Полка
А видеоинтервью с Селином публиковал вот здесь. И напомню о классике из той беседы: — Почему вы пишете? — ...Я хотел заработать на квартиру, потому что в те времена было довольно дорого платить за аренду. Если бы я ее тогда купил, то избежал бы этих проблем.…
И напоминаю о сюжете «Селин и животные».
Попугая Тото, кота Бебера и собаку Бесси можно найти на очень многих фотографиях. Как и ежа на одной из.
Кот Бебер стал легендой. Актер и друг писателя Робер Ле Виган купил его в зоомагазине в 1932 году, потом он стал жить с Селином и его супругой. Бебер и Ле Виган попали в текст произведений «Из замка в замок», «Север», «Ригодон». Бебер был с Селином в госпитале, тюрьме, изгнании и умер в 1952 году в возрасте двадцати лет. Французский беженец, прибывший из лагеря неподалеку от Зигмарингена, так описывает встречу с Селином.
«…в левой руке он за ручку держал объемистый саквояж, в котором были проделаны дырочки для доступа воздуха. В этом саквояже, я узнал это позже, он носил огромного кота. Таков был странный наряд это типа, что же касается кота, это была замечательная тварь, я не мог оторвать от него глаз. Он был размером почти с ягненка и, честное слово, казалось, он очень доволен, что прогуливается в подобном экипаже: забавная тварь... Это были: Луи-Фердинанд Селин и его кот Бебер».
Попугая Тото, кота Бебера и собаку Бесси можно найти на очень многих фотографиях. Как и ежа на одной из.
Кот Бебер стал легендой. Актер и друг писателя Робер Ле Виган купил его в зоомагазине в 1932 году, потом он стал жить с Селином и его супругой. Бебер и Ле Виган попали в текст произведений «Из замка в замок», «Север», «Ригодон». Бебер был с Селином в госпитале, тюрьме, изгнании и умер в 1952 году в возрасте двадцати лет. Французский беженец, прибывший из лагеря неподалеку от Зигмарингена, так описывает встречу с Селином.
«…в левой руке он за ручку держал объемистый саквояж, в котором были проделаны дырочки для доступа воздуха. В этом саквояже, я узнал это позже, он носил огромного кота. Таков был странный наряд это типа, что же касается кота, это была замечательная тварь, я не мог оторвать от него глаз. Он был размером почти с ягненка и, честное слово, казалось, он очень доволен, что прогуливается в подобном экипаже: забавная тварь... Это были: Луи-Фердинанд Селин и его кот Бебер».
Посмотрели с Варей последнюю полнометражную работу Рорвахер. Получилось, что шли в хронологическом порядке. В итоге, около недели назад был «Счастливый Лазарь», на днях — «Химера».
Я вряд ли могу говорить о кино, поэтому оставлю кадр со съемок «Химеры» и несколько фрагментов интервью из «Сеанса».
Кино — отличная возможность для встречи людей, которые без кино никогда бы не встретились. Представьте, как я знакомлю Изабеллу Росселлини с моими соседями, или, например, сантехника, который работает в моем доме, с Джошем О’Коннором. Они ведь действительно впоследствии подружились!
За хорошим кино всегда стоит насыщенная жизнь. Это очень важно, даже важнее, чем сам фильм. Даже если фильм неудачен, вы точно знаете, что сделали что-то хорошее в жизни. И я влюблена, в первую очередь, в жизнь.
Я всегда работаю с одними и теми же людьми. Я их обожаю. Мне кажется, когда мы работаем вместе, то стараемся не повторяться, нам любопытно развиваться, придумывая что-то новое. Съемки фильма похожи на путешествие по океану на лодке. И очень важно, чтобы с тобой были люди, которым ты доверяешь, которые любят приключения и могут поддержать тебя.
