Очень важная для меня история - по-моему, такого, как Лиза, не делает больше никто, не только в сибирском контексте

Периодически кажется, что новая, обсуждаемая всеми музыка вообще перестала торкать ― а потом так включишь что-нибудь впервые и сам не заметишь, как прослушаешь новую песню уже дюжину раз подряд. Вчера на меня таким вот образом упала песня коллектива Pile «Born at Night»; сердечное спасибо «Альбомам по пятницам» за знакомство с группой.

Pile ― квартет из Бостона с богатой историей; у них на прошлой неделе вышел альбом «Sunshine and Support Beams», в целом классный, их девятый. Что тут играют ― такой немного жестяной пост-хардкорный рок в духе 90-х с вокалистом, который как будто бы вечно сардонически усмехается всему происходящему (скрывая за усмешкой настоящую боль, само собой). В облаке тэгов: Shellac, Girls Against Boys, Young Widows, что-то такое. Мне еще упорно просится такая ассоциация, что если бы Пейдж Хэмилтон решил основать не Helmet, а группу, игравшую что-то в духе Unwound, вот как раз Pile бы и получилась.

Важно отметить и то, что внутри плюс-минус простой песенной формы у них живёт довольно нешуточная виртуозность. В прошлом у группы имелись разные интересные стилистические вихляния ― один альбом комментаторы на Bandcamp, к примеру, встречали словами «Да это же их Kid A!», а про свежий Pitchfork пишет, что тут происходит такая кульминация всех их творческих поисков, когда экспериментализм поздних работ стыкуется с прямотой и драйвом ранних. Закопаться достаточно глубоко в дискографию, чтобы оценить верность этой оценки, я ещё не успел, но в целом рад, что тут есть целая богатая и разносторонняя история, которую можно будет дальше долго и с удовольствием разворачивать.

Чем меня так стукнула песня «Born at Night»? Если коротко, то это монументальная штука с феноменальной энергией и изумительно выстроенной драматургией, такая песня, которую можно ставить только в самом конце концерта, потому что после неё живых не останется. Сначала лучше послушать, чем дальше читать, имейте в виду (только клип не смотрите, он дурацкий) ― потому что коротко я не очень могу, думал вчера о ней весь день и считаю, что важно в ней более-менее всё.

⬇️⬇️⬇️

⬆️⬆️⬆️

Начинается всё спокойно, но уже с некоторым отчётливым ощущением тревоги; под перебор гитарных струн вокалист Рик Магуайр негромко и задумчиво, будто размышляя сам с собой, поёт вот что:

Out looking under rocks
In the last of daylight
Pink and blue candy marbled skies
Out hunting shadows and only killing time
Darkness comes and without surprise

Музыкально всё пока тихо и красиво, но образность уже задаёт вектор. Что-то ищу под камнями в свете заходящего солнца, гоняюсь за тенями и убиваю время ― вроде и красиво и поэтично (как вам эти pink and blue candy marbled skies?), но в то же время занятие мелко (ищу под камнями), эфемерно (гоняюсь за тенями) и бессмысленно (убиваю время), а время меж тем ощутимо уходит (the last of daylight, darkness comes). Потом заявленная темнота действительно наступает, и напряжение взвинчивается ― барабанщик переходит на яростную дробь, Магуйар резче бьёт по струнам и тревожней кричит:

And as the future looms,
It unkindly grips your nerves
It’s been watching the whole time
And now your fears are confirmed

И дальше впервые звучит центральный тезис:

Prayers are for those with faith
But I was born at night

И на названии аккорд впервые сменяется самым экстатическим образом, музыка расцветает, ширится, пока ещё, правда, не отпуская до конца, ― но уже чувствуете, да? Музыка нарастает, нарастает и дразнит разрешением, но разрешение приходится на констатацию ― я другой, мне не поможет то, что помогает другим. Дальше Pile идут на второй заход ― напряжение всё сильней, барабанщик наваливает как не в себя, Магуайр кричит громче и отчаянней:

If there’s no room for cowards now,
Then who the fuck are you?

