В публичной риторике СССР идея интернационализма — «братского союза трудящихся всех стран» — была краеугольным камнем идеологии. Школьные учебники, плакаты, праздничные митинги заставляли поверить: в стране нет места национальной вражде, а «советский человек» превзошёл старые предрассудки. Но парадокс советской национальной политики заключался именно в том, что торжественные декларации сосуществовали с системными и, часто, по-тихому поощряемыми формами притеснения.

Антисемитизм называли «реакционной буржуазной идеологией», однако он продолжал жить в быте: в очереди, в транспорте, в отделении милиции, в газетных «анекдотах» и завуалированных кадровых барьерах. Одни граждане искренне верили в «дружбу народов», другие — сохраняли стереотипы, а государство, в зависимости от времени и конъюнктуры, то боролось с ними, то подогревало подозрительность к «космополитам».

Историкам хорошо известны общие тенденции, но особенно пронзительно о диссонансе «официального» и «реального» говорит голос очевидца. В письме москвича М. Резникова, адресованном ЦК КПСС в октябре 1961 года, слышится почти прямая речь человека из прошлого: за идеологическими формулировками прорываются усталость, боль и горечь от повседневных оскорблений.

Ежедневно Резников сталкивается с открытыми оскорблениями и угрозами: в автобусе двое молодых людей, увидев у него чемодан, начинают сыпать руганью — «еврейская морда», «жидов нужно бить» — и бросают багаж прямо в голову. В троллейбусе незнакомец не позволяет ему выйти на своей остановке, кулаком подталкивает и угрожает физической расправой. Даже в магазине на Вишняках, где он всего лишь просит досыпать недовеса яблок, продавщица злобно кричит: «Тебя еврей не обманешь, вы все евреи — жулики!» В бане, где люди обычно могут расслабиться и забыть о различиях, посетитель замечает его часы и насмешливо заявляет: «Твои часы еврейские!» Когда Резников обращается в милицию, он ощущает лишь полнейшую безучастность: стражи порядка не реагируют на «еврейские дела».

Подавленный и разочарованный, автор делает неутешительный вывод: антисемитизм широко распространён среди советских людей, даже тех, кто вырос и воспитывался в духе «дружбы народов». Он связывает это с последствиями фашистской оккупации, когда на территории СССР хозяйничали антисемитские пропагандисты, а также с «грубейшими ошибками в национальной политике» эпохи Сталина и культа личности, продолжавшимися при Берии и Маленкове.

В финале письма Резников просит Президиум XXII съезда КПСС включить в новую Программу партии прямое упоминание антисемитизма как «недопустимого явления» и дать чёткий партийный курс на «решительную борьбу с этой отравленной идеологией». Он убеждён: только тогда, когда в реальной жизни перестанут звучать «еврейская морда» и «жидов нужно бить», между народами Советского Союза воистину воцарится подлинное братство.