🍇КАЖДЫЙ СО СВОИМ: формат винной дегустации и встречи книжного клуба (воскресенье, утро, и я с вечными алкометафорами 😁)

Не секрет, что я так люблю поговорить о книгах, что у меня под это дело есть книжный клуб. А ещё я люблю поговорить о книжных клубах, поэтому с удовольствием выступаю то там, то тут, делюсь опытом, как создать клуб с нуля, как поддерживать в нём активную жизнь, как выбирать книги, как проводить встречи и т. д. и т.п. Зимой даже еду говорить об этом как приглашённый гость в одной из московских библиотек.

Так вот, о формате встреч книжного клуба.
Самый частый формат – когда мы вместе в течение месяца читаем одну книгу, а потом собираемся её обсуждать. Высказываемся по кругу, спорим, соглашаемся (или не соглашаемся), дерёмся, потом нас выводят из паба с полицией, расстаёмся, удовлетворённые.

Есть у нас ещё один формат — мы к нему прибегаем реже, он сложнее в плане организации, но встречи получаются куда более насыщенными и глубокими — когда мы выбираем тему, и каждый приходит с прочитанной книгой.
Так, у нас были: памятная встреча по значимым современным русскоязычным писателям 21 века; встреча о смерти, встреча, посвящённая японской литературе 20 века и пр.

Согласитесь, это напоминает формат винной дегустации, когда люди собираются для детального изучения одного сорта вина. 😁 Каждый приходит, например, с бутылкой шардоне (разных производителей, разных стран, разных лет и проч.) и все упиваются вхлам, и можно взглянуть на сорт с разных ракурсов.

Я к чему веду?
К тому, что книжный клуб предложил на перспективу интересную тему для встречи — книги о книгах, существенно изменивших жизнь персонажей.

У вас какие любимые? Буду рада предложениям.

#читательское

Стихотворение дня

Анна Ахматова

АВГУСТ

Он и праведный, и лукавый,
И всех месяцев он страшней:
В каждом августе, Боже правый,
Столько праздников и смертей.

Разрешенье вина и елея...
Спас, Успение... Звездный свод!..
Вниз уводит, как та аллея,
Где остаток зари алеет,
В беспредельный туман и лед
Вверх, как лестница, он ведет.

Притворялся лесом волшебным,
Но своих он лишился чар.
Был надежды "напитком целебным"
В тишине заполярных нар...
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
А теперь! Ты, новое горе,
Душишь грудь мою, как удав...
И грохочет Черное море,
Изголовье мое разыскав.

#цитаты_жемчуг

✍️НОВАЯ ФАНТАСТИКА: как это было

Я знаток всего, что связано с ритуалами и традициями; важные события в жизни, точки перехода из состояния «до» в «после», трансформационные переходы требуют вложения внимания. В том числе я вижу важным грамотно праздновать и закрывать эти переходы при помощи инструмента, которым я владею в полной мере, — слова.

Поэтому я расскажу про «Новую фантастику» — по возможности коротко, но ёмко. Будет серия постов — о том, как, зачем, с каким результатом (и, конечно, с какими эмоциями) я прошла этот путь.

Ещё есть — пока в зачаточном состоянии — идея в сентябре собраться на очную встречу – поболтать про участие в литературных конкурсах (в общем, но про «Новую фантастику» в частности) — как вам?

Новая фантастика - 2025

«Новая фантастика» для меня началась с текстов, а закончилась — людьми. Началась с поиска оригинального сюжета и уникального голоса в литературе, своей ниши в фантастике, а закончилась планированием поездок в Калугу и Красноярск (впрочем, у меня любые жизненные выверты заканчиваются планированием поездок в разные точки земного шара, чем я вас удивлю 😁).
На самом деле, не закончилась: в самый момент церемонии награждения я осознала, что это — новое начало.

Коротко о премии: «Новая фантастика» — конкурс для начинающих писателей жанра (у термина «начинающий писатель» есть конкретное значение, и тут я — с моим литературным опытом, романами, вышедшими в самиздате, всё равно попадаю под необходимые требования — впрочем, верю, что в «начинающих» я доживаю последние дни).

Конкурс проходит «вдолгую»: сбор рассказов продолжается с сентября по конец декабря, а с января по март рассказы проходят через три судейских фильтра.
Первый – читательский самосуд, во время которого участники читают и оценивают рассказы друг друга (разумеется, вслепую и по воле святого рандома); система безупречно продумана и великолепно работает. Спасибо за это организаторам конкурса и сайту «Бумажный слон».

Прошедшие во второй тур рассказы судит профессиональное жюри (писатели, редакторы, лит. блогеры, победители конкурса прошлых лет). Да, в следующем году в проф. жюри конкурса будет и ваша покорная — приму эту ношу с удовольствием, поскольку вдумчиво читать и рецензировать тексты я люблю и умею.

