«А потом конференция — и деколониальная феминистка говорит: „У нас уйгуры и дунгане не хотят ассимилироваться“. И я сижу в а…е. А мне какая разница, кто меня будет ассимилировать, русский или кыргыз? Почти весь деколониальный дискурс в Кыргызстане о том, как младший брат хочет занять место старшего. Националисты у власти, националисты в оппозиции.
Я так злюсь. Все время, на всех, на всё. Индикаторы, цифры, кейсы — вот во что превратился активизм в Кыргызстане. Потерпевшие не люди, а несколько символов в отчете. Прыгали вокруг одной пострадавшей, призывали ее писать заявление, а потом грант закончился, и всё! Сама она теперь себе адвокат. Грантоеды. Что ж, отчасти заслуженная критика. Организовали стихийный марш в поддержку тринадцатилетней девочки, подвергшейся насилию. „Ей испортили всю жизнь, у нее отобрали будущее“, — кричат недавние соратницы. А я думаю: „Руки свои от нее уберите“».
«Ярлик» — пьеса уйгурки из Кыргызстана Надиры Салимовой, в которой она рассказывает о своей идентичности, гуляя по окраине Бишкека.
«А потом конференция — и деколониальная феминистка говорит: „У нас уйгуры и дунгане не хотят ассимилироваться“. И я сижу в а…е. А мне какая разница, кто меня будет ассимилировать, русский или кыргыз? Почти весь деколониальный дискурс в Кыргызстане о том, как младший брат хочет занять место старшего. Националисты у власти, националисты в оппозиции.
Я так злюсь. Все время, на всех, на всё. Индикаторы, цифры, кейсы — вот во что превратился активизм в Кыргызстане. Потерпевшие не люди, а несколько символов в отчете. Прыгали вокруг одной пострадавшей, призывали ее писать заявление, а потом грант закончился, и всё! Сама она теперь себе адвокат. Грантоеды. Что ж, отчасти заслуженная критика. Организовали стихийный марш в поддержку тринадцатилетней девочки, подвергшейся насилию. „Ей испортили всю жизнь, у нее отобрали будущее“, — кричат недавние соратницы. А я думаю: „Руки свои от нее уберите“».
«Ярлик» — пьеса уйгурки из Кыргызстана Надиры Салимовой, в которой она рассказывает о своей идентичности, гуляя по окраине Бишкека.
In this regard, Sebi collaborated with the Telecom Regulatory Authority of India (TRAI) to reduce the vulnerability of the securities market to manipulation through misuse of mass communication medium like bulk SMS. "The argument from Telegram is, 'You should trust us because we tell you that we're trustworthy,'" Maréchal said. "It's really in the eye of the beholder whether that's something you want to buy into." At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup. Emerson Brooking, a disinformation expert at the Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, said: "Back in the Wild West period of content moderation, like 2014 or 2015, maybe they could have gotten away with it, but it stands in marked contrast with how other companies run themselves today." The channel appears to be part of the broader information war that has developed following Russia's invasion of Ukraine. The Kremlin has paid Russian TikTok influencers to push propaganda, according to a Vice News investigation, while ProPublica found that fake Russian fact check videos had been viewed over a million times on Telegram.
from us
