НЕЗЫГАРЬ

Сформировавшийся политический режим не был готов к затяжной войне, которая по факту происходит и выхода из ситуации пока не предвидится.
СВО планировалась в перспективе февраля-апреля 2022. Последующее затягивание сроков полностью сломало сценарные планы и заставляет Кремль двигаться в хаотическом состоянии нащупывания ситуации и импровизаций.

Это означает, что трансформации в сторону большей репрессивности, милитаризма, жесткости в широком смысле (в том числе и по отношению к внутриэлитным соперникам) становятся неотъемлемым элементом отношений внутри системы. Темп этой жестокости постепенно объективно возрастает.
Инструментариев по сдерживанию репрессивности у политического режима нет, за исключением апеллирования к недопустимости 1937 года. Фактически отсутствие реальных сдержек позволяет запустить механизм внутриэлитных репрессий.

Для внешних по отношению к режиму объектам (например, российскому обществу) это означает модель гомогенной лояльности при отсутствии всяких общественных договоров и реально действующих норм и принципов.

Силовой ресурс различных разновидностей в этих условиях имеет очевидные возможности для усиления своего влияния и пользуется этим.
Стремление улучшить свою текущую и/или транзитную конфигурацию предполагает одновременно и размывание центров принятия решений и игнорирование негласных и старых правил игры. О том, что правила практически не работают и даже не могут быть сформулированы режимом – свидетельствует запуск национализации бизнеса ослабевших бизнес групп и фигур.

Другое свидетельство – усиление репрессий в отношении коррумпированной, но в целом лояльной региональной и муниципальной бюрократии. Довольно часто, это рассматривается как инструмент зачистки региональных ресурсов неконтролируемой активности. Политический режим утратил функциональность «гарантий и договоренностей», что означает что его представители больше не имеют пролонгированных возможностей что ли гарантировать ни от своего имени, ни тем более от имени государства.

Нормы законодательства все больше размываются и это оставляет силовикам огромные возможности интерпретировать и регулировать действия не только социума, но и элит. 

Другая особенность момента – конфликтность технологического прогресса. Цифровизация и технологический прогресс сейчас доходят до такой стадии, что обеспечивает переход к информационной всеохватности.
Информационная экономика политизируется: создавая в первую очередь административные возможности информационного контроля, а во вторую- экономические проекты.

При этом политический режим сталкивается с пределами роста: информатизация хаотизирует повседневность в условиях войны и требований безопасности. Политический режим готов легко отказаться от информационных моделей в пользу архаичных форматов.

Возрастные акторы в центрах принятия решений просто не способны отрефлексировать последствия тех или иных принимаемых решений.
В этом относительно технократы и методологи видят пространство для своего политического развития, в том числе и за счет создания условий, при которых их ресурсы будут в какой-то степени сопоставимы с ресурсами силовиков.

Хотя, безусловно, крен в сторону укрепления позиций и возможностей силовиков в нынешних условиях видится как неизбежный. Поэтому конфликт будет в перспективе усиливаться в парадигме столкновений силовой и бюрократической корпораций. Бизнес- корпоративисткая каста, сформировавшаяся в периметре Кремля, серьезно переоценивает свое возможности и влияния на корпорации. И резко снизит свои возможности в парадигме борьбы за будущее.

Режим уже перешел к такому этапу, когда остановить инерцию внутриэлитных конфликтов и хаоса он не в состоянии. Жесткость регуляции свой потенциал «наведения порядка» практически во всех сферах себя исчерпала.
Это не значит, что будет более мягкий код принятия решений, это значит, что жесткими решениями больше не получится заметать проблемы под ковер. И они все равно будут выходить наружу, причем самыми необычными и неприятными способами.  

❤355👎151💯146🤔85👍54🤷18👏14

www.group-telegram.com/us/russicaRU.com/64057

57.4K viewsedited  Aug 1 at 15:05

Сформировавшийся политический режим не был готов к затяжной войне, которая по факту происходит и выхода из ситуации пока не предвидится.
СВО планировалась в перспективе февраля-апреля 2022. Последующее затягивание сроков полностью сломало сценарные планы и заставляет Кремль двигаться в хаотическом состоянии нащупывания ситуации и импровизаций.

Это означает, что трансформации в сторону большей репрессивности, милитаризма, жесткости в широком смысле (в том числе и по отношению к внутриэлитным соперникам) становятся неотъемлемым элементом отношений внутри системы. Темп этой жестокости постепенно объективно возрастает.
Инструментариев по сдерживанию репрессивности у политического режима нет, за исключением апеллирования к недопустимости 1937 года. Фактически отсутствие реальных сдержек позволяет запустить механизм внутриэлитных репрессий.

Для внешних по отношению к режиму объектам (например, российскому обществу) это означает модель гомогенной лояльности при отсутствии всяких общественных договоров и реально действующих норм и принципов.

Силовой ресурс различных разновидностей в этих условиях имеет очевидные возможности для усиления своего влияния и пользуется этим.
Стремление улучшить свою текущую и/или транзитную конфигурацию предполагает одновременно и размывание центров принятия решений и игнорирование негласных и старых правил игры. О том, что правила практически не работают и даже не могут быть сформулированы режимом – свидетельствует запуск национализации бизнеса ослабевших бизнес групп и фигур.

Другое свидетельство – усиление репрессий в отношении коррумпированной, но в целом лояльной региональной и муниципальной бюрократии. Довольно часто, это рассматривается как инструмент зачистки региональных ресурсов неконтролируемой активности. Политический режим утратил функциональность «гарантий и договоренностей», что означает что его представители больше не имеют пролонгированных возможностей что ли гарантировать ни от своего имени, ни тем более от имени государства.

Нормы законодательства все больше размываются и это оставляет силовикам огромные возможности интерпретировать и регулировать действия не только социума, но и элит. 

Другая особенность момента – конфликтность технологического прогресса. Цифровизация и технологический прогресс сейчас доходят до такой стадии, что обеспечивает переход к информационной всеохватности.
Информационная экономика политизируется: создавая в первую очередь административные возможности информационного контроля, а во вторую- экономические проекты.

При этом политический режим сталкивается с пределами роста: информатизация хаотизирует повседневность в условиях войны и требований безопасности. Политический режим готов легко отказаться от информационных моделей в пользу архаичных форматов.

Возрастные акторы в центрах принятия решений просто не способны отрефлексировать последствия тех или иных принимаемых решений.
В этом относительно технократы и методологи видят пространство для своего политического развития, в том числе и за счет создания условий, при которых их ресурсы будут в какой-то степени сопоставимы с ресурсами силовиков.

Хотя, безусловно, крен в сторону укрепления позиций и возможностей силовиков в нынешних условиях видится как неизбежный. Поэтому конфликт будет в перспективе усиливаться в парадигме столкновений силовой и бюрократической корпораций. Бизнес- корпоративисткая каста, сформировавшаяся в периметре Кремля, серьезно переоценивает свое возможности и влияния на корпорации. И резко снизит свои возможности в парадигме борьбы за будущее.

Режим уже перешел к такому этапу, когда остановить инерцию внутриэлитных конфликтов и хаоса он не в состоянии. Жесткость регуляции свой потенциал «наведения порядка» практически во всех сферах себя исчерпала.
Это не значит, что будет более мягкий код принятия решений, это значит, что жесткими решениями больше не получится заметать проблемы под ковер. И они все равно будут выходить наружу, причем самыми необычными и неприятными способами.  

BY НЕЗЫГАРЬ