Третий тур конкурса судит основное жюри, в составе которого опытные писатели и редакторы ведущих книжных издательств.

Я участвовала в «Новой фантастике» дважды: в 2024 году рассказ «Мне — барабан», которым я гордилась и горжусь по сей день, соскочил с конкурса во втором туре. У меня его давно отобрала «Крафтовая литература», осталось только дождаться выхода сборника. 🙂

В 2025 году до финала доплыл рассказ «Рыба карп».

И это меня несказанно удивило.

продолжение следует

#личныйконтент
#новаяфантастика

Стихотворение дня

Римма Казакова

Все в природе строго.
Все в природе страстно.
Трогай иль не трогай -
То и это страшно.

Страшно быть несобранной,
Запутанной в траве,
Ягодой несорванной
На глухой тропе.

Страшно быть и грушею,
Августом надушенной, -
Грушею-игрушкою,
Брошенной, надкушенной…

Страсть моя и строгость,
Я у вас в плену.
Никому, чтоб трогать,
Рук не протяну.

Но ведь я - рябина,
Огненная сласть!
Капельки-рубины
Тронул - пролилась.

Но ведь я - как ярмарка:
Вся на виду.
Налитое яблоко:
Тронул - упаду!

Лес тихо охает
Остро пахнет луг.
Ах, как нам плохо
Без надежных рук!

Наломаю сучьев.
Разведу огонь…
И себя измучаю,
И тебя измучаю.
- Тронь!..
…Не тронь!…

#цитаты_жемчуг

✍️НОВАЯ ФАНТАСТИКА: как это было

Почему меня удивила судьба рассказа «Рыба карп»?

По опыту участия в конкурсе в прошлом году (и по опыту обсуждения рассказа «Мне — барабан») я пришла к выводу, что на конкурсе «Новая фантастика» у научно-фантастического рассказа куда больше шансов, чем у рассказа другого жанра. Конкурс выдвигает следующие требования: «произведение должно быть написано в жанре фантастики (в том числе: научная фантастика, фэнтези, мистика, ужасы, магреализм)», но по факту твёрдая НФ имеет чуть больше преимущества — не в последнюю очередь потому, что у общества есть чёткий запрос на качественную научную фантастику (под обществом я имею в виду не только нас, рядовых читателей, но и визионеров, формирующих, так сказать, вектор существования страны).

Что же касается моей прозы… тут я как раз могу ответить на один из вопросов, заданных мне в комментариях к предыдущему посту: как я вижу свою нишу в фантастике?
Я иногда говорю, что исследую механику чуда, но, это звучит так, будто чудо можно препарировать и вывести некие его алгоритмы.
На самом деле, я, конечно, хочу быть свидетелем чуда. И чем больше я совершенствую мастерство, тем лучше мне удаётся достигать цели.

Рассказ «Мне – барабан» и был тонким свидетельством чуда, которое — на расстоянии вытянутой руки, то ли явь, то ли сон, то ли было, то ли показалось. Было. В финале — всегда важно — я даю убедительное доказательство подлинности чуда.
Я видела в отзывах «это не фантастика, а бытовая проза», «написано хорошо, но где фантастика?» — от людей, которые пришли читать про космические путешествия и фантастические научные изобретения, о телепортах и телепатии, о перемещениях во времени, а прочитали историю о становлении личности, о присвоении себе — своего таланта и своей силы, о любви, о семье и — о чуде, о таком большом, на самом деле, и о таком крошечном, что многие его даже не заметили.

Можно было учесть ошибки прошлого года (люди, стремящиеся к победе в конкурсах, именно так и делают — анализируют отзывы, изучают рассказы-победители, лучше пытаются понять запрос общества и пишут текст «под запросы»). Я сама так делала — и это работает. Но я написала «Рыбу карп» в порыве вдохновения, разбирая вещи в тётиной квартире спустя год после её смерти. Рассказ не планировался как рождественский, я писала его в октябре; оливье, как и тема кето-питания, навеянная образом жизни моего супруга, в рассказ просочились неожиданным образом.

Что такое «Рыба карп»? Христианский мистический реализм, как я его вижу и люблю.
Дорогие читатели, вы задавались вопросом — кто же были люди, собиравшиеся у бабушки на Рождество? Николку почти все считали, а насчёт остальных у вас есть версии?

Для меня было важно показать трансформацию отношения к уже ушедшему человеку и — чудесным образом — вернуть его в семью, присвоить, объявить своим, близким, несмотря на любые недостатки характера и любые эмоциональные препоны.
Фантастические элементы в рассказе возникли как бы сами собой — чудо входит в мою прозу с ноги, причём, иногда в тот момент, когда я перестаю на него надеяться. Именно поэтому я говорю о себе как о свидетеле, а не как о человеке, который что-то препарирует и изучает.

