«Россия будет свободной»: когда кулак становится символом страха
Иногда история страны не меняет курс в одночасье — она просто начинает говорить странным языком. Когда председатель Следственного комитета на крупнейшем юридическом форуме страны смеётся над кришнаитами и поднимает кулак со словами: «Россия будет свободной», накатывает грусть. Не за него — за нас всех. Потому что это не анекдот.
Начнём с самой, казалось бы, безобидной детали — кришнаиты. Вегетарианцы, танцоры, не пьют, не курят, живут на пожертвования и карму. И всё же вызывают у православных активистов (а иногда и у представителей власти) какую-то иррациональную злобу. Почему? Потому что они — чужие. Не «наши». Не вписываются в вертикаль аскетической мужественности и милитаристского патриотизма, которую сегодня настойчиво конструируют с экранов.
Когда Бастрыкин, услышав, что в зале присутствуют кришнаиты, говорит: «Ну, они мигранты, да? Протестная акция. Россия будет свободной!» — это точно не шутка. Это фрейд. Это утечка из подсознания. Он, возможно, и не понял, насколько точно уловил нерв момента: в нынешней России кришнаит с мантрой воспринимается опаснее, чем чиновник с миллиардом. Потому что он инаковый, мирный, и не хочет ни воевать, ни захватывать мир. И, главное, он слишком свободный — без «скреп».
Если в России уже считается провокацией просто быть другим, быть не таким, как «надо», то стоит спросить себя — во что мы превращаемся?
А вот и «свои». Русские общинники, добровольческие батальоны, которые идут не просто воевать, а «мстить за поруганную Россию». В телеграм-каналах — слова про «очищение», «национальную революцию», «чуждых элементов». И всё это звучит не где-то на маргинальных ресурсах, а всё ближе к официальной риторике.
Когда чиновник со сцены говорит: «Слава Богу, хоть где-то русские буллят приезжих», — это не сарказм. Это, извините, проповедь. Проповедь не справедливости, не закона — а уличной злобы. У нас что, теперь это и есть национальная политика?
Русский национализм, если его не остановить, естественно не будет копией гитлеровского. Он будет наш, особенный. С иконами, с маршами, с парадами казаков и поэтами о Великой России. Он будет говорить: «Мы никого не ненавидим, просто защищаем своих». Он не будет выглядеть как зло — он будет выглядеть как порядок. Как спокойствие. Как возрождение. И в этом его опасность.
Мы не хотим признаться себе, что ненависть уже проникла в повседневную речь. Что унижение «чужих» — это не вспышка, а система. Что лозунг «Россия будет свободной» в устах ключевого силовика звучит уже как насмешка над страной, где сама свобода стала подозрением.
Можно сколько угодно говорить о геополитике, внешнем давлении, культурной особости. Но пока мы смеёмся над кришнаитами и радуемся буллингу мигрантов — мы теряем себя. Не страну — себя.
И когда всё это проходит, остаётся только один вопрос: во что мы, русские, превратились? И главное — как нам стать снова собой. Не великой страной, не империей, не цивилизацией. А просто — нормальной. Человеческой.
«Россия будет свободной»: когда кулак становится символом страха
Иногда история страны не меняет курс в одночасье — она просто начинает говорить странным языком. Когда председатель Следственного комитета на крупнейшем юридическом форуме страны смеётся над кришнаитами и поднимает кулак со словами: «Россия будет свободной», накатывает грусть. Не за него — за нас всех. Потому что это не анекдот.
Начнём с самой, казалось бы, безобидной детали — кришнаиты. Вегетарианцы, танцоры, не пьют, не курят, живут на пожертвования и карму. И всё же вызывают у православных активистов (а иногда и у представителей власти) какую-то иррациональную злобу. Почему? Потому что они — чужие. Не «наши». Не вписываются в вертикаль аскетической мужественности и милитаристского патриотизма, которую сегодня настойчиво конструируют с экранов.
Когда Бастрыкин, услышав, что в зале присутствуют кришнаиты, говорит: «Ну, они мигранты, да? Протестная акция. Россия будет свободной!» — это точно не шутка. Это фрейд. Это утечка из подсознания. Он, возможно, и не понял, насколько точно уловил нерв момента: в нынешней России кришнаит с мантрой воспринимается опаснее, чем чиновник с миллиардом. Потому что он инаковый, мирный, и не хочет ни воевать, ни захватывать мир. И, главное, он слишком свободный — без «скреп».
Если в России уже считается провокацией просто быть другим, быть не таким, как «надо», то стоит спросить себя — во что мы превращаемся?
А вот и «свои». Русские общинники, добровольческие батальоны, которые идут не просто воевать, а «мстить за поруганную Россию». В телеграм-каналах — слова про «очищение», «национальную революцию», «чуждых элементов». И всё это звучит не где-то на маргинальных ресурсах, а всё ближе к официальной риторике.
Когда чиновник со сцены говорит: «Слава Богу, хоть где-то русские буллят приезжих», — это не сарказм. Это, извините, проповедь. Проповедь не справедливости, не закона — а уличной злобы. У нас что, теперь это и есть национальная политика?
Русский национализм, если его не остановить, естественно не будет копией гитлеровского. Он будет наш, особенный. С иконами, с маршами, с парадами казаков и поэтами о Великой России. Он будет говорить: «Мы никого не ненавидим, просто защищаем своих». Он не будет выглядеть как зло — он будет выглядеть как порядок. Как спокойствие. Как возрождение. И в этом его опасность.
Мы не хотим признаться себе, что ненависть уже проникла в повседневную речь. Что унижение «чужих» — это не вспышка, а система. Что лозунг «Россия будет свободной» в устах ключевого силовика звучит уже как насмешка над страной, где сама свобода стала подозрением.
Можно сколько угодно говорить о геополитике, внешнем давлении, культурной особости. Но пока мы смеёмся над кришнаитами и радуемся буллингу мигрантов — мы теряем себя. Не страну — себя.
И когда всё это проходит, остаётся только один вопрос: во что мы, русские, превратились? И главное — как нам стать снова собой. Не великой страной, не империей, не цивилизацией. А просто — нормальной. Человеческой.
BY Плавильный котёл
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. Soloviev also promoted the channel in a post he shared on his own Telegram, which has 580,000 followers. The post recommended his viewers subscribe to "War on Fakes" in a time of fake news. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. The Russian invasion of Ukraine has been a driving force in markets for the past few weeks. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.”
from us