<…>
Меня волнует коммерциализация фильма. То, что ты должен посещать фестивали, хотя это вроде бы прекрасно, для меня очень трудно. Я думаю, сейчас на шоу вокруг кино тратят больше, чем на сами фильмы. Раньше во всем мире было, наверное, двадцать фестивалей. Теперь их две тысячи, и все хотят, чтобы ты приехал к ним. А это сложно, потому что после фильма хочется остаться в одиночестве и подумать о том, что ты хочешь делать дальше, побыть с семьей, просто очистить разум и тело. Но ты не можешь.
<…>
Что касается современного кино в целом, тут у меня не так много познаний — меня больше интересует история кино. Мне кажется, что современные фильмы слишком сосредоточены на индивидуальном, что меня не очень привлекает, я скорее ценю разговор о том, что нас объединяет…Если тебе действительно нравится что-то, то, вероятно, эту любовь с тобой разделяют миллионы людей.
<…>
Я не хочу идентифицировать себя с главным героем. Я не хочу быть кем-то. Я хочу чувствовать любовь, боль, счастье, даже если я не главный герой, а просто наблюдаю за кем-то со стороны. В «Счастливом Лазаре» я уже пыталась рассказать историю человека, с которым невозможно себя идентифицировать — как минимум, он слишком хороший. То же самое с Артуром из «Химеры». Нельзя идентифицировать себя с ним, он слишком грустный. Но можно наблюдать и сочувствовать.
Мне важно, чтобы предметом была не история одной героя, а нечто большее, нечто общее. Я считаю, мы должны перестать подпитывать пламя индивидуализма. Оно нас убивает.
Я вряд ли могу говорить о кино, поэтому оставлю кадр со съемок «Химеры» и несколько фрагментов интервью из «Сеанса».
Кино — отличная возможность для встречи людей, которые без кино никогда бы не встретились. Представьте, как я знакомлю Изабеллу Росселлини с моими соседями, или, например, сантехника, который работает в моем доме, с Джошем О’Коннором. Они ведь действительно впоследствии подружились!
За хорошим кино всегда стоит насыщенная жизнь. Это очень важно, даже важнее, чем сам фильм. Даже если фильм неудачен, вы точно знаете, что сделали что-то хорошее в жизни. И я влюблена, в первую очередь, в жизнь.
Я всегда работаю с одними и теми же людьми. Я их обожаю. Мне кажется, когда мы работаем вместе, то стараемся не повторяться, нам любопытно развиваться, придумывая что-то новое. Съемки фильма похожи на путешествие по океану на лодке. И очень важно, чтобы с тобой были люди, которым ты доверяешь, которые любят приключения и могут поддержать тебя.
<…>
Меня волнует коммерциализация фильма. То, что ты должен посещать фестивали, хотя это вроде бы прекрасно, для меня очень трудно. Я думаю, сейчас на шоу вокруг кино тратят больше, чем на сами фильмы. Раньше во всем мире было, наверное, двадцать фестивалей. Теперь их две тысячи, и все хотят, чтобы ты приехал к ним. А это сложно, потому что после фильма хочется остаться в одиночестве и подумать о том, что ты хочешь делать дальше, побыть с семьей, просто очистить разум и тело. Но ты не можешь.
<…>
Что касается современного кино в целом, тут у меня не так много познаний — меня больше интересует история кино. Мне кажется, что современные фильмы слишком сосредоточены на индивидуальном, что меня не очень привлекает, я скорее ценю разговор о том, что нас объединяет…Если тебе действительно нравится что-то, то, вероятно, эту любовь с тобой разделяют миллионы людей.
<…>
Я не хочу идентифицировать себя с главным героем. Я не хочу быть кем-то. Я хочу чувствовать любовь, боль, счастье, даже если я не главный герой, а просто наблюдаю за кем-то со стороны. В «Счастливом Лазаре» я уже пыталась рассказать историю человека, с которым невозможно себя идентифицировать — как минимум, он слишком хороший. То же самое с Артуром из «Химеры». Нельзя идентифицировать себя с ним, он слишком грустный. Но можно наблюдать и сочувствовать.