Я послала рассказ на конкурс без малейших ожиданий. Я была уверена, что он снова соберёт немалое количество комментариев в духе «а где фантастика?» и слетит во втором туре. Я не заходила на страницу конкурса, не смотрела рейтинги, не читала обсуждения в «флудилках» — у меня не было времени вовлекаться в конкурс так, как я делала ещё год назад.
Я до последнего — до пришедшего в почту письма Артёма Кузнецова — не верила, что «Карп» вплывёт в сборник — мне казалось немалым чудом, что он дошёл до финала (около тридцати рассказов, из которых уже основное жюри выбирает десять победителей).

А что я испытала, получив письмо, и что происходило потом, расскажу в следующий раз. 😁
P.S. Рецепт — почти настоящий! Мы готовим этот оливье с креветками. Попробуем с карпом.


#новаяфантастика
#личныйконтент

Стихотворение дня

Андрей Вознесенский

Женщина в августе

Присела к зеркалу опять,
в себе, как в роще заоконной,
всё не решаешься признать
красы чужой и незнакомой.
В тоску заметней седина.
Так в ясный день в лесу по-летнему
листва зелёная видна,
а в хмурый — медная заметнее

#цитаты_жемчуг

🌙 ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ЛАВКРАФТА

Я нередко говорю, что хотела бы прочитать все произведения какого-то писателя. Это значит, что творчество отдельно взятого человека оказывает на меня такое влияние, что я просто обязана изучить все его грани. На практике это намерение пока почти удалось реализовать с текстами Кинга и Достоевского, но список «моих» имён в литературном мире куда больше.
Одно из таких имён — Говард Филлипс Лавкрафт.

Я думаю об этом человеке с нежностью и восхищением. Лавкрафт жил в бедности, но умел испытывать счастье и удовлетворение от жизни, умер рано от страшной болезни и не стал знаменит при жизни; для меня он визионер и фактически практик, а не теоретик путешествий между мирами. Он говорил, что многие знаменитые образы, которые мы видим в его текстах, являлись ему во снах.
Я читала немало фантастики и хоррора, но Лавкрафт — один из немногих, в чьих текстах я чувствую присутствие настоящего ужаса — «настоящего» в значении «реального».

Именно Лавкрафт познакомил меня с термином «вирд фикшн» — от английского «weird», странный. «Странная фантастика» — поджанр фантастики, заставляющий читателя сомневаться в фундаментальных основах реальности.

Я хочу поделиться своими впечатлениями от первого прочтения самого, пожалуй, знаменитого произведения Лавкрафта, — рассказа «Зов Ктулху», чтобы наглядно продемонстрировать силу лавкрафтового слова.

Неевклидовый ужас

Я слышала мнение, будто нам, читателям из двадцать первого века, выращенным на книгах Стивена Кинга, Лавкрафт покажется пресным, плоским и неубедительным. И я, в общем-то, была к этому готова. Лавкрафт с его Ктулху много лет болтался у меня на мысленной полочке «когда-нибудь потом» и «дело несрочное».
Вначале и вправду было скучновато — первые страницы я перелистывала, закатив глаза: ах эта старомодная неспешность повествования. Потом я забыла, как дышать. От ужаса. А потом книжка закончилась.

«Зов Ктулху» — короткий рассказ, написанный по всем канонам хоррора. О том, что это классика и о том, что Лавкрафт великолепен для писателя своего времени, сказано немало, я не буду повторяться. Я хочу поговорить о языке автора и привести несколько конкретных мест в тексте, которые проняли меня до глубины души.

Как писать хоррор?
Лавкрафт попался мне ровно в тот период жизни, когда я в очередной раз рассуждаю о законах жанра. Мне любопытно разбираться, препарировать, оценивать свои ощущения от книг, сравнивать, размышлять. Так вот, у Лавкрафта в "Зове" сюжет как таковой весьма простой — есть некое Злое Зло, и есть на планете люди, служители культа Зла, которые то ли ждут, что оно пробудится, то ли стремятся это пробуждение приблизить. Всякий, кто сталкивается с хоть каким материальным воплощением формы Зла (статуэтки, барельеф) приходят в ужас, а те, кто продвинулись в исследовании слишком далеко, «случайно» погибают. Ах да, Зло время от времени влияет на особо чувствительных людей через сны.
Этот сюжет можно было бы рассказать по-разному.

Лавкрафт сделал это гениально.

У него богатый, сочный, метафоричный язык; когда он описывает — даже не само Зло, нет, лишь приближение к нему — он выбирает такие слова и образы, что у читателя волосы встают дыбом. Приведу всего лишь несколько примеров того, как Лавкрафт смог изобразить страшное — как чуждое человеческое природе.

