Две новости:
у довоенной творческой интеллигенции подчистую забрали жанр документальной драмы,
а в "Современнике" опять "Вечно живые".
Только называется "Позывной Тишина", и постановка — Театр Олега Табакова. Но да: на Другой сцене "Современника", с современниковским Николаем Клямчуком в главной роли. С Владимиром Машковым — одним на два театра, предваряющим прогон. И про войну. Нашу, нынешнюю.
"Вечно живым" Розова, с которых начался "Современник", в следующем году, получается, семьдесят. Вышел через десять лет после Победы. "Позывной Тишина" выходит до победы в СВО. И живые тут — настоящие, не вечные. Совсем не такие няшные, как Баталов в "Летят журавли".
Собственно, почему докудрама-то и почему ее натуральным образом забрали у неполживцев. Потому что арт-кластер "Таврида" в августе пригласил к себе на Меганом а) театральных людей и б) ветеранов СВО. В один заезд. Чтобы познакомились, поговорили и поняли, что друг от друга можно хотеть.
Называлось это дело "Актуальная драматургия о специальной военной операции". "Позывной Тишина" — как раз оттуда, из тех бесед. Документальная драма — означает ещё и то, что драматургическая дистанция от "Вечно живых" до, к примеру, "Рядовых" Дударева пройдена скачком. Не знаю, хорошо это или плохо; тут уже зритель нужен и его слово. Меня — убедило, вполне.
Внимательный зритель заметит, что автора у пьесы нет. Есть история Артема Василюка, которого сыграл Клямчук. Есть постановка Севастьяна Смышникова — он артист (увидите, в частности, в "Своих", когда всем покажут), и у него режиссерский дебют под крылом у Машкова. В результате, как обещает фотовыставка в фойе — "мощное художественное высказывание"; ещё одна формулировка, вместе с докудрамой затрофеенная у совестей нации.
Вкратце: действительно мощное. Напоминающее о том, что живые после войны — это очень сложно, прежде всего для них самих. Что "слава павшим героям", особенно если в исполнении Баталова или вот Олега Ефремова, как в том спектакле — это вещь нужная и необходимая, но мало к чему обязывающая и потому довольно лёгкая. В сравнении с тем, что нужно не мертвым, а вот как раз живым. Что война — кровь, пот, говно и слезы. Даже когда без крови и говна на сцене. Что даже святой Петр три раза запятисотился, военком прежде всего спросит у добровольца "за деньгами, от уголовки или патриот", причем на последнее может и врзжнуть в лицо. И героиню Самойловой вокруг просто живых нынешних сыщешь с трудом. А какая есть — так та тоже живой человек. И ей с тем, кто пришел оттуда, трудно до зарезу. Даже если по большой любви. Даже если по огромной. Может быть даже, чем больше, тем труднее.
Но Машков важную вещь сказал перед прогоном: доброволец — это про добро и про волю. Воли вокруг с избытком. Найти добро — после того, как зло наказано — сложнее, чем во времена прежних докудрам и мощных высказываний. Давно этим в культуре не занимались толком; спасибо авторам за весьма убедительный заход.
Премьера завтра, поэтому просто скажу: зрелище — получилось, час двадцать просидите, не заметив. А так — у нас ещё до победы есть кино про нас, поэты про нас, теперь ещё и театр про нас появился. Война плюс драматургия равно — понятно, что в театре Олега Табакова, но таков теперь "Современник"; что ж, работает — не трогай.
у довоенной творческой интеллигенции подчистую забрали жанр документальной драмы,
а в "Современнике" опять "Вечно живые".
Только называется "Позывной Тишина", и постановка — Театр Олега Табакова. Но да: на Другой сцене "Современника", с современниковским Николаем Клямчуком в главной роли. С Владимиром Машковым — одним на два театра, предваряющим прогон. И про войну. Нашу, нынешнюю.
"Вечно живым" Розова, с которых начался "Современник", в следующем году, получается, семьдесят. Вышел через десять лет после Победы. "Позывной Тишина" выходит до победы в СВО. И живые тут — настоящие, не вечные. Совсем не такие няшные, как Баталов в "Летят журавли".
Собственно, почему докудрама-то и почему ее натуральным образом забрали у неполживцев. Потому что арт-кластер "Таврида" в августе пригласил к себе на Меганом а) театральных людей и б) ветеранов СВО. В один заезд. Чтобы познакомились, поговорили и поняли, что друг от друга можно хотеть.
