Плавильный котёл

Мы готовы говорить с Киевом, но не подписывать?

Заявления Сергея Лаврова в интервью NBC News выглядят как продолжение многолетней дипломатической игры Москвы на двух досках одновременно. С одной стороны, российский министр иностранных дел демонстрирует готовность к переговорам с Киевом и даже «де-факто» признает Владимира Зеленского в качестве переговорщика. С другой — юридическая подоплёка тщательно отсекается: «по Конституции Украины он нелегитимен». Получается своеобразная дипломатическая акробатика: разговаривать можно, подписывать — нельзя.

Это удобно: Москва оставляет себе люфт для любых будущих решений. Если переговоры зайдут в тупик — вина будет возложена на «нелегитимность» украинского партнёра. Если же появится возможность закрепить выгодные договоренности, вопрос легитимности можно будет временно «не замечать».

Важный акцент Лавров сделал на том, что Россия и Украина уже встречались и будут встречаться в Стамбуле. Здесь Москва явно стремится вернуть процесс на знакомую и комфортную площадку, подальше от Брюсселя и Вашингтона. Впрочем, и само упоминание Стамбула — сигнал Западу: Россия якобы по-прежнему открыта к диалогу, но только на собственных условиях.

Отдельного внимания заслуживает риторика о «праве Украины на существование» при условии отказа от тех территорий и людей, что «выбрали русскую культуру». Это, по сути, формула замороженного конфликта: Украина может продолжать существовать, но уже в границах, определяемых не международным правом, а Москвой.

Заявления о том, что «Запад готов направить оккупационные силы» и что «Путин и Трамп хотят мира, в отличие от Европы», — это уже привычная игра на раскол трансатлантического единства. Лавров сознательно противопоставляет «миротворцев» в лице Москвы и Вашингтона «плохим европейцам», продолжая использовать фигуру Дональда Трампа как дополнительный аргумент для давления на ЕС.

Любопытно и «человеческое» завершение интервью: история про свитер на Аляске и цитата Путина о распаде СССР. Здесь Лавров явно пытается смягчить образ «жесткого дипломата», оставляя американской аудитории пространство для сочувствия и ностальгии — без прямых обещаний реванша.

В итоге складывается двойственная картина. Россия через Лаврова демонстрирует готовность говорить с Зеленским, но делает всё, чтобы переговоры не выглядели как признание его полноценным президентом Украины. Такая позиция позволяет Москве одновременно держать дверь открытой и контролировать её ширину.

А пока реальный диалог так и остаётся в подвешенном состоянии: дипломатическая риторика есть, конкретных шагов — нет. Но для Кремля это тоже результат — ведь чем дольше обсуждается вопрос «легитимности Зеленского», тем меньше разговоров о легитимности действий самой России.

www.group-telegram.com/us/plavkotell.com/13191

2.01K viewsedited  Aug 24 at 15:26

Мы готовы говорить с Киевом, но не подписывать?

Заявления Сергея Лаврова в интервью NBC News выглядят как продолжение многолетней дипломатической игры Москвы на двух досках одновременно. С одной стороны, российский министр иностранных дел демонстрирует готовность к переговорам с Киевом и даже «де-факто» признает Владимира Зеленского в качестве переговорщика. С другой — юридическая подоплёка тщательно отсекается: «по Конституции Украины он нелегитимен». Получается своеобразная дипломатическая акробатика: разговаривать можно, подписывать — нельзя.

Это удобно: Москва оставляет себе люфт для любых будущих решений. Если переговоры зайдут в тупик — вина будет возложена на «нелегитимность» украинского партнёра. Если же появится возможность закрепить выгодные договоренности, вопрос легитимности можно будет временно «не замечать».

Важный акцент Лавров сделал на том, что Россия и Украина уже встречались и будут встречаться в Стамбуле. Здесь Москва явно стремится вернуть процесс на знакомую и комфортную площадку, подальше от Брюсселя и Вашингтона. Впрочем, и само упоминание Стамбула — сигнал Западу: Россия якобы по-прежнему открыта к диалогу, но только на собственных условиях.

Отдельного внимания заслуживает риторика о «праве Украины на существование» при условии отказа от тех территорий и людей, что «выбрали русскую культуру». Это, по сути, формула замороженного конфликта: Украина может продолжать существовать, но уже в границах, определяемых не международным правом, а Москвой.

Заявления о том, что «Запад готов направить оккупационные силы» и что «Путин и Трамп хотят мира, в отличие от Европы», — это уже привычная игра на раскол трансатлантического единства. Лавров сознательно противопоставляет «миротворцев» в лице Москвы и Вашингтона «плохим европейцам», продолжая использовать фигуру Дональда Трампа как дополнительный аргумент для давления на ЕС.

Любопытно и «человеческое» завершение интервью: история про свитер на Аляске и цитата Путина о распаде СССР. Здесь Лавров явно пытается смягчить образ «жесткого дипломата», оставляя американской аудитории пространство для сочувствия и ностальгии — без прямых обещаний реванша.

В итоге складывается двойственная картина. Россия через Лаврова демонстрирует готовность говорить с Зеленским, но делает всё, чтобы переговоры не выглядели как признание его полноценным президентом Украины. Такая позиция позволяет Москве одновременно держать дверь открытой и контролировать её ширину.

А пока реальный диалог так и остаётся в подвешенном состоянии: дипломатическая риторика есть, конкретных шагов — нет. Но для Кремля это тоже результат — ведь чем дольше обсуждается вопрос «легитимности Зеленского», тем меньше разговоров о легитимности действий самой России.

BY Плавильный котёл