Вот оно: самое страшное — это не какая-то тварь, выползшая из моря, самое страшное – это то, чего мы не можем понять, потому что у нас не хватает соответствующих органов чувств. Самое страшное — не то, что ест человека, потому что ему надо питаться и оно сильнее; самое страшное — это нечто, неконгруэнтное человеческой природе. То, что персонажи книги (а вместе с ними и читатель) изо всех сил пытаются постигнуть своими органами чувств... и не могут. Потому что «оно» пришло из совершенно другого пространства, у «него» другие законы, другие потребности.
Честное слово, я давно так не пугалась, а ведь это всего лишь крошечный рассказик на 59 страниц. А я — заслуженный читатель и фанат Кинга!

продолжение следует

#читательское

🌙 ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ЛАВКРАФТА

Мы сегодня отдаём честь маэстро в день его 135-летия. Я делаю это со свойственным мне пафосом 😁, но у остальных вы найдете и серьезные исторические справки, и юмор (вообще я подумала: как круто, что любовь к Лавкрафту объединила таких разных людей 😁).

Вот подборка каналов авторов маленького love-craft проекта, в каждом канале — слова, посвящённые жизни и творчеству Говарда Филлипса Лавкрафта.

А я продолжу про неэвклидовый ужас:

Лишь поэт или безумец сумел бы воздать должное звукам, что
слышали люди Леграсса, пробираясь вперед сквозь черную трясину в направлении алого отблеска и приглушенного рокота тамтамов. Разные тембры голоса присущи человеку и зверю; и страшно слышать одно вместо другого.

Вот! Тут я вижу неконгруэнтность человеческого и присущего животному. Не-совпадение, неточность, которую улавливает человеческое ухо. Автор мог бы подобрать десяток красноречивых эпитетов, чтобы описать «ужасный ужас» обряда служителей культа, к которым подкрадывались доблестный инспектор сотоварищи, но он обошелся одной фразой: страшно слышать одно вместо другого.
И мне стало страшно.

Сама фраза, которая много раз повторяется в тексте — не буду ее тут писать, про Ктулху — наполнена звуками "ф" и "х" и сразу рождает в голове чудовищные образы. Я не сильна в фонетике, но уверена, у нее тоже есть свои законы насчет того, как и какие звуки влияют на человеческую психику.

Следующая повторяющаяся фраза, которая вызвала во мне дрожь, — это «циклопическая кладка». Я пошла гуглить, что именно такое циклопическая кладка, потому что если не знать термина, неминуемо начинаешь думать о циклопах из мифов, и эти мысли тоже врываются в будничность повествования (вообще от контраста реализма и того, не-человеческого, которое в него вплетено, становится страшнее всего. Обожаю этот прием).

Так вот, циклопическая кладка — «конструкция, состоящая из массивных каменных валунов, подогнанных друг к другу с минимальным количеством глиняного связующего раствора или без. Валуны могут казаться вовсе необработанными, промежутки между камнями заполнены мелкими камнями». Проще говоря, конструкции из огромных необработанных камней. То же само по себе что-то, внушающее уважение перед монументальностью, а в сочетании с безобразным чудовищем — ужас.

И — мое любимое — несколько раз упомянутое в сочетании с «циклопической» кладкой описание спрятанного города как сырого, камней - как «склизких», «зеленых», «затянутых водорослями». Это тоже вполне конкретные образы, которые никак не сочетаются в человеческом сознании со строительством из огромных валунов на суше, это что-то сверх-рациональное и очень, очень пугающее.

И вот, самое:

Йохансен ведать не ведал, что такое футуризм, и однако ж, рассказывая про город, он достиг весьма близкого эффекта; ибо, вместо того, чтобы описывать какое-то определенное строение или здание, он передает лишь общие впечатления от

неохватных углов и каменных плоскостей

– поверхностей

слишком обширных и явно неуместных

для этой земли и в придачу испещренных богопротивными изображениями и иероглифами. Я упомянул про его рассуждения об углах, поскольку они отчасти перекликаются с тем, что поведал мне Уилкокс о своих жутких снах. Скульптор настаивал, что геометрия пригрезившегося ему места была

аномальной, неевклидовой, и просто-таки дышала тошнотворными сферами и измерениями, чуждыми нам.

А теперь и необразованный матрос ощутил то же самое перед лицом страшной реальности.

Я подчеркнула очередные характеристики места с точки зрения его аномальности, не-нормальности. Учись, салага, говорю я себе, перечитывая и перечитывая эти строки.
Не то чтобы я ставлю целью напугать кого-то до глубины души, как вчера напугал меня Лавкрафт, но какое же восхищение у меня вызывает этот литературный прием. 
К Лавкрафту буду возвращаться — снова и снова.

Сила Лавкрафта для меня не в построении гениального сюжета или не в прописывании достоверного психологизма персонажей.
Я считаю, Лавкрафт постоял на границе миров и описал для нас то, что ему довелось — одним глазком — увидеть.

