При Ольге Любимовой Министерство культуры стало не институтом развития, а канцелярией согласований. Ни стратегии, ни субъекта. Только осторожность, отчётность и вежливая тишина.

На первый взгляд — всё чинно. Слова, знакомые по методичкам: «традиции», «патриотизм», «доступность». Вежливые формулировки пресс-релизов, фасадные инициативы, цифровые проекты. Но за этим фасадом — выжженное поле. За четыре года Минкульт превратился в фильтр согласований, а культурное пространство — в рыхлую бесформенность.

При Мединском, при всей его милитаристской эстетике, ещё оставались попытки вести культурную дипломатию — гастроли, выставки, участие в международных проектах. При Любимовой — занавес. Плотный, железный. Действительно, Россия находится в культурной изоляции- официальные каналы связи с Европой и США заморожены. Но российский Минкульт выбрал самую спорную модель поведения- самоизоляцию. Россия даже не пробует активно участвовать в международных обменах, диалоге; не ищет новые культурные форматы.
Как рассказывают в самом Минкульте, Любимову сильно испугала история с выставкой «Коллекция Морозовых. Шедевры современного искусства» в парижском Фонде Louis Vuitton, которой угрожал арест. Тогда якобы Любимова сказала, что при ней не будет больше ни одной зарубежной выставки.

Внутри — ещё хуже. Театры и музеи из пространств смыслов превращены в скучные витрины. Культурное пространство- хаотизировано. У Министерства культуры больше трех лет отсутствует любая позиция. Они и не запретители, и не позволители. Понять, что хочет государство невозможно. Культурой начали заправлять маргиналы- некие общественники пишут доносы, которые тут же исполняются чиновниками. Минкульт не провел ни одной встречи ни с режиссерами театров, ни с актерами, ни с кураторами выставок, ни с издателями. В России не появилось ни одного яркого культурного героя.

Это управляемый, бюрократический холод, где культура теряет право на существование как феномен, а остаётся лишь как функция. Сомнение и перестраховка - главная методика министра Любимовой.

Киноиндустрия — ещё один диагноз. Иностранные фильмы вычищены с экранов, словно вирус. Прокатные удостоверения стали инструментом запугивания. Кинотеатры живут на подачках Минкульта и страхе попасть под санкции. Выросли цифры «доли российского кино». Но не за счёт интереса, а за счёт пустоты. Никто не спорит с героикой, но когда весь репертуар — это реконструкция Второй мировой и «семейные драмы» с бюджетом полумиллиарда, это уже не искусство.
Кинотеатры начинают переоборудовать в развлекательные центры и фитнессы; министр Любимова вернула бессмысленные просмотры советских фильмов.

Да, были цифры. Были «достижения». «Пушкинская карта». Цифровизация. Рост охвата. Но всё это — в логике KPI, а не культуры. Министр отчитывалась не за смыслы, а за подключения. Отрасль стала социальной услугой. Не креатив, а отчётность. Не дискуссия, а шаблон. И даже региональные центры культуры — инструмент административной работы, а не генерации культурной жизни.

Любимова не проводила чистки. Она не устраивала травлю. Но при ней ушли десятки ключевых фигур — режиссёров, художников, музыкантов. Театр перестал рисковать. Фестиваль — бояться постера. Даже эксперимент — стал угрозой. Культурное пространство не создает нового и исчезает. Без скандала. Без конфликта.

Авторитет Министерства культуры еще никогда не был столь низким. Любимова — пустота. Администратор по допуску. Временный техник, имитирующий управление. У неё нет ни культурной интуиции, ни видения, ни даже интереса. Только страх сделать не то. Кадровая чехарда в ведущих музеях России, слабые кадровые назначения, в основном друзей и знакомых министра, необъяснимые эксперименты с объединением театров.

История не запомнит количество новых культурных объектов. Она запомнит, как страна осталась без культурной повестки. Эпоха вежливой тишины.

Министерство культуры стало министерством согласования. А имя Ольги Любимовой останется в истории не как имя реформатора. И даже не как имя цензора. А как культурный ноль. Функция. Вакуум. Точка.

Как актуально то, что написано выше. Все это испытал на себе. Всякие проекты упираются в толпу бздиловытых, но культурных никчемностей. Лишь бы чего не сказать лишнего, а уж лучше совсем молчать. Картину пишешь - а вдруг краски не те .. песню - а вдруг интонация не та. Фильм????!!!! А почему у тебя герой разговаривает, пусть лучше молчит. И без изображения. Так надёжней... Хотя... Если сплошной черный квадрат, это уже намек. Так уж лучше вообще ничего не делать и не жить

Спор. Причем лютый. Что такое Сарамудилья?

Сарамудилья!!! ... Итак. Собрались мы тут в музей Горки Ленинские и оказалось, что директор музея человек со странной фамилией Сарамуд. Следовательно Илья Сарамуд - это Сарамуд Илья. Как-то так сложилось, что пробел пропал и получилась настоящая сарамудилья. А вы что подумали?

Бараки. Медвежьегорск

Вот такую интересную гитару привезли нам потестить и записать одну нашу песню. СССР снова в моде)

Казалось бы... какая связь между сатаной и моим любимым Нагатино. Может стоит поискать? https://dzen.ru/a/aDFhbqOwgm7jIVb_

Сегодня внучка одного из зеков Дмитлага привезла мне уникальный документ, который, судя по этой надписи до сих засекречен. Угадайте, что за документ.

Смех смехом, но я столкнулся с чудовищной ситуацией, до сих пор засекречено огромное количество документов, которые и тогда не имели какой-то ценности, а сейчас тем более. Например документы о строительстве плотины. Они, вообще, не представляют никакой ценности, ибо на дворе уже вовсю ИИ и летающие такси, а мы стережем тайну допотопной плотины. Ну или засекречены до сих пор документы на расстрелянных. О чем речь. К примеру я знал, что Лада Могилянская расстреляна, но когда мне удалось, с большим трудом изучить её дело, то все документы о том, что она была расстреляна до сих пор засекречены, для меня они были закрыты. А там всего-то справка о расстреле и указание, где находится расстрельный акт. В свободные девяностые эти документы изучил Дмитровский краевед Федоров, поэтому мы и знаем, что она расстреляна.