6. Реально сложно очень – у противника доминирование по БПЛА. Надо отдать должное – противник инженерно многие вещи внедряет, адаптирует именно по линии БПЛА. С появлением РЭБ оперативно меняют частоту и т.д.. Весь мир работает на них. Инструментальная линейка БПЛА у них очень широкая.
Как это сказывается конкретно на фронте? Снова наглядный пример.
Группа СпН идёт в налет на опорный пункт противника. Из 24-х человек до позиции противника дошел — 1! 2 — «200», остальные — «300»! Всё – от fpv. Наши тоже работают, но соотношение — не в нашу. У нас тысячи, у них миллионы.
С помощью fpv они пытаются сбивать авиацию, вертолеты. Fpv-дроны противника работают уже в 18-20 км от линии фронта и нее только в новых субъектах РФ, но и в материковых. В приграничье идёт охота даже на одиночные гражданские авто. Не просто БПЛА, а fpv. Cтарлинк — связь, управление, ретрансляторы.
Пока мы отстаем. Сильно стараемся, но отстаем. Или кто-то думал, что сняли Шойгу, зафиксировали «боевика» Иванова и всё стало вдруг хорошо?
6. Реально сложно очень – у противника доминирование по БПЛА. Надо отдать должное – противник инженерно многие вещи внедряет, адаптирует именно по линии БПЛА. С появлением РЭБ оперативно меняют частоту и т.д.. Весь мир работает на них. Инструментальная линейка БПЛА у них очень широкая.
Как это сказывается конкретно на фронте? Снова наглядный пример.
Группа СпН идёт в налет на опорный пункт противника. Из 24-х человек до позиции противника дошел — 1! 2 — «200», остальные — «300»! Всё – от fpv. Наши тоже работают, но соотношение — не в нашу. У нас тысячи, у них миллионы.
С помощью fpv они пытаются сбивать авиацию, вертолеты. Fpv-дроны противника работают уже в 18-20 км от линии фронта и нее только в новых субъектах РФ, но и в материковых. В приграничье идёт охота даже на одиночные гражданские авто. Не просто БПЛА, а fpv. Cтарлинк — связь, управление, ретрансляторы.
Пока мы отстаем. Сильно стараемся, но отстаем. Или кто-то думал, что сняли Шойгу, зафиксировали «боевика» Иванова и всё стало вдруг хорошо?
In the United States, Telegram's lower public profile has helped it mostly avoid high level scrutiny from Congress, but it has not gone unnoticed. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. Perpetrators of these scams will create a public group on Telegram to promote these investment packages that are usually accompanied by fake testimonies and sometimes advertised as being Shariah-compliant. Interested investors will be asked to directly message the representatives to begin investing in the various investment packages offered. Either way, Durov says that he withdrew his resignation but that he was ousted from his company anyway. Subsequently, control of the company was reportedly handed to oligarchs Alisher Usmanov and Igor Sechin, both allegedly close associates of Russian leader Vladimir Putin. He floated the idea of restricting the use of Telegram in Ukraine and Russia, a suggestion that was met with fierce opposition from users. Shortly after, Durov backed off the idea.
from us