#читательское

Стихотворение дня

Марина Аницкая

обыкновенная история - бесконечное лето

...или вот, например,
рецепт бесконечного каникулярного времени:
незнакомый город,
нетуристические места,
лето, плюс двадцать семь,
будний день в самом конце июля

цветущие пустыри, заросшие чем попало,
ухоженные дворики,
отряд богатырей на стене гаража,
новая и пустая школа
в черно-белых и желтых квадратах плитки

мурал с геральдическим бабром,
единым в двух лицах - бобра и тигра

памятник прогрессу -
металлический земной шар
в обрамлении названий НИИ
(черная краска эмблем
выгорела и облупилась,
как всегда бывает с прогрессом,
но его это не останавливает)

мальвы в человеческий рост
и крошечные вьюнки,
подвязанные к ограде у подъезда

женщина лет шестидесяти,
решительно взмывающая на качелях

седовласые пенсионеры,
стремительно куда-то бегущие

сине-стеклянная громада библиотеки

идеально выстроенный кадр в цвете электрик -
на остановке женщина в синем платье,
и еще одна - в синем комбинезоне,
и дорожный знак на столбе - того же цвета, и выше -
многоэтажка,
друза из стекла и бетона, разграфленная синим,
в зеленой пене -
боярышник, серебристый тополь, сосна, ель

голоса с детской площадки

золотистое марево
бесконечного лета,
которое не знает о том, что впереди август,
заливает дворы
янтарем и медом,
синкаем и миядзаки -

а ты
широко вздыхаешь
и делаешь шаг вперед,
в холодный, хрустальный, стремительный сентябрь -

истинное детство
опознается по тому,
что всегда, всегда, всегда
хочет вырасти
и бежит по траве,
раскинув руки,
туда,
где происходит будущее

#цитаты_жемчуг

✍️Что из моего творчества есть в открытых источниках?

Отвечаю на самый, пожалуй, простой вопрос из списка. 😊

Два романа (строго говоря, дилогия — две книги, но мы с вами давно знаем, что это один роман) — в открытом доступе, но не бесплатно:

«Обителей много» — любимая книга, самая непростая с точки зрения презентации миру/издателю, самая потрясающая с точки зрения «как мне это вообще удалось?».
Христианский мистический реализм, немного триллер. Продаётся только в электронном виде, пока только на Литрес. У меня на руках осталось несколько бумажных экземпляров.

Дилогия «Соната с речитативом»/«Время жестоких чудес» — социальная фантастика. Продаётся на Литрес, Ридеро.

(тексты романов готова предоставлять блогерам/лит. обозревателям по бартеру за рецензию)

Все рассказы, в том числе крошечные, похожие на этюды, собраны ЗДЕСЬ.

Из рассказов хочется особенно выделить «Органный комплекс», который пока есть (в свободном доступе) на Ридеро и Литрес, но выйдет, я надеюсь, в очередном номере «Российского колокола». Моя попытка попасть в ССК-2024, почти удавшаяся, горжусь этим текстом.

«Миссис Дэллоуэй», Вирджиния Вулф

Кто боялся Вирджинии Вулф? Я!
Столько лет для меня «Вирджиния Вулф» в сознании приравнивалась к «неподъёмная сложная литература» (почему?), столько лет я её игнорировала. Но всё происходит вовремя. «Миссис Дэллоуэй» — моя книга августа, года (жизни?.. сейчас).

Во-первых, это красиво.
Я пыталась слушать аудио — нет.
Только читать. Читать медленно, лучше — в бумаге, ещё лучше — вслух. Это текст-песня, с завораживающими повторами, похожими на заклинание; это текст-поток. У него особенная, ни на что не похожая, мелодика. Я почувствовала узнавание: некоторые рассказы я пишу похожим побразом, впадая в транс, не опасаясь стилистической неоднородности, не принижая будущего читателя упрощением текста. Один из моих любимых приёмов — когда авторский голос и поток сознания персонажа переплетаются. Кто пуган Джойсом, тому Вирджиния Вулф звучит как мёд в уши, ну.
Я бы сказала, «Миссис Дэллоуэй» — это лайт (бесконечно лайт!), нежная, цветочная, волшебная, бесконечно красивая женская версия «Улисса».

О чём эта книга?
О Боже, о чувствах. О возрасте.

«Когда ты молод, сказал Питер, ты стремишься узнать людей. А теперь, когда ты стар, точней, когда тебе пятьдесят два года (Салли исполнилось пятьдесят пять, — на самом деле, сказала она, — но душа у неё как у двадцатилетней девчонки); словом, когда ты достиг зрелости, сказал Питер, ты уже умеешь видеть и понимать, но не теряешь способности чувствовать. А ведь правда, сказала Салли. Она с каждым годом чувствует всё глубже, сильней. Чувства растут, сказал он, к сожалению, быть может; но этому трудно не радоваться. По его личному опыту чувства только растут.

Именно сегодня мне попался на глаза текст Некеле о возрасте.

Некоторые возрасты неустойчивые и зыбкие, а в других наоборот, устроился - и живи ровно и сильно, пока опять не попадешь в турбулентность.

