э. Тейлор, Д. Фрезер, К. Леви-Стросс) привели к описанию этих феноменов как обособленного явления, состоящего из набора отдельных элементов и их оценке как форм искажения и упадка религии. Восприятие эллинизма в целом в традиционной историографии чаще всего обуславливается представлением о линейно-прогрессивном развитии античности от архаики, через наивысший расцвет классики к последнему «акту трагедии» – умиранию.

Привлекательная с точки зрения обыденных представлений, эта концепция утвердилась в науке, вероятно, благодаря историко-философским идеям Гегеля, а в исторической рефлексии – Шпенглера, Тойнби, предопределяя отношение исследователей к менталитету эллинизма в рамках таких аксиологических категорий, как застой, декаданс, упадок. В качестве основного «обвинительного» аргумента выдвигался тезис о том, что I столетие до н.э. явилось рубежом, Weltwende – «ломкой мира», временем, когда рационализм исчерпал все свои ресурсы и сменился мистицизмом, застоем и апатией.

Однако с точки зрения истории ментальности такой подход представляется недостаточно продуманным и не продуктивным, так как тогда нам пришлось бы согласиться с тем, что единственное, имеющее смысл в истории, – это становление рациональности.

На сегодняшний день более плодотворным для исторического анализа заявленной проблемы (помимо уточнения феноменологического содержания оккультно-магических явлений) представляются положения, выработанные Дэвидом Оном в рамках социологического подхода:

1. оккультно-магические представления и практики так тесно переплетены с религией, что по существу не поддаются рассмотрению в качестве дискретных социокультурных категорий;
2. их структурно-функционалный анализ не подразумевает аксиологически-негативного отношения к ним;
3. существуя только в контексте частной религиозной традиции, эти феномены оказываются универсальной особенностью религии, так же как и девиантное поведение – особенностью человеческого общества

(с) Магия и оккультизм в религиозной ментальности эллиинистического социума

Коля Гуляев ничем особым не был наделен; все было в меру - и красота, и ум, и глупость, и отношение к смерти. По жизни он шел тихо, как по болоту, и взгляд его глаз был тоскливо-неопределенный, точно все ожидалось впереди - там где-то, после смерти или даже после многих смертей. Жизнь он любил, но как-то осторожно: мол, ну ее, жизнь-то, как бы еще не пристукнули. И даже тайна, наверное, в нем присутствовала где-то глубинно-внутри, и он часто забывал поэтому, что у него есть тайна.

Юрий Мамлеев О чудесном

Если ЦК не прав, защищая реалистическое направле­ние и классическое наследство в музыке, пусть об этом скажут открыто. Быть может, старые музыкальные нормы отжили свой век, быть может, их надо отбросить и заме­нить новым, более прогрессивным направлением? Об этом надо прямо сказать, не прячась по углам и не протаскивая контрабандой антинародный формализм в музыке под флагом якобы преданности классикам и верности идеям социалистического реализма. Это нехорошо, это не совсем честно. Надо быть честными и сказать по этому вопросу всё, что думают деятели советской музыки. Было бы опас­ным и прямо пагубным для интересов развития советского искусства, если отказ от культурного наследия прошлого и деградированная музыка будут рядиться в тогу якобы подлинной советской музыки. Здесь надо называть вещи своими собственными именами.

Андрей Жданов

Подлинный прямой диалог:

https://youtu.be/UGBpTSXXnEs?si=9fHj4cqWomFJOwxu

В эту субботу: https://www.group-telegram.com/ruartsfoundation/783

Я люблю дикие странные и редкие фильмы. Если вы любите такие же, то смотрите Оленью Кожу.
Фильм о том, как с мужиком разговаривает куртка и требует от него быть единственной курткой в мире.
О дезинтеграции личности, о кино как средстве вытеснения и преступления и о зависимости от образа.

Режиссер Оленьей кожи Mr. Oizo за работой.

[7] Моя любимая киска