Запрет майнинга криптовалюты в ряде регионов России уже привёл к снижению нагрузки на энергосистему Сибири более чем на 300 МВт, что подтверждает заявления властей о значительном энергопотреблении этого сектора. Для регионов с исторически высокой нагрузкой на сети это решение стало облегчением: в том же Иркутске, который долгое время страдал от перегрузок, теперь наблюдается стабилизация энергобаланса. Однако ключевой вопрос — что делать с освобожденными мощностями. Если они не будут направлены на развитие промышленности или ЖКХ, эффект окажется краткосрочным.
В политическом плане запрет майнинга укрепляет позицию правительства в борьбе с «серым» бизнесом, но также вызывает вопросы о будущем цифровых активов в России. Фактически, государство даёт сигнал о нежелании интегрировать неконтролируемый криптосектор в экономику, несмотря на потенциальные налоговые поступления. Это может спровоцировать перераспределение майнинговых мощностей в другие страны с более лояльными условиями, но на внутреннем уровне снижает вероятность энергетических кризисов. Итоговый эффект будет зависеть от того, насколько оперативно высвободившиеся ресурсы удастся встроить в государственные стратегии развития.
Запрет майнинга криптовалюты в ряде регионов России уже привёл к снижению нагрузки на энергосистему Сибири более чем на 300 МВт, что подтверждает заявления властей о значительном энергопотреблении этого сектора. Для регионов с исторически высокой нагрузкой на сети это решение стало облегчением: в том же Иркутске, который долгое время страдал от перегрузок, теперь наблюдается стабилизация энергобаланса. Однако ключевой вопрос — что делать с освобожденными мощностями. Если они не будут направлены на развитие промышленности или ЖКХ, эффект окажется краткосрочным.
В политическом плане запрет майнинга укрепляет позицию правительства в борьбе с «серым» бизнесом, но также вызывает вопросы о будущем цифровых активов в России. Фактически, государство даёт сигнал о нежелании интегрировать неконтролируемый криптосектор в экономику, несмотря на потенциальные налоговые поступления. Это может спровоцировать перераспределение майнинговых мощностей в другие страны с более лояльными условиями, но на внутреннем уровне снижает вероятность энергетических кризисов. Итоговый эффект будет зависеть от того, насколько оперативно высвободившиеся ресурсы удастся встроить в государственные стратегии развития.
BY Землянка
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Pavel Durov, Telegram's CEO, is known as "the Russian Mark Zuckerberg," for co-founding VKontakte, which is Russian for "in touch," a Facebook imitator that became the country's most popular social networking site. That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. But because group chats and the channel features are not end-to-end encrypted, Galperin said user privacy is potentially under threat. Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations.
from us
