Российская экономика сегодня напоминает продвинутого потребителя AliExpress, который, увлекшись доставкой из Китая, однажды решает: «А может, пусть сам AliExpress ко мне переедет?» Вот и Владимир Путин, встретившись с Си Цзиньпином, сделал нечто подобное: пригласил китайские компании не просто продавать, но производить в России. Прямая речь — словно из инвестиционного буклета для зарубежных бизнесменов: «Мы приветствуем перенос китайских промышленных компетенций в нашу страну».
Но за этим формальным приглашением — целый список невыученных уроков. Китай, несмотря на громкие декларации о дружбе без границ, системно избегает вкладываться в реальный сектор российской экономики. И делает это не из антикремлёвских убеждений, а из прагматизма. Инвестиции — это всегда вопрос риска. И Китай голосует рублём. То есть юанем. И голосует — против.
Никаких заводов китайских автогигантов в России, ни копейки на «Силу Сибири-2», никаких инвестиций в энергетику. Даже в казалось бы «безопасной» отрасли — автомобилестроении — китайцы решили: лучше просто продавать. И пока продавали, Россия стала крупнейшим покупателем китайских машин. Но теперь спрос падает, склады переполнены, а Центробанк делает кредит на покупку машины дороже, чем ипотеку в Шанхае.
Парадокс, но попытки Кремля представить уход китайских брендов как начало новой индустриализации выглядят, мягко говоря, натужно. Да, китайцы уходят — и сразу начинается разговор о «национальной платформе» для электромобилей и субсидиях АвтоВАЗу. Но это напоминает ремонт в доме, где давно отключили электричество: красивый проект есть, а включить его всё равно нельзя.
Ставка в 21%, коллапс кредитования, отток инвестиций, дефицит кадров и технологий — в таких условиях заводы строят только по мобилизационным законам. Да и те — недолго работают. Даже если завтра в России появится цех сборки электрокаров, шанс, что из него выйдет что-то конкурентоспособное на международном рынке, примерно как у «Почты России» стать прибыльной.
Китай видит это. Он слишком хорошо понимает разницу между «производственными компетенциями» и экспортной свалкой. Да, можно наладить отверточную сборку. Но зачем, если рынок и так насытился, а репутационные и санкционные риски — нешуточные?
Путин говорит, что отношения России и Китая — «образец межгосударственного общения XXI века». Но на деле это напоминает диалог двух соседей, где один всё время просит, а другой вежливо кивает и продолжает заниматься своими делами.
Инвестиции — это не дружба. Это бизнес. И пока в России бизнес подменяется приказами сверху, надежда на китайские заводы будет оставаться не более чем геополитической сказкой.
Так что если Кремль хочет видеть в Поднебесной своего Маркса и Форда в одном лице, придётся сначала убедить её, что Россия — это всё ещё рынок, а не просто направление экспорта и геополитический актив на случай торгов с Западом. И пока этого не произошло, приглашения строить заводы останутся красивой риторикой для протокольных лент. Или, как сказали бы в Китае, пустыми словами — «пэйпэй хуа».
Российская экономика сегодня напоминает продвинутого потребителя AliExpress, который, увлекшись доставкой из Китая, однажды решает: «А может, пусть сам AliExpress ко мне переедет?» Вот и Владимир Путин, встретившись с Си Цзиньпином, сделал нечто подобное: пригласил китайские компании не просто продавать, но производить в России. Прямая речь — словно из инвестиционного буклета для зарубежных бизнесменов: «Мы приветствуем перенос китайских промышленных компетенций в нашу страну».
Но за этим формальным приглашением — целый список невыученных уроков. Китай, несмотря на громкие декларации о дружбе без границ, системно избегает вкладываться в реальный сектор российской экономики. И делает это не из антикремлёвских убеждений, а из прагматизма. Инвестиции — это всегда вопрос риска. И Китай голосует рублём. То есть юанем. И голосует — против.
Никаких заводов китайских автогигантов в России, ни копейки на «Силу Сибири-2», никаких инвестиций в энергетику. Даже в казалось бы «безопасной» отрасли — автомобилестроении — китайцы решили: лучше просто продавать. И пока продавали, Россия стала крупнейшим покупателем китайских машин. Но теперь спрос падает, склады переполнены, а Центробанк делает кредит на покупку машины дороже, чем ипотеку в Шанхае.
Парадокс, но попытки Кремля представить уход китайских брендов как начало новой индустриализации выглядят, мягко говоря, натужно. Да, китайцы уходят — и сразу начинается разговор о «национальной платформе» для электромобилей и субсидиях АвтоВАЗу. Но это напоминает ремонт в доме, где давно отключили электричество: красивый проект есть, а включить его всё равно нельзя.
Ставка в 21%, коллапс кредитования, отток инвестиций, дефицит кадров и технологий — в таких условиях заводы строят только по мобилизационным законам. Да и те — недолго работают. Даже если завтра в России появится цех сборки электрокаров, шанс, что из него выйдет что-то конкурентоспособное на международном рынке, примерно как у «Почты России» стать прибыльной.
Китай видит это. Он слишком хорошо понимает разницу между «производственными компетенциями» и экспортной свалкой. Да, можно наладить отверточную сборку. Но зачем, если рынок и так насытился, а репутационные и санкционные риски — нешуточные?
Путин говорит, что отношения России и Китая — «образец межгосударственного общения XXI века». Но на деле это напоминает диалог двух соседей, где один всё время просит, а другой вежливо кивает и продолжает заниматься своими делами.
Инвестиции — это не дружба. Это бизнес. И пока в России бизнес подменяется приказами сверху, надежда на китайские заводы будет оставаться не более чем геополитической сказкой.
Так что если Кремль хочет видеть в Поднебесной своего Маркса и Форда в одном лице, придётся сначала убедить её, что Россия — это всё ещё рынок, а не просто направление экспорта и геополитический актив на случай торгов с Западом. И пока этого не произошло, приглашения строить заводы останутся красивой риторикой для протокольных лент. Или, как сказали бы в Китае, пустыми словами — «пэйпэй хуа».
BY Плавильный котёл
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
"The argument from Telegram is, 'You should trust us because we tell you that we're trustworthy,'" Maréchal said. "It's really in the eye of the beholder whether that's something you want to buy into." Two days after Russia invaded Ukraine, an account on the Telegram messaging platform posing as President Volodymyr Zelenskiy urged his armed forces to surrender. Pavel Durov, Telegram's CEO, is known as "the Russian Mark Zuckerberg," for co-founding VKontakte, which is Russian for "in touch," a Facebook imitator that became the country's most popular social networking site. The picture was mixed overseas. Hong Kong’s Hang Seng Index fell 1.6%, under pressure from U.S. regulatory scrutiny on New York-listed Chinese companies. Stocks were more buoyant in Europe, where Frankfurt’s DAX surged 1.4%.
from us