Клариссе Дэллоуэй пятьдесят два, и эта цифра не раз мелькнёт в тексте; в этом смысле текст заземляет читателя, даёт ему чёткий ориентир, примету времени-пространства; у нас перед глазами проносится жизнь немолодой, в общем, женщины, и каждый/каждая может примерить «пятьдесят два» на себя, приложить собственный возраст к шкале и прикинуть: а где сейчас я?
Где я — относительно Клариссы Дэллоуэй с её огромными чувствами, с её беспредельным внутренним миром?

Сюжета как такового в книге нет, скажут читатели, взыскующие внешней динамики (сколько внешней динамики мы находим в «Улиссе», а?).
Кларисса ходит по городу и дому, готовится к вечернему приёму; Кларисса смотрит на мир, видит его, рефлексирует; мир отражается от неё. То и дело Кларисса погружается в воспоминания о своей жизни, чтобы вынырнуть на новый виток сиюминутной рефлексии. Фокал скачет (я бы употребила иное слово — «уплывает», в этой книге всё плывёт, всё зыбко — без рывков, здесь даже смерть происходит плавно и словно понарошку) на других персонажей, мы перемещаемся в чужие мысли и воспоминания, чтобы неизбежно возвращаться к Клариссе, которая — центр мира.

Это бесконечно прекрасный текст.

продолжение следует (не сегодня 😊)

#читательское

Стихотворение дня сегодня песня 🎶

Михаил Щербаков

Кончался август, был туман, неслась галактика.
По речке плыл катамаран, кончалась практика.
А мы навстречу по реке шли на кораблике
и рассуждали о грехе и о гидравлике.

Сердечный гам, словесный хлам, ни слова в простоте.
С катамарана люди нам кричали: «Здравствуйте!»
Дай Бог вам счастья или чуда за скитания!
Но вы туда, а мы оттуда. До свидания.

Добра пора, туман — труха, вода мудра в реке.
А что мы смыслили в грехах, а что в гидравлике?
Да, ни словечка в простоте, моя прекрасная!
Какая чушь, зато хоть тема безопасная.

Мы всё поймём, мы обойдём и впредь условимся.
А то за старое начнём — не остановимся.
Грехи — как камни из реки, сосёт под ложечкой,
не отпускай мне все грехи, оставь немножечко.

Дал течь кораблик, стал тонуть, стоял и протекал.
Мы все спасались как-нибудь, кончалась практика.
Я ж отпустил синицу вновь, ловя журавлика.
Вот весь и грех, и вся любовь, и вся гидравлика.

Зачем, чего там объяснять!.. давно всё понято!
И неудобно как-то ждать, когда прогонят-то.
Тони, корабль, лети, журавль, а мы бескрылые.
Сокрой, туман, катамаран, прощайте, милые!

#цитаты_жемчуг

«Миссис Дэллоуэй», Вирджиния Вулф, продолжение

вот что она так любит: жизнь; Лондон: вот эту секунду июня

Кларисса Дэллоуэй — в центре, всё остальное, как я сказала, отражается от неё и разлетается в разные стороны. Читатель следует по отлетевшим лучикам-линиям повествования, чтобы потом, сделав круг, неумолимо вернуться к Клариссе. Но мы успеваем побывать в сознании других людей, например, если говорить о мужких фигурах, — в сознании Питера Уолша. Питер Уолш — бывший возлюбленный Клариссы, приезжает из Индии в Лондон — после стольких лет; его мысли о прошлом и настоящем переплетаются с мыслями Клариссы.
В романе есть отдельная трагичная история — история о травме и смерти. Смерть проходит по страницам горько и деликатно — и неизбежно отражается от Клариссы:

«И зачем понадобилось этим Брэдшоу говорить о смерти у неё на приёме? Молодой человек покончил с собой. И об этом говорят у неё на приёме — Брэдшоу говорят о смерти. Он покончил с собой. Но как? Она всегда чувствовала все, будто на собственной шкуре, когда ей рассказывали о несчастье: платье пылало на ней, тело ей жгло.»

«Кларисса Дэллоуэй» — больше, чем рефлексия отдельно взятой женщины, это мир, показанный через женщину.
Я узнаю себя в героине, несмотря на разницу в возрасте, потому что есть то несомненное, что меня с ней роднит — ёмкость.
Способность вместить чужие судьбы, ароматы цветов, шум лондонских улиц, прошлое, настоящее и будущее; способность наблюдать, постигать и ежеминутно пересобирать мир с позиции «какое это имеет отношение ко мне?»