Адресовано, понятно, самому себе, и дальше, совсем истерично:

Whatever you came here for,
You are leaving with the truth

И тут к музыке присоединяются ещё и бешеные скрипки, напряжение становится невыносимым, музыку буквально колотит, словно она бьётся взаперти в тесной клетке ― мы уже знаем, что будет смена аккорда на I was born at night, и вот она происходит, но это не всё, музыка, наконец, взрывается и летит, барабанщик переходит в галоп, и это момент невероятного выплеска и облегчения (хотел бы я испытать это на живом концерте группы), песня наконец-то летит вперёд ракетой, ощущения невероятные. И да, содержательно всё ясно и всё прекрасно, художник, творец, человек сомневается, страшится неизвестности, теряет смысл деятельности и своего существования, но его искусство, его дело уже само несёт в себе ответ на всё это, даёт ему освобождение, даёт ему катарсис, вот же он, слышите, летим!

Это продолжается целых двадцать семь тактов.

Pile останавливаются, будто бы выдохнуть после такого стремительного сияющего рывка, и Магуайр возвращается в тихое задумчивое начало. И поёт:

I’m starting to believe it wouldn’t at all have mattered
If I’d hit all the right notes

И общий групповой шум возвращается, но совсем иначе ― с теми же аккордами, которые обычно означают переход от тихой к нервной части, но в коллективном исполнении в полный голос, тревожном, медленном, монотонном, заедающим, шкрябающим по тебе, как перемалывающие колёса вселенской мельницы. Дальше даже и темп увеличивается, и барабанщик убыстряется, но всё уже идёт не в ту сторону ― никакого катарсиса, только постепенное выпускание воздуха, как из сдувающегося шарика.

Настоящая большая драма за пять с половиной минут. Возможность вырваться есть, но она недолговечна. То, что утянет тебя обратно на дно ― это ты сам.

Грандиозно. Сердце в клочья каждый раз.

СПБ! Не пропустите!

КТО: «Фея нервных окончаний»

ГДЕ:

29-го августа в Golyi Wood

30-го августа в Linza Loft

Приходите!

Недавно пришлась к слову хорошая группа Young Widows; пошёл посмотреть, что у них вообще происходит. Оказалось, что по весне у них вышел новый альбом «Power Sucker», первый аж за 11 лет; как раз примерно столько я о них и не вспоминал. И очень зря, думаю я сейчас, переслушивая вперемешку и старое, и новое.

Что тут происходит: трио из Луисвилла, штат Кентукки, родного города Slint, June of 44 и Panopticon, играет громогласный, минималистский по музыкальному устройству, но максималистский по саунду нойз-рок, основательно пронизанный духом провинциальной готической американы. Музыка звучит по заветам Стива Альбини, одновременно поджаро и сокрушительно; каждый инструмент доведен до такого выпуклого абсолюта, гитара и бас рычат, ударные грохочут, но в то же время всё очень чётенько, ничего не смазывается. Начинали почти 20 лет назад в таком шумном, осколочном пост-харкдорном ключе, за годы, прошедшие с тех пор, немножко прибрали рванину и скорость, добавили блюза и атмосферности. Появился легкий налет художественности и даже некоторой мелодичности, но содержательно это всё равно осталась музыка задворок и отщепенцев. «Никого из нас не ждет успех, ― усмехается герой одной из новых песен. ― Сломанный нос, поход в больницу, может, тюрьма, если повезёт».

Про новый альбом я ничего не читал, он меня застал врасплох уже на страничке стриминга ― но по нему слышно, что «Вдовы» выходят из творческого отпуска голодными и злыми. Это вполне себе политическое высказывание ― титульный трек повествует о герое, который не будет «тратить свою власть попусту на ваши страдания», на что у «Вдов» есть в другой песне свой ответ: «I’m gonna call your bullshit». «Exit Slowly», одна из самых эффектных песен альбома ― злой и горький эпос, рассказанный изнутри рабочей стачки; молодость просрана, доверие разбито, их стволы дымятся, отступаем медленно, шаг за шагом, шаг за шагом.

Символика лозунгов на демонстрации тут правда имеет значение ― Young Widows на этом альбоме реально как будто ставят себе цель изъясняться максимально доходчиво, в том числе в музыкальном смысле. Рубленая лаконичность их риффов на две ноты в целом работает здорово, но на второй половине альбома всё-таки немного замыливается; ещё бы пару песен калибра «Exit Slowly» добавить, или, наоборот, парочку из здешних выкинуть, и было бы ух. Но в целом всё равно возвращение радостное и классное. «Power Sucker» ― не лучший, но хороший альбом Young Widows. Лучший называется «Easy Pain» и вышел 11 лет назад; о нём мы поговорим отдельно.

