Суверенитет по подписке: нефть, Путин и провал ненефтяного экспорта
Владимир Путин в очередной раз обнаружил фундаментальную проблему, которую сам же системно создавал: Россия слишком зависима от нефти и газа. В интервью телеканалу «Россия 1» он заявил, что если в условиях санкций «всё покупать за нефтегазовые доходы», то страна «утратит суверенитет». В сухом остатке — неожиданное прозрение спустя 25 лет сырьевой вертикали.
На первый взгляд, это может показаться озарением: впервые президент прямо увязал экономическую модель с уязвимостью государства. Но если присмотреться, становится ясно — в Кремле не случилось переоценки ценностей. Просто констатировали неудобный факт. Россия живёт на углеводороды. Без них — ни импортных товаров, ни крепкого рубля, ни военного бюджета, ни суверенитета. Но альтернатива этой зависимости всё эти годы не просто игнорировалась — она была потоплена под видом импортозамещения и плана на «$250 миллиардов ННЭ».
План провален. Цели забыты. Деньги ушли
В 2018 году Путин поставил перед собой амбициозную цель: увеличить несырьевой неэнергетический экспорт (ННЭ) до $250 млрд в год. На пике, в 2021 году, Россия добралась до $194 млрд, но затем всё пошло вниз. После начала вторжения в Украину и санкций объем ННЭ упал до $145 млрд в 2024 году — это минимум за последние семь лет. То есть не только не выросли — обрушились.
Причины? Санкции, конечно. Но и до них картина была тревожной. Так называемый «несырьевой экспорт» на практике включал в себя металлы, удобрения, лес и рыбу — то есть ресурсы, чуть более переработанные, чем сырая нефть, но всё ещё далекие от айфонов, автомобилей или хотя бы процессоров. Электроника, машиностроение, фармацевтика — всё это так и не стало экспортной статьёй. Попытки наращивать поставки аграрной продукции — прогресс, но слишком малый, чтобы заменить $264 млрд доходов от нефти, газа и нефтепродуктов.
Суверенитет — это не слово, а платёжный баланс
Путин справедливо отмечает, что зависимость от экспорта нефти делает страну уязвимой. Но это не новость — это основа всей макроэкономики России последних двух десятилетий. С начала 2000-х суверенитет фактически строился не на диверсификации, а на нефтяной ренте. От неё зависел курс рубля, от курса — уровень жизни, от уровня жизни — легитимность власти. Попробуй отними — и всё развалится.
Теперь ситуация изменилась. Санкции не просто затрудняют экспорт углеводородов — они бьют по самому источнику «суверенной стабильности». Снижаются объёмы, падают цены, растут логистические издержки. А главное — нефть и газ больше не дают прежнего избытка валюты. Валютные доходы тратятся не на инвестиции, а на затыкание дыр — в военном бюджете, в регионах, в курсе рубля.
Парадокс в том, что альтернативы до сих пор нет
Несмотря на официальные мантры про «технологический суверенитет», Россия импортирует турбины из Ирана, электронику из Китая и тракторы через Казахстан. «Суверенитет» без собственного машиностроения, микроэлектроники и транспортной логистики — это просто слово. А стратегия, при которой ты закупаешь всё, что нужно, за счёт продажи одного товара, — это не экономика, а торговый павильон.
Нефть, как банковская карта. Пока работает — есть государство.
Если её отключают — власти приходится резко придумывать, как выжить. И тут Путин прав: суверенитет, зависящий от экспортной трубы, — это не суверенитет. Это аренда геополитического достоинства. До тех пор, пока баррель продаётся — можно строить мосты и города-спутники. Как только — нет, сразу начинаются бюджетные секвестры, сборы «с бизнеса» и импорт из «дружественных» стран по ценам недружественных.
Вывод? Он неприятен.
Путин сказал, что «Россия утратит суверенитет». Но это не прогноз — это почти диагноз. Суверенитет утрачивается не в момент, когда тебе запретили продавать нефть, а в тот, когда ты осознанно сделал нефть единственным источником своего политического и экономического существования. Россия десятилетиями вкладывала в трубы — а не в заводы. Теперь приходится расплачиваться.
Суверенитет по подписке: нефть, Путин и провал ненефтяного экспорта
Владимир Путин в очередной раз обнаружил фундаментальную проблему, которую сам же системно создавал: Россия слишком зависима от нефти и газа. В интервью телеканалу «Россия 1» он заявил, что если в условиях санкций «всё покупать за нефтегазовые доходы», то страна «утратит суверенитет». В сухом остатке — неожиданное прозрение спустя 25 лет сырьевой вертикали.