Ей хотелось объяснить это чувство досады: ты никого не знаешь достаточно, тебя недостаточно знают. Да как узнаешь другого? То встречаешь человека изо дня в день, то с ним полгода не видишься или годами. <...> ... она сказала: она чувствует, что она — всюду, сразу, всюду. Не тут-тут-тут (она ткнула кулачком в спинку автобусного кресла), а всюду. Она помахала рукой вдоль Шафтсбери-авеню. Она — в этом во всем. И чтобы узнать ее или там кого-то еще, надо свести знакомство кой с какими людьми, которые ее дополняют; и даже узнать кой-какие места. Она в странном родстве с людьми, с которыми в жизни не перемолвилась словом, то вдруг с женщиной просто на улице, то вдруг с приказчиком, или вдруг с деревом, или с конюшней. И вылилось это в трансцедентальную теорию, которая, при Клариссином страхе смерти, позволяла ей верить — или она только так говорила, будто верит, что раз очевидное, видимое в нас до того зыбко в сравнении с невидимым, которое со стольким всем еще связано — невидимое это и остается, возможно, в другом человеке каком-нибудь, в месте каком-нибудь, доме каком-нибудь, когда мы умрем. Быть может — быть может.

Теперь я хожу и маюсь: почему книга, которую я только мечтаю написать, уже написана сто лет назад?
При попытке объяснить себя я часто сталкиваюсь именно с этим — мне нужно прибегать к помощи внешних явлений — других людей, которые являются частью меня самой, текстов, Петербурга и других городов (это я могу сказать: «там-то моё место, побывай там — это про меня»). Писательство и есть один из способов присваивать своё, раз за разом верифицировать себя вроде бы через текст — на самом деле, через мир (и даже то, что за его видимыми пределами).

В этой части скажу ещё лишь, что каждый персонаж книги живой — автор умеет в несколько штрихов показать глубину.
Чего стоит сцена поедания пирожных мисс Килман (вредная набожная тётка) и Элизабет (дочь Клариссы): сколько в мисс Килман упёртости, основанной на непреложном осознании своей безупречной нравственности (и желание «победить», «подчинить» Элизабет), одновременно с тем — упивания своим одиночеством и ненужностью.

Элизабет ушла. Красота ушла. Юность ушла.

Таких сцен-шедевров в книге — много. Этот текст зыбкий и плотный одновременно; он то обманчиво кружит тебя повторами, почти поэтическими строками, дурманит, отвлекает, и ты теряешься, растворяешься в тексте, чтобы потом — в самый неожиданный момент — получить точный и молниеносный удар под дых.

#читательское
продолжение еще будет

«Миссис Дэллоуэй», Вирджиния Вулф, окончание

Она была в красном, газовом — или нет? Во всяком случае, она горела, светилась вся, будто птица, будто пух цветочный влетел в столовую, приманясь куманикой, и дрожит, повиснув в шипах.

«Миссис Дэллоуэй» обещает читателю бессмертие, я так думаю. Здесь одновременно — привязка к чувственному и сиюминутному, реминисценции прошлого и ветер вечности, сквозящий между слов. Кларисса находится как бы везде и сразу; она в каждой секунде июня, в прошлом — с бывшим возлюбленным и подругой — и думает о том, как её самость останется в мире после её смерти. В каждой секунде повседневности Клариссы, даже когда она чинит платье, есть ветер вечности.

И тишина нашла на нее, покой и довольство, покуда иголка, нежно проводя нитку, собрала воедино зеленые складки и бережно, легонько укрепляла у пояса. Так собираются летние волны, взбухают и опадают; и мир вокруг будто говорит: «Вот и все», звучней, мощней, и уже даже в том, кто лежит на песке под солнцем, сердце твердит: «Вот и все». «Не страшись», — твердит это сердце, предав свою ношу какому-то морю, которое плачет, вздыхает о своих печалях на свете, снова, снова, ну вот, собирается, опадает.

Через роман, наряду с многими другими темами, проходит тема встречи с Питером. Кларисса то и дело возвращается мысленно к мгновению, когда отказалась выйти за Питера — и выбрала в мужья Ричарда Дэллоуэя. Жалеет ли она? Это вопрос, на который читатель будет отвечать на протяжении всего романа — вместе с героиней.

И Кларисса наклонилась вперед, взяла его за руку, притянула к себе, поцеловала — и она ощущала его щеку на своей все время, пока унимала колыханье, вздуванье султанов в серебряном плеске, как трепет травы под тропическим ветром, а когда ветер унялся, она сидела, трепля его по коленке, и было ей удивительно с ним хорошо и легко, и мелькнуло: «Если б я пошла за него, эта радость была бы всегда моя».

Это книга многих «если бы», многих вопросов и сожалений, тем она правдива. Потому что такова жизнь.

Как туча набегает на солнце, находит на Лондон тишина и обволакивает душу. Напряжение отпускает. Время полощется на мачте. И — стоп. Мы стоим. Лишь негнущийся остов привычки держит человеческий корпус, а внутри — ничего там нет, совершенно полый корпус, говорил себе Питер Уолш, ощущая бесконечную пустоту. Кларисса мне отказала, думал он.

