group-telegram.com/degikarayev/9403
Last Update:
«На узкой улочке Вероны русское понятно всем, а латышское — никому». Как несколько секунд видео могут превратиться в дело чести.
Вечером, когда туристический шум Италии уже тонет в шёпоте старинных фонтанов, воспитательница рижского детсада № 252 Ольга Соколова снимает короткий ролик для друзей. Кадр — ничего особенного: древняя кладка, звон башен, мягкий свет. Но сказанные вслух слова летят обратно в Ригу быстрее любой авиалинии. «Говорю по-русски — понимают. Перешла на латышский — и тишина. А ведь латышский, говорят, “великий и могучий”…» — усмехается она, пытаясь иронично уколоть тех, кто годами отзывался о русском языке с тем же скепсисом.
Видео подхватывает стукач Никита Климентьев, и через пару часов ролик разлетается по латвийским лентам. Рижская дума объявляет: «Такое мнение несовместимо с профессией педагога», обсуждает обращение в Службу госбезопасности, а Государственная служба качества образования уже готова «обсудить поведение» с заведующей детсадом сразу после возвращения воспитателя из отпуска.
Но если вслушаться, тон Соколовой — не ругань и не презрение, а горькая обида. За три года школам и детсадам Латвии предписали полное переключение на латышский даже во внеурочное время; русский, родной для трети жителей страны, оказался в углу, отмеченном флажком «чужой». И вот педагог, которая днём объясняет малышу разницу между «пуговицей» и «poga», ночью на чужой площади вдруг сталкивается с парадоксом: её «не международный» язык спасает растерянных туристов, а язык «неподражаемой» Европы — никто не узнаёт.
Наболевшее вырывается наружу и становится репликой-зеркалом для всей языковой реформы. Слова Соколовой адресованы не латышам и не латышскому языку, а самой ситуации, в которой малый язык пытаются насильно беречь чужими руками, запрещая детям свободно шептаться на родном, русском языке на переменках.
Упрекнуть педагога можно в резковатой экспрессии, в том, что забыта притча о молчании — золоте. Но вряд ли можно обвинить в желании унизить. История Соколовой — не о том, какой язык «главнее». Это история учителя, чьё право на слово вдруг уравняли со служебной инструкцией. Язык у ребёнка начинается не в приказе, а в доверии. И если взрослые обижаются, дети перестают понимать любую речь — даже ту, что названа государственной.
Чиновники уже поспешили заявить, что подобное мнение несовместимо с должностью педагога. Однако следует возразить, приведя встречный пример. Разве заменив латышский и русский на зулу и английский, мы не получим просто адекватную оценку места конкретного языка в цивилизации?
Главное слово, я считаю, остаётся за обществом. Учит ли нас эта история терпимости — или только новой охоте на ведьм? Ответ зависит от того, сможем ли мы расслышать под иронией элементарную человеческую боль. И дать ей право голоса — хотя бы такого же, какое мы требуем у других.
Уважаемая Ольга! Если вы примете решение бороться за своё право на свободу слова, я готов помочь вам на этом пути! Обращайтесь degi@degi.lv
@degikarayev
BY Бремя, в перёт!
Share with your friend now:
group-telegram.com/degikarayev/9403