На первый взгляд, это может показаться озарением: впервые президент прямо увязал экономическую модель с уязвимостью государства. Но если присмотреться, становится ясно — в Кремле не случилось переоценки ценностей. Просто констатировали неудобный факт. Россия живёт на углеводороды. Без них — ни импортных товаров, ни крепкого рубля, ни военного бюджета, ни суверенитета. Но альтернатива этой зависимости всё эти годы не просто игнорировалась — она была потоплена под видом импортозамещения и плана на «$250 миллиардов ННЭ».
План провален. Цели забыты. Деньги ушли
В 2018 году Путин поставил перед собой амбициозную цель: увеличить несырьевой неэнергетический экспорт (ННЭ) до $250 млрд в год. На пике, в 2021 году, Россия добралась до $194 млрд, но затем всё пошло вниз. После начала вторжения в Украину и санкций объем ННЭ упал до $145 млрд в 2024 году — это минимум за последние семь лет. То есть не только не выросли — обрушились.
Причины? Санкции, конечно. Но и до них картина была тревожной. Так называемый «несырьевой экспорт» на практике включал в себя металлы, удобрения, лес и рыбу — то есть ресурсы, чуть более переработанные, чем сырая нефть, но всё ещё далекие от айфонов, автомобилей или хотя бы процессоров. Электроника, машиностроение, фармацевтика — всё это так и не стало экспортной статьёй. Попытки наращивать поставки аграрной продукции — прогресс, но слишком малый, чтобы заменить $264 млрд доходов от нефти, газа и нефтепродуктов.
Суверенитет — это не слово, а платёжный баланс
Путин справедливо отмечает, что зависимость от экспорта нефти делает страну уязвимой. Но это не новость — это основа всей макроэкономики России последних двух десятилетий. С начала 2000-х суверенитет фактически строился не на диверсификации, а на нефтяной ренте. От неё зависел курс рубля, от курса — уровень жизни, от уровня жизни — легитимность власти. Попробуй отними — и всё развалится.
Теперь ситуация изменилась. Санкции не просто затрудняют экспорт углеводородов — они бьют по самому источнику «суверенной стабильности». Снижаются объёмы, падают цены, растут логистические издержки. А главное — нефть и газ больше не дают прежнего избытка валюты. Валютные доходы тратятся не на инвестиции, а на затыкание дыр — в военном бюджете, в регионах, в курсе рубля.
Парадокс в том, что альтернативы до сих пор нет
Несмотря на официальные мантры про «технологический суверенитет», Россия импортирует турбины из Ирана, электронику из Китая и тракторы через Казахстан. «Суверенитет» без собственного машиностроения, микроэлектроники и транспортной логистики — это просто слово. А стратегия, при которой ты закупаешь всё, что нужно, за счёт продажи одного товара, — это не экономика, а торговый павильон.
Нефть, как банковская карта. Пока работает — есть государство.
Если её отключают — власти приходится резко придумывать, как выжить. И тут Путин прав: суверенитет, зависящий от экспортной трубы, — это не суверенитет. Это аренда геополитического достоинства. До тех пор, пока баррель продаётся — можно строить мосты и города-спутники. Как только — нет, сразу начинаются бюджетные секвестры, сборы «с бизнеса» и импорт из «дружественных» стран по ценам недружественных.
Вывод? Он неприятен.
Путин сказал, что «Россия утратит суверенитет». Но это не прогноз — это почти диагноз. Суверенитет утрачивается не в момент, когда тебе запретили продавать нефть, а в тот, когда ты осознанно сделал нефть единственным источником своего политического и экономического существования. Россия десятилетиями вкладывала в трубы — а не в заводы. Теперь приходится расплачиваться.
BY Плавильный котёл
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
For Oleksandra Tsekhanovska, head of the Hybrid Warfare Analytical Group at the Kyiv-based Ukraine Crisis Media Center, the effects are both near- and far-reaching. Crude oil prices edged higher after tumbling on Thursday, when U.S. West Texas intermediate slid back below $110 per barrel after topping as much as $130 a barrel in recent sessions. Still, gas prices at the pump rose to fresh highs. Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers. Also in the latest update is the ability for users to create a unique @username from the Settings page, providing others with an easy way to contact them via Search or their t.me/username link without sharing their phone number. In the United States, Telegram's lower public profile has helped it mostly avoid high level scrutiny from Congress, but it has not gone unnoticed.
from us