И приходит время вечернего приёма, и сходятся все линии, и бывший возлюбленный говорит с бывшей подругой Клариссы, а самой Клариссы — в фокусе сначала нет; она есть, но её нет, она на своем приеме — везде и нигде, с каждым, со всеми, но ни с кем.

...гарцуя, блистая, сверкая торжественной сединой. В серьгах и серебристо-зеленом русалочьем платье. Будто, косы разметав, качается на волнах; еще сохранила этот свой дар: быть, существовать.

Никто не может, на самом деле, знать на 100%, «что хотел сказать автор».
Мы не просто читаем книги — мы пересобираем их, исходя из собственного опыта (чувственного, интеллектуального и проч.).
Я собрала звенящую, воздушную, бесконечно красивую историю — без начала и конца, потому что время не имеет начала и конца; фрагмент, фрагменты, слепки судеб, пёрышко летело и бились встречные ветры, поэзию в прозе; откровенную, жесткую и местами страшную философскую притчу о человеческой конечности — и произведение, дающее надежду на бессмертие.
Историю о встрече.

Что же ещё так сильно задело меня — меня?
Я нередко говорю о том, что для меня значит «видеть» (писала об этом в размышлениях об «Идиоте», нередко говорила раньше). Вот это выражение, наделённое особой силой, I see you, как говорили персонажи в фильме «Аватар», имея в виду — видеть не глазами, видеть всем существом, познавать на разных уровнях, признавать самость другого.

— Что такое мозги, — сказала леди Россетер, вставая, — в сравнении с сердцем?
— Я тоже пойду, — сказал Питер, и он еще на минуту остался сидеть. Но отчего этот страх? И блаженство? — думал он. Что меня повергает в такое смятение?
Это Кларисса, решил он про себя.
И он увидел ее.

И это финал.
#читательское

✍️НОВАЯ ФАНТАСТИКА: как это было

Продолжу обещанный рассказ.

Итак, в марте стало известно, какие рассказы (около тридцати) прошли в финал, и я, как писала ранее, не рассчитывала на победу.

В середине мая я получила письмо от Артёма Кузнецова с темой «Победа в конкурсе "Новая фантастика" 2025!».
Было около десяти вечера, я пошла в спальню постоять свои две минуты в планке, и что-то дёрнуло меня именно в планке открыть и проверить почту. В общем, я рухнула на пол и так завопила, что у моих домашних, думаю, случились несколько пренеприятных секунд. 😁 Не знаю, что они успели подумать, пока мы не встретились где-то в середине квартиры (я бежала к ним, они — ко мне).

Далее перед победителями стояла довольно непростая задача — молчать. Конкурс устроен таким образом, что уже в июне на сайте «Бумажный слон» публикуются названия победивших рассказов, но признаваться в авторстве (и, соответственно, писать о победе в соцсетях) нельзя до августовской церемонии награждения.

Оглядываясь назад, могу сказать, что эта игра «вдолгую» стоит свеч. Сначала ты проходишь все фильтры отбора, потом какое-то время наслаждаешься победой — честно, наслаждаться не надоедало. Потом наступает время приятных хлопот (билеты/платье/предвкушение/волнение). И, потом, наконец, ты едешь в Москву на неделю (!) мастер-классов.

Я опоздала на день, потому что любимое начальство, конечно, меня отпустило, но дежурство в воскресные сутки никто не отменял. Лучшее, что может случиться с человеком, отдежурившим сутки, — это уютная полка купе поезда, который везёт тебя навстречу приключениям.

Что вообще такое «мастер-классы»?
У меня уже был опыт участия в литературных мастерских, и я сначала думала, мы будем много времени уделять написанию и разбору текстов, но по факту выяснилось, что нас ждало нечто совершенно иное. 😁

#новаяфантастика

Daily

✍️ Точка входа — совсем не то же самое, что тема истории.

Запах, звук, вкус, образ, стихотворная строка — любое явление, вызывающее эмоции у автора (у автора — в первую очередь, потому что я пишу не рукой, я пишу сердцем, кто пишет рукой, забыл лицо своего отца © 😁).

Когда мне нужно написать рассказ на заданную тему, я всё равно ищу точку входа во всём, что меня окружает (самая интересная часть квеста — это соединить тему с точкой входа); в какой-то момент я почувствовала, что моих личных точек входа в тексты существует бесчисленное множество; со временем я осознала, что весь мир - одна сплошная точка входа в текст.

Ваша автор безмерно счастлива в здесь и сейчас, пробежав десять километров вдоль моря и соединив, наконец, образ для вхождения в рассказ — и тему рассказа. Пять дней у меня ушло на раскачку дефолт-системы мозга, но не зря Зеленоградск — мое место в мире.

Осталось обшлифовать рассказ вечером о конструкторский мозг супруга (я всегда шлифую об него фантастику 😁), и — завтра в текст. Ура, товарищи.

#личныйконтент