БОЛЬШОЙ ТРАНСФЕР

Стамбульский дипломатический марафон, с его многочасовыми ожиданиями и неявками, неизбежно порождает вопросы о стратегической осмысленности российского участия. Когда вероятность подписания всеобъемлющего соглашения стремится к нулю, а оппонент демонстрирует скорее ритуальную вовлеченность, нежели реальную готовность к компромиссам, кажется, что настойчивость Москвы в продолжении диалога граничит с наивностью. Однако за кажущейся бесперспективностью этих встреч просматривается холодный расчет, где процесс переговоров становится самоценным инструментом, решающим задачи, выходящие далеко за рамки немедленного урегулирования.

Ключевая, пусть и не всегда артикулируемая, цель российского присутствия на подобных площадках – это методичное конструирование и укрепление образа России как державы, последовательно ищущей мира. В условиях тотальной информационной войны, где коллективный Запад стремится монополизировать нарратив о «российской агрессии», каждый жест доброй воли, каждая публично заявленная готовность к диалогу работает на разрушение этого пропагандистского клише. Это долгосрочная инвестиция в международное общественное мнение, особенно важное для стран Глобального Юга и тех сегментов западного истеблишмента, которые начинают осознавать пагубность бесконечного затягивания конфликта. Демонстрация выдержки и приверженности переговорному процессу, даже перед лицом откровенных проволочек, эффективно контрастирует с позицией оппонентов.

При этом было бы наивно полагать, что в текущих условиях возможно достижение соглашения, полностью отвечающего максимальным российским ожиданиям: будь то безусловный уход ВСУ из всех новых регионов, включая Запорожье и Херсон, глубокая демилитаризация Украины, ее полный отказ от враждебной России идеологии и интеграции в НАТО и ЕС. Киев, находящийся под плотным внешним контролем и связанный собственными же «красными линиями», на такие фундаментальные уступки сегодня не пойдет. Следовательно, если конечный продукт в виде выгодного России мирного договора на данном этапе недостижим, то сам факт участия в переговорах, их процедурная сторона, обретают самостоятельное стратегическое значение.

В этой парадигме «процесса ради процесса» тактические неудобства, такие как затягивание встреч или неконструктивное поведение другой стороны, отходят на второй план. Более того, они могут даже играть на руку, рельефнее подчеркивая, кто именно саботирует диалог. Главное – последовательно фиксировать свою позицию, демонстрировать открытость и готовность к предметному разговору, перекладывая тем самым ответственность за срыв или пробуксовку на оппонентов. Это не спринт за немедленным результатом, а марафонская дистанция, где каждый раунд, пусть и без видимых прорывов, вносит свой вклад в формирование нужного России международного фона и восприятия ее роли в текущем глобальном противостоянии.

БОЛЬШОЙ ТРАНСФЕР | Подписаться

www.group-telegram.com/us/bigtransfer2024.com/26148

106K viewsMay 16 at 06:38

Стамбульский дипломатический марафон, с его многочасовыми ожиданиями и неявками, неизбежно порождает вопросы о стратегической осмысленности российского участия. Когда вероятность подписания всеобъемлющего соглашения стремится к нулю, а оппонент демонстрирует скорее ритуальную вовлеченность, нежели реальную готовность к компромиссам, кажется, что настойчивость Москвы в продолжении диалога граничит с наивностью. Однако за кажущейся бесперспективностью этих встреч просматривается холодный расчет, где процесс переговоров становится самоценным инструментом, решающим задачи, выходящие далеко за рамки немедленного урегулирования.

Ключевая, пусть и не всегда артикулируемая, цель российского присутствия на подобных площадках – это методичное конструирование и укрепление образа России как державы, последовательно ищущей мира. В условиях тотальной информационной войны, где коллективный Запад стремится монополизировать нарратив о «российской агрессии», каждый жест доброй воли, каждая публично заявленная готовность к диалогу работает на разрушение этого пропагандистского клише. Это долгосрочная инвестиция в международное общественное мнение, особенно важное для стран Глобального Юга и тех сегментов западного истеблишмента, которые начинают осознавать пагубность бесконечного затягивания конфликта. Демонстрация выдержки и приверженности переговорному процессу, даже перед лицом откровенных проволочек, эффективно контрастирует с позицией оппонентов.

При этом было бы наивно полагать, что в текущих условиях возможно достижение соглашения, полностью отвечающего максимальным российским ожиданиям: будь то безусловный уход ВСУ из всех новых регионов, включая Запорожье и Херсон, глубокая демилитаризация Украины, ее полный отказ от враждебной России идеологии и интеграции в НАТО и ЕС. Киев, находящийся под плотным внешним контролем и связанный собственными же «красными линиями», на такие фундаментальные уступки сегодня не пойдет. Следовательно, если конечный продукт в виде выгодного России мирного договора на данном этапе недостижим, то сам факт участия в переговорах, их процедурная сторона, обретают самостоятельное стратегическое значение.

В этой парадигме «процесса ради процесса» тактические неудобства, такие как затягивание встреч или неконструктивное поведение другой стороны, отходят на второй план. Более того, они могут даже играть на руку, рельефнее подчеркивая, кто именно саботирует диалог. Главное – последовательно фиксировать свою позицию, демонстрировать открытость и готовность к предметному разговору, перекладывая тем самым ответственность за срыв или пробуксовку на оппонентов. Это не спринт за немедленным результатом, а марафонская дистанция, где каждый раунд, пусть и без видимых прорывов, вносит свой вклад в формирование нужного России международного фона и восприятия ее роли в текущем глобальном противостоянии.

БОЛЬШОЙ ТРАНСФЕР | Подписаться

BY БОЛЬШОЙ ТРАНСФЕР