Называлось это дело "Актуальная драматургия о специальной военной операции". "Позывной Тишина" — как раз оттуда, из тех бесед. Документальная драма — означает ещё и то, что драматургическая дистанция от "Вечно живых" до, к примеру, "Рядовых" Дударева пройдена скачком. Не знаю, хорошо это или плохо; тут уже зритель нужен и его слово. Меня — убедило, вполне.
Внимательный зритель заметит, что автора у пьесы нет. Есть история Артема Василюка, которого сыграл Клямчук. Есть постановка Севастьяна Смышникова — он артист (увидите, в частности, в "Своих", когда всем покажут), и у него режиссерский дебют под крылом у Машкова. В результате, как обещает фотовыставка в фойе — "мощное художественное высказывание"; ещё одна формулировка, вместе с докудрамой затрофеенная у совестей нации.
Вкратце: действительно мощное. Напоминающее о том, что живые после войны — это очень сложно, прежде всего для них самих. Что "слава павшим героям", особенно если в исполнении Баталова или вот Олега Ефремова, как в том спектакле — это вещь нужная и необходимая, но мало к чему обязывающая и потому довольно лёгкая. В сравнении с тем, что нужно не мертвым, а вот как раз живым. Что война — кровь, пот, говно и слезы. Даже когда без крови и говна на сцене. Что даже святой Петр три раза запятисотился, военком прежде всего спросит у добровольца "за деньгами, от уголовки или патриот", причем на последнее может и врзжнуть в лицо. И героиню Самойловой вокруг просто живых нынешних сыщешь с трудом. А какая есть — так та тоже живой человек. И ей с тем, кто пришел оттуда, трудно до зарезу. Даже если по большой любви. Даже если по огромной. Может быть даже, чем больше, тем труднее.
Но Машков важную вещь сказал перед прогоном: доброволец — это про добро и про волю. Воли вокруг с избытком. Найти добро — после того, как зло наказано — сложнее, чем во времена прежних докудрам и мощных высказываний. Давно этим в культуре не занимались толком; спасибо авторам за весьма убедительный заход.
Премьера завтра, поэтому просто скажу: зрелище — получилось, час двадцать просидите, не заметив. А так — у нас ещё до победы есть кино про нас, поэты про нас, теперь ещё и театр про нас появился. Война плюс драматургия равно — понятно, что в театре Олега Табакова, но таков теперь "Современник"; что ж, работает — не трогай.
group-telegram.com/burrowingowl/14744
Create:
Last Update:
Last Update:
Две новости:
у довоенной творческой интеллигенции подчистую забрали жанр документальной драмы,
а в "Современнике" опять "Вечно живые".
Только называется "Позывной Тишина", и постановка — Театр Олега Табакова. Но да: на Другой сцене "Современника", с современниковским Николаем Клямчуком в главной роли. С Владимиром Машковым — одним на два театра, предваряющим прогон. И про войну. Нашу, нынешнюю.
"Вечно живым" Розова, с которых начался "Современник", в следующем году, получается, семьдесят. Вышел через десять лет после Победы. "Позывной Тишина" выходит до победы в СВО. И живые тут — настоящие, не вечные. Совсем не такие няшные, как Баталов в "Летят журавли".
Собственно, почему докудрама-то и почему ее натуральным образом забрали у неполживцев. Потому что арт-кластер "Таврида" в августе пригласил к себе на Меганом а) театральных людей и б) ветеранов СВО. В один заезд. Чтобы познакомились, поговорили и поняли, что друг от друга можно хотеть.
Называлось это дело "Актуальная драматургия о специальной военной операции". "Позывной Тишина" — как раз оттуда, из тех бесед. Документальная драма — означает ещё и то, что драматургическая дистанция от "Вечно живых" до, к примеру, "Рядовых" Дударева пройдена скачком. Не знаю, хорошо это или плохо; тут уже зритель нужен и его слово. Меня — убедило, вполне.
Внимательный зритель заметит, что автора у пьесы нет. Есть история Артема Василюка, которого сыграл Клямчук. Есть постановка Севастьяна Смышникова — он артист (увидите, в частности, в "Своих", когда всем покажут), и у него режиссерский дебют под крылом у Машкова. В результате, как обещает фотовыставка в фойе — "мощное художественное высказывание"; ещё одна формулировка, вместе с докудрамой затрофеенная у совестей нации.
