Весна в российской политике — традиционное время отчетов и новых идей. Спикер Госдумы Вячеслав Володин бодро представил промежуточные итоги работы закона, запрещающего зачисление детей мигрантов в школы без достаточного знания русского языка. Цифры внушительные: из 1762 детей на тест по факту допустили лишь 335. Из них экзамен сдали 27. То есть школа — теперь не для всех. И это, по мнению законодателей, успех.
На поверхности — строгость, порядок, патриотическая забота о будущем системы образования. Но если копнуть чуть глубже, то в отчете Володина — концентрат стратегической беспомощности, в которой сходятся имитация миграционной политики, неэффективность бюрократии и вечное стремление подменять системные решения карательными фильтрами.
Во-первых, о цели. Государство, вводя языковое тестирование, заявляет: «Русская школа — только для тех, кто готов интегрироваться». В теории — справедливо. На практике — мы отрезаем от системы образования девять из десяти детей мигрантов, не предоставляя им ни достойной альтернативы, ни мостов для включения в общество. «Пусть сначала выучат русский язык» — легко сказать, но в какой именно системе координат дети, у которых нет ни статуса, ни доступа к курсам, ни элементарных социальных гарантий, должны стать полноценными участниками? Улица — вот та школа, которая остаётся.
Во-вторых, о реалистичности. Миграция — это не идеологема, это экономика. Российская стройка, логистика и сфера услуг десятилетиями держались на дешёвом, часто полулегальном труде мигрантов. Теперь, на фоне войны, санкций и роста зарплат, рынок сужается, бизнес теряет привлекательность России, мигранты уезжают. Риторика «нам такие не нужны» работает до того момента, пока в регионе не останавливается стройка или не закрывается склад.
Идеи из Совфеда заменить мигрантов роботами — не просто популизм, это симптом отсутствия комплексного подхода. Роботов нет, а мигранты уже уехали. То, что остаётся — кадровый голод и беспомощное брюзжание о традиционных ценностях.
В-третьих, о будущем. Цель любой миграционной политики — не создать чистую зону «без чужих», а сформировать устойчивые каналы легальной интеграции, выгодные стране. Вместо этого — запреты, фильтры, отчёты о том, как 27 детей «справились». А тысячи других, чьи родители здесь работают, платят налоги, строят дома — не справились. И были выброшены из системы.
Можно сколько угодно говорить о «недостоверных документах» и «социальном паразитировании», но правда в том, что государство сознательно формирует слой маргиналов. Дети без школы, подростки без перспектив — это не культурная угроза, это криминальный и социальный вызов. И он уже здесь.
Вывод прост: фильтровать миграционные потоки можно, но только при наличии стратегии. А стратегия — это не запрет на школу, а создание инфраструктуры адаптации, курсов, центров. Это сотрудничество с диаспорами, а не их стигматизация. Это понимание, что будущее России — в том числе и в том, как она научится не только отбирать, но и воспитывать.
Россия — не резервация для коренных, а евразийская держава. И с этим фактом придётся научиться жить. Или — продолжать тестировать детей, сжимая статистику и реальность до уровня инфографики в телеграм-канале Володина.
Весна в российской политике — традиционное время отчетов и новых идей. Спикер Госдумы Вячеслав Володин бодро представил промежуточные итоги работы закона, запрещающего зачисление детей мигрантов в школы без достаточного знания русского языка. Цифры внушительные: из 1762 детей на тест по факту допустили лишь 335. Из них экзамен сдали 27. То есть школа — теперь не для всех. И это, по мнению законодателей, успех.
На поверхности — строгость, порядок, патриотическая забота о будущем системы образования. Но если копнуть чуть глубже, то в отчете Володина — концентрат стратегической беспомощности, в которой сходятся имитация миграционной политики, неэффективность бюрократии и вечное стремление подменять системные решения карательными фильтрами.
Во-первых, о цели. Государство, вводя языковое тестирование, заявляет: «Русская школа — только для тех, кто готов интегрироваться». В теории — справедливо. На практике — мы отрезаем от системы образования девять из десяти детей мигрантов, не предоставляя им ни достойной альтернативы, ни мостов для включения в общество. «Пусть сначала выучат русский язык» — легко сказать, но в какой именно системе координат дети, у которых нет ни статуса, ни доступа к курсам, ни элементарных социальных гарантий, должны стать полноценными участниками? Улица — вот та школа, которая остаётся.
Во-вторых, о реалистичности. Миграция — это не идеологема, это экономика. Российская стройка, логистика и сфера услуг десятилетиями держались на дешёвом, часто полулегальном труде мигрантов. Теперь, на фоне войны, санкций и роста зарплат, рынок сужается, бизнес теряет привлекательность России, мигранты уезжают. Риторика «нам такие не нужны» работает до того момента, пока в регионе не останавливается стройка или не закрывается склад.
Идеи из Совфеда заменить мигрантов роботами — не просто популизм, это симптом отсутствия комплексного подхода. Роботов нет, а мигранты уже уехали. То, что остаётся — кадровый голод и беспомощное брюзжание о традиционных ценностях.
В-третьих, о будущем. Цель любой миграционной политики — не создать чистую зону «без чужих», а сформировать устойчивые каналы легальной интеграции, выгодные стране. Вместо этого — запреты, фильтры, отчёты о том, как 27 детей «справились». А тысячи других, чьи родители здесь работают, платят налоги, строят дома — не справились. И были выброшены из системы.
Можно сколько угодно говорить о «недостоверных документах» и «социальном паразитировании», но правда в том, что государство сознательно формирует слой маргиналов. Дети без школы, подростки без перспектив — это не культурная угроза, это криминальный и социальный вызов. И он уже здесь.
Вывод прост: фильтровать миграционные потоки можно, но только при наличии стратегии. А стратегия — это не запрет на школу, а создание инфраструктуры адаптации, курсов, центров. Это сотрудничество с диаспорами, а не их стигматизация. Это понимание, что будущее России — в том числе и в том, как она научится не только отбирать, но и воспитывать.
Россия — не резервация для коренных, а евразийская держава. И с этим фактом придётся научиться жить. Или — продолжать тестировать детей, сжимая статистику и реальность до уровня инфографики в телеграм-канале Володина.
BY Плавильный котёл
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Some privacy experts say Telegram is not secure enough Perpetrators of such fraud use various marketing techniques to attract subscribers on their social media channels. Update March 8, 2022: EFF has clarified that Channels and Groups are not fully encrypted, end-to-end, updated our post to link to Telegram’s FAQ for Cloud and Secret chats, updated to clarify that auto-delete is available for group and channel admins, and added some additional links. Oleksandra Matviichuk, a Kyiv-based lawyer and head of the Center for Civil Liberties, called Durov’s position "very weak," and urged concrete improvements. These administrators had built substantial positions in these scrips prior to the circulation of recommendations and offloaded their positions subsequent to rise in price of these scrips, making significant profits at the expense of unsuspecting investors, Sebi noted.
from us