Зажевало рэпера
В старой магнитоле
В тачке необъятной
На забытом поле

Для жанра, появившегося на свет для того, чтобы давать голос тем, у кого голоса не было, современный рэп порядком подбешивает тем, как фанатично многие его артисты держатся за те модели и темы, что уже сработали для успешных фигур. Ну, то есть, когда, к примеру, вчерашний (а то и сегодняшний) школьник переходит от разговора о том, как задолбал родительский контроль, к бахвальству о том, как он меняет девчонок, или когда чувак из крохотного сибирского Запиндючинска с рассказов о том, как пиздец холодно зимой на улице, переключается на тёрки том, сколько бабла он поднимает на том, что барыжит, (примеры практически реальные, не повторяйте это дома), меня корёжит. Не только потому, что я по-станиславски не верю (а я не верю, ребят, сорян), но и потому, что я про бабки и девчонок слышал уже такую херову тучу раз. К тому же в исполнении ребят, которым, ну, скажем так, не приходится в этих разговорах фантазировать. А вот про пиздец холодно зимой в Запиндючинске и про родительский контроль мне Скриптонит или Фараон не расскажут. Расклад, что делать в такой ситуации, мне кажется болезненно очевидным, но вот существенной части молодых рэперов из регионов ― ни фига.

В этом плане рэпер Пура из Улан-Удэ ― абсолютный мой чувак, пример того, кто врубается. Его новый альбом «Молчание Восточной Сибири» ― очень крутая штука; по звуку, быть может, он чуть менее шизанутый, чем его предыдущие миньоны, но содержательно всё сделано роскошно. Он открывает альбом треком под названием «Улицы», но посвящает его тому, что «В стороне швыряются людьми на амбразуру, раздают брошюры, обещают лямы, лишь бы пацаны вы все поехали в поля» ― а улицам по этому поводу, как констатирует рэпер, «нечего сказать». То есть тут с порога заявляется что-то вроде тихого протеста против жанровых укладов ― улица не святое место, улице все равно. Похожая ситуация происходит и со знаками успешного успеха ― пока другие рэпера держат районы и поднимают бабки, лирические герои Пуры тухнут с голодухи и предупреждают, что нас задушит кабала. И это не какая-то там художественная поза от противного, мол, посмотрите все на меня, какой я Не Такой, как все вы остальные. Скорее, это тихая и угрюмая констатация проигрыша ― в том мире, в котором мы все живем и о котором рассказываем, символы не работают, какой смысл за них держаться.

Пура вообще очень здорово и четко умеет описывать этот мир проигравших символов ― мир руин дворов и извилистых подъездов, джунглей из вторичек и до краев напичканных вагонов электричек, мир, где бормочет бетон под слоем обоев (ловите фонетику? бормочет бетон, напичканы электрички), где бараки с корнем прорастают в почву. Но при всей этой мрачноватой образности Пура не мифологизирует, как, скажем, его земляк Хаски или «4 позиции Бруно»; его взгляд и голос более спокойны. Он одновременно видит красоту этих индустриальных джунглей и чувствует, как они его перемалывают, но в этом нет противоречия или драмы, это просто такой уклад, такая реальность. Город тебя ест, но и мир за пределами города тебя ест, как иллюстрируется в номере «Селенга» ― мы застряли навсегда в этих дебрях болот, река бежит вечно, но несет в никуда. Нет никакого «назад к природе», это не битвы концепций, город против деревни, человек против природы, машинерия государства против рэперского уличного братства; проиграло всё. Государству наплевать, городу наплевать, улице наплевать, болоту наплевать. Нет ни одной концепции, за которой можно было бы спрятаться.

⬇️⬇️⬇️

⬆️⬆️⬆️

Самое смешное, что у Пуры есть всему этому ответ ― и он такой, какой, видимо, мог быть только у выходца из буддийского региона. Первые слова альбома: «И под капюшоном исчезая иронично»; герой Пуры весь альбом исчезает, растворяется, проваливается, уходит в никуда, ускользает сквозь пальцы. Это как будто немножко парадоксально, но ― да, мир ужасен, и да, нет иного выхода, кроме как с ним слиться, раствориться в нем. Мир парадоксален, но и я парадоксален; про это есть отдельный номер «Моно». Название альбома тоже получается лишенным драмы ― Сибирь молчит, ей нечего тебе сказать, но это нормально; надо просто в ней раствориться. В никуда в никуда в никуда в никуда все течет и течет и течет Селенга.