Мне важно, чтобы предметом была не история одной героя, а нечто большее, нечто общее. Я считаю, мы должны перестать подпитывать пламя индивидуализма. Оно нас убивает.
Полка
Макс Волошин делает селфи. Начало 1900-х.
В день рождения Волошина пора вспомнить, кто еще любил делать селфи. Публиковал только одну фотографию из подборки, а их еще столько!
P.S. Ну и не забываем о селфи от Льва Николаевича.
P.S. Ну и не забываем о селфи от Льва Николаевича.
Умер кенийский писатель Нгуги ва Тхионго, ему было 87 лет.
Писать об этом вдвойне грустно, потому что он неоднократно был среди фаворитов на получение Нобелевской премии (и, конечно, фаворитом у Константина Мильчина). Хотя многие прекрасные авторы не получили ни одной премии и даже не дождались перевода или такого условного явления, как признание.
На русском выходили его романы «Не плачь, дитя», «Пшеничное зерно» и «Кровавые лепестки». Переиздадут ли? Не вспомню, работает ли негласное правило об издании с неполучателями премии.
Писать об этом вдвойне грустно, потому что он неоднократно был среди фаворитов на получение Нобелевской премии (и, конечно, фаворитом у Константина Мильчина). Хотя многие прекрасные авторы не получили ни одной премии и даже не дождались перевода или такого условного явления, как признание.
На русском выходили его романы «Не плачь, дитя», «Пшеничное зерно» и «Кровавые лепестки». Переиздадут ли? Не вспомню, работает ли негласное правило об издании с неполучателями премии.
«Распознавания» вышли, как вы точно успели заметить.
В пачке умещается ровно…три книги. Это чтобы в том числе понимали объем трудов издателей, а не только готовились к спортивным упражнениям со своим экземпляром из книжных магазинов.
Спасибо Pollen, Kongress W Press и pandemonium of the sun за это чудо.
В пачке умещается ровно…три книги. Это чтобы в том числе понимали объем трудов издателей, а не только готовились к спортивным упражнениям со своим экземпляром из книжных магазинов.
Спасибо Pollen, Kongress W Press и pandemonium of the sun за это чудо.
Telegram
Kongress W Press
Полка
Сборник текстов Фрэн Лебовиц ушел в печать, сообщает издательство Corpus (хотя в моем мире первым отправителем этой прекрасной новости стал Джамшед Авазов). Жду книгу и коплю на цветной фотоаппарат и краски для сообщений.
Вчера увидел, что вышел и сборник текстов Френ Лебовиц.
Обратил внимание на фотографии из «Фаланстера» и «Подписных изданий» (оттуда же и взял карточки для поста). Как грустно и символично в свете всех последних событий.
Начал читать книгу до выхода бумажного варианта, за что спасибо сотрудникам издательства Corpus.
Закономерно, что в текстах Лебовиц такая же, как и в любых медиаматериалах: от стендапа в документальном фильме Скорсезе, до интервью. Для меня это главная ценность: умение быть естественной и приверженной своей линии всегда подкупает. Горы сдвинутся, а Лебовиц будет стоять со стилусом извечного критика с большим и добрым сердцем. Потому что только такой челвоек может иронизировать даже над собственным распорядком дня (о чем мы узнаем в самом начале этого замечательного сборника).
Обратил внимание на фотографии из «Фаланстера» и «Подписных изданий» (оттуда же и взял карточки для поста). Как грустно и символично в свете всех последних событий.
Начал читать книгу до выхода бумажного варианта, за что спасибо сотрудникам издательства Corpus.
Закономерно, что в текстах Лебовиц такая же, как и в любых медиаматериалах: от стендапа в документальном фильме Скорсезе, до интервью. Для меня это главная ценность: умение быть естественной и приверженной своей линии всегда подкупает. Горы сдвинутся, а Лебовиц будет стоять со стилусом извечного критика с большим и добрым сердцем. Потому что только такой челвоек может иронизировать даже над собственным распорядком дня (о чем мы узнаем в самом начале этого замечательного сборника).