Сама постановка вопроса об «интеграции ветеранов в общество» смердит обывательским высокомерием. «Интеграция» — значит превратить человека из того, кто он есть, в такого, как остальные члены группы, куда его интегрируют. То есть, в нашем случае — сделать ветерана неотличимым от людей, которые войну не прошли, войну не видели, войну не знают, знать и говорить о ней ничего не хотят, и следовательно тех, кто с ней связан, видеть среди себя не желают. А с каких это пор подобное бытие является нормой, под которую следует подстраиваться?
Почему это ветераны вдруг должны куда-то «интегрироваться»? Так быть не должно. Это обыватели пусть учатся вести себя с ветеранами. Ветеран пусть будет такой, какой есть. Ходит с ранениями, хромает, рожа Франкенштейна, накатывает в кабаках водяры и рассказывает пиздюкам и падким на дешёвую военщину бабам, как бил врагов под Угледаром или какой мудак и мясник на самом деле прославленный официозом командир. Чего тут такого? Круто же. А не хочешь — так и не слушай. А то и расскажи сам чего поинтереснее (но, поди, и рассказать-то нечего).
Или имеется в виду, что без унизительной опеки «общественных организаций» и «социальных служб» ветеран накидается, словит белку и пойдёт крошить черепа добропорядочным мещанам? Так ведь ДАВНО ПОРА. Чванство. Напыщенная самовлюблённость. Трусость. Узость кругозора. Паралич воли и мышления под видом соблюдения законодательства. Отказ от ответственности, прикрытый делегированием её «компетентным органам» — вот немногое, что отличает сегодня добропорядочного мещанина. Пора из него всё это выбить — и почему бы и не ветеранскими кулачищами. Вообще, люди теперь слишком рано перестают драться. Чуть ли не по окончанию школы под видом «взросления» полностью отказываются от драк, а иногда и в школе находят их неприемлимыми, повинуясь всяким тревожным кастрирующим мамашам. Это неправильно, мужчина должен периодически пиздиться вплоть до пенсионного возраста.
Это не говоря о том, что война имеет свою мистику и одних принимает, а других — нет. Кого она приняла, кто познал и понял, простите, военную экзистенцию, те никуда не интегрируются и никогда не будут такими, как прочие. Это особая порода людей, который принадлежат войне полностью и оставляют себя там без остатка, в ущерб себе, своему здоровью, психике и мозгам (как есть и особый тип женщин, что предпочитают исключительно военных, хотя чаще всего это их совершенно высасывает и гасит в них огонь). А кому война чужая, те наоборот, с удовольствием интегрируются в мирное гражданское общество, очень быстро и радостно.
О психологической реабилитации я тут не говорю — это не социальная, а личная проблема каждого ветерана, общественные организации здесь нужны разве что собственно ветеранские, чтобы дестигматизировать в общественном сознании людей с послевоенными травмами — физическими и психологическими. В остальном — «работа с ветеранами» должна начинаться с работы над собой: для начала перестать считать ветерана чужим для общества, а себя — носителем нормы. Вдруг наоборот, ветеран — крут и людям нужен и приятен, а ты — скучный бесполезный хуеплёт, которому лишь предстоит интегрироваться в приличное общество? Может же такое быть.
Сама постановка вопроса об «интеграции ветеранов в общество» смердит обывательским высокомерием. «Интеграция» — значит превратить человека из того, кто он есть, в такого, как остальные члены группы, куда его интегрируют. То есть, в нашем случае — сделать ветерана неотличимым от людей, которые войну не прошли, войну не видели, войну не знают, знать и говорить о ней ничего не хотят, и следовательно тех, кто с ней связан, видеть среди себя не желают. А с каких это пор подобное бытие является нормой, под которую следует подстраиваться?
Почему это ветераны вдруг должны куда-то «интегрироваться»? Так быть не должно. Это обыватели пусть учатся вести себя с ветеранами. Ветеран пусть будет такой, какой есть. Ходит с ранениями, хромает, рожа Франкенштейна, накатывает в кабаках водяры и рассказывает пиздюкам и падким на дешёвую военщину бабам, как бил врагов под Угледаром или какой мудак и мясник на самом деле прославленный официозом командир. Чего тут такого? Круто же. А не хочешь — так и не слушай. А то и расскажи сам чего поинтереснее (но, поди, и рассказать-то нечего).
Или имеется в виду, что без унизительной опеки «общественных организаций» и «социальных служб» ветеран накидается, словит белку и пойдёт крошить черепа добропорядочным мещанам? Так ведь ДАВНО ПОРА. Чванство. Напыщенная самовлюблённость. Трусость. Узость кругозора. Паралич воли и мышления под видом соблюдения законодательства. Отказ от ответственности, прикрытый делегированием её «компетентным органам» — вот немногое, что отличает сегодня добропорядочного мещанина. Пора из него всё это выбить — и почему бы и не ветеранскими кулачищами. Вообще, люди теперь слишком рано перестают драться. Чуть ли не по окончанию школы под видом «взросления» полностью отказываются от драк, а иногда и в школе находят их неприемлимыми, повинуясь всяким тревожным кастрирующим мамашам. Это неправильно, мужчина должен периодически пиздиться вплоть до пенсионного возраста.
Это не говоря о том, что война имеет свою мистику и одних принимает, а других — нет. Кого она приняла, кто познал и понял, простите, военную экзистенцию, те никуда не интегрируются и никогда не будут такими, как прочие. Это особая порода людей, который принадлежат войне полностью и оставляют себя там без остатка, в ущерб себе, своему здоровью, психике и мозгам (как есть и особый тип женщин, что предпочитают исключительно военных, хотя чаще всего это их совершенно высасывает и гасит в них огонь). А кому война чужая, те наоборот, с удовольствием интегрируются в мирное гражданское общество, очень быстро и радостно.
О психологической реабилитации я тут не говорю — это не социальная, а личная проблема каждого ветерана, общественные организации здесь нужны разве что собственно ветеранские, чтобы дестигматизировать в общественном сознании людей с послевоенными травмами — физическими и психологическими. В остальном — «работа с ветеранами» должна начинаться с работы над собой: для начала перестать считать ветерана чужим для общества, а себя — носителем нормы. Вдруг наоборот, ветеран — крут и людям нужен и приятен, а ты — скучный бесполезный хуеплёт, которому лишь предстоит интегрироваться в приличное общество? Может же такое быть.
BY ☀️ф 🍑🦶❤️у🎙🤘нт😏🏊🛤🇷🇺
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
"Your messages about the movement of the enemy through the official chatbot … bring new trophies every day," the government agency tweeted. But the Ukraine Crisis Media Center's Tsekhanovska points out that communications are often down in zones most affected by the war, making this sort of cross-referencing a luxury many cannot afford. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.” "For Telegram, accountability has always been a problem, which is why it was so popular even before the full-scale war with far-right extremists and terrorists from all over the world," she told AFP from her safe house outside the Ukrainian capital. Russians and Ukrainians are both prolific users of Telegram. They rely on the app for channels that act as newsfeeds, group chats (both public and private), and one-to-one communication. Since the Russian invasion of Ukraine, Telegram has remained an important lifeline for both Russians and Ukrainians, as a way of staying aware of the latest news and keeping in touch with loved ones.
from us