Вкратце: действительно мощное. Напоминающее о том, что живые после войны — это очень сложно, прежде всего для них самих. Что "слава павшим героям", особенно если в исполнении Баталова или вот Олега Ефремова, как в том спектакле — это вещь нужная и необходимая, но мало к чему обязывающая и потому довольно лёгкая. В сравнении с тем, что нужно не мертвым, а вот как раз живым. Что война — кровь, пот, говно и слезы. Даже когда без крови и говна на сцене. Что даже святой Петр три раза запятисотился, военком прежде всего спросит у добровольца "за деньгами, от уголовки или патриот", причем на последнее может и врзжнуть в лицо. И героиню Самойловой вокруг просто живых нынешних сыщешь с трудом. А какая есть — так та тоже живой человек. И ей с тем, кто пришел оттуда, трудно до зарезу. Даже если по большой любви. Даже если по огромной. Может быть даже, чем больше, тем труднее.
Но Машков важную вещь сказал перед прогоном: доброволец — это про добро и про волю. Воли вокруг с избытком. Найти добро — после того, как зло наказано — сложнее, чем во времена прежних докудрам и мощных высказываний. Давно этим в культуре не занимались толком; спасибо авторам за весьма убедительный заход.
Премьера завтра, поэтому просто скажу: зрелище — получилось, час двадцать просидите, не заметив. А так — у нас ещё до победы есть кино про нас, поэты про нас, теперь ещё и театр про нас появился. Война плюс драматургия равно — понятно, что в театре Олега Табакова, но таков теперь "Современник"; что ж, работает — не трогай.
у довоенной творческой интеллигенции подчистую забрали жанр документальной драмы,
а в "Современнике" опять "Вечно живые".
Только называется "Позывной Тишина", и постановка — Театр Олега Табакова. Но да: на Другой сцене "Современника", с современниковским Николаем Клямчуком в главной роли. С Владимиром Машковым — одним на два театра, предваряющим прогон. И про войну. Нашу, нынешнюю.
"Вечно живым" Розова, с которых начался "Современник", в следующем году, получается, семьдесят. Вышел через десять лет после Победы. "Позывной Тишина" выходит до победы в СВО. И живые тут — настоящие, не вечные. Совсем не такие няшные, как Баталов в "Летят журавли".
Собственно, почему докудрама-то и почему ее натуральным образом забрали у неполживцев. Потому что арт-кластер "Таврида" в августе пригласил к себе на Меганом а) театральных людей и б) ветеранов СВО. В один заезд. Чтобы познакомились, поговорили и поняли, что друг от друга можно хотеть.
Называлось это дело "Актуальная драматургия о специальной военной операции". "Позывной Тишина" — как раз оттуда, из тех бесед. Документальная драма — означает ещё и то, что драматургическая дистанция от "Вечно живых" до, к примеру, "Рядовых" Дударева пройдена скачком. Не знаю, хорошо это или плохо; тут уже зритель нужен и его слово. Меня — убедило, вполне.
Внимательный зритель заметит, что автора у пьесы нет. Есть история Артема Василюка, которого сыграл Клямчук. Есть постановка Севастьяна Смышникова — он артист (увидите, в частности, в "Своих", когда всем покажут), и у него режиссерский дебют под крылом у Машкова. В результате, как обещает фотовыставка в фойе — "мощное художественное высказывание"; ещё одна формулировка, вместе с докудрамой затрофеенная у совестей нации.
Вкратце: действительно мощное. Напоминающее о том, что живые после войны — это очень сложно, прежде всего для них самих. Что "слава павшим героям", особенно если в исполнении Баталова или вот Олега Ефремова, как в том спектакле — это вещь нужная и необходимая, но мало к чему обязывающая и потому довольно лёгкая. В сравнении с тем, что нужно не мертвым, а вот как раз живым. Что война — кровь, пот, говно и слезы. Даже когда без крови и говна на сцене. Что даже святой Петр три раза запятисотился, военком прежде всего спросит у добровольца "за деньгами, от уголовки или патриот", причем на последнее может и врзжнуть в лицо. И героиню Самойловой вокруг просто живых нынешних сыщешь с трудом. А какая есть — так та тоже живой человек. И ей с тем, кто пришел оттуда, трудно до зарезу. Даже если по большой любви. Даже если по огромной. Может быть даже, чем больше, тем труднее.
Но Машков важную вещь сказал перед прогоном: доброволец — это про добро и про волю. Воли вокруг с избытком. Найти добро — после того, как зло наказано — сложнее, чем во времена прежних докудрам и мощных высказываний. Давно этим в культуре не занимались толком; спасибо авторам за весьма убедительный заход.
Премьера завтра, поэтому просто скажу: зрелище — получилось, час двадцать просидите, не заметив. А так — у нас ещё до победы есть кино про нас, поэты про нас, теперь ещё и театр про нас появился. Война плюс драматургия равно — понятно, что в театре Олега Табакова, но таков теперь "Современник"; что ж, работает — не трогай.
BY Русский Сыч
Share with your friend now:
group-telegram.com/burrowingowl/14744