Якеменко

Удалось дочитать роман Максима Кантора «Сторож брата».

Поскольку я оказался одним из тех, кто его читал не по обрывкам в блогах телеграма, а непосредственно (книгу достать почти невозможно), не вырванными из текста фрагментами, а целиком, хотелось бы тоже высказать свое мнение.

Я не литературный критик, но профессиональный читатель, который в рамках интеллектуального проекта учит других читать и понимать сложные книги, поэтому хотел бы обратить внимание на важные детали.

На мой взгляд, роман имеет все шансы стать событием в современной литературной жизни (вернее, в ее отсутствии) хотя бы потому, что сегодня произошел уход от больших форм в литературе, живописи и т.д. Нет масштабных полотен, нет больших романов, а то, что романами считается, таковыми не является. Стоит напомнить, что и Л.Толстой и Б.Пастернак писали «Войну и мир» и «Доктор Живаго» с целью, которую Пастернак точно обозначил в письме к Цветаевой «вернуть истории поколение, отпавшее от нее, написать от лица этого поколения свидетельство». В традиции русской литературы все грандиозные потрясения осмыслялись и оценивались через литературу. То, что через нее не проходило, являлось «якобы не бывшим» и не отпускало.

Я неоднократно уже отмечал, что за три года СВО «литературной» гопотой не было создано ничего (!), что хотя бы в малейшей степени передавало бы всю трагедию и сложность войны. Это неудивительно, так как все эти штукари не понимают, что настоящее искусство это про катарсис, а не про актуальную повесточку, книга и лозунг, картина и плакат, поэма и частушка это разные вещи.

Кроме того, все эти современные ремесленники-«литераторы» поразительно невежественны и просто глупы. А ведь наш писатель и поэт не может быть глуп. Потому что, на мой взгляд, только глубина мышления, широта мировоззрения, дают глубину сюжета и образного ряда, портрета героев. Как блестяще писали о литературе и искусстве, вообще о творчестве Белый, Блок, Шкловский, Мандельштам, Замятин. Не случайно и философы становились поэтами, писателями – многие вещи Флоренского или Розанова это высокая литература.

То есть наша литература это не литература, а целое направление эстетической и философской мысли, когда невозможно до конца выразить всё – можно вспомнить знаменитое, постоянное хлебниковское «и так далее…».

Именно поэтому роман Кантора был категорически не принят всей этой публикой и сведен к набору «антипатриотических» пассажей – Кантор мыслитель, философ, художник и глубоко чувствует причины происходящего. Кроме того, Кантору не могут простить, что он сделал то, что должна была сделать она, гопота – написал большое полотно, стереоскопически отражающее сразу оба взгляда на происходящее – оттуда и отсюда.

То есть посягнул на их прерогативы, на их собственность – а ведь они захватили пространство нашей литературы, как в 1990-е годы бандиты захватывали советский завод и ведут себя в ней так же – не договариваясь с конкурентами, а отстреливая их. В передаче на Первом канале я говорил о том, что такой роман был неизбежен в рамках традиций нашей литературы – и кто виноват, что не они его написали? У них были все шансы, но они их не использовали.

Еще одно важное замечание. «Критики» не воспринимают ничего интеллектуального, многоуровневого, масштабного. При любом столкновении с тем, что превышает уровень их понимания, они испытывают не желание понять, а раздражение и, как говорил А.Арто, «желание уменьшить сложное до простого».

Это люмпен-литераторы, которые истребляют все, что выходит за пределы их понимания с тем же усердием, с каким освобожденный от оков трезвости люмпен-пролетарий почти сто лет назад кричал «бей очкарика!» и «топи шляпу!». Кроме того, у них очень плоская, монохромная картина происходящего. Тут герои – там предатели, «как два враждебных полюса, во всем враждебны мы …» и т.д. Поэтому они не могут согласиться с тем, что в романе можно дать слово всем.

Окончание следует.

Telegram

Якеменко

Окончание.

Роман неровен по внутренней динамике, интонации – видимо, он писался в разных состояниях и обстоятельствах. Поэтому там не все равнозначно, но хороши, слитны, глубоко искренни фрагменты исповедального характера, личные (Марк Рихтер это Альтер…

👍188👏20🔥11

www.group-telegram.com/us/yakemenko.com/18577

9.34K viewsedited  Apr 26 at 16:25

Удалось дочитать роман Максима Кантора «Сторож брата».

Поскольку я оказался одним из тех, кто его читал не по обрывкам в блогах телеграма, а непосредственно (книгу достать почти невозможно), не вырванными из текста фрагментами, а целиком, хотелось бы тоже высказать свое мнение.

Я не литературный критик, но профессиональный читатель, который в рамках интеллектуального проекта учит других читать и понимать сложные книги, поэтому хотел бы обратить внимание на важные детали.

На мой взгляд, роман имеет все шансы стать событием в современной литературной жизни (вернее, в ее отсутствии) хотя бы потому, что сегодня произошел уход от больших форм в литературе, живописи и т.д. Нет масштабных полотен, нет больших романов, а то, что романами считается, таковыми не является. Стоит напомнить, что и Л.Толстой и Б.Пастернак писали «Войну и мир» и «Доктор Живаго» с целью, которую Пастернак точно обозначил в письме к Цветаевой «вернуть истории поколение, отпавшее от нее, написать от лица этого поколения свидетельство». В традиции русской литературы все грандиозные потрясения осмыслялись и оценивались через литературу. То, что через нее не проходило, являлось «якобы не бывшим» и не отпускало.

Я неоднократно уже отмечал, что за три года СВО «литературной» гопотой не было создано ничего (!), что хотя бы в малейшей степени передавало бы всю трагедию и сложность войны. Это неудивительно, так как все эти штукари не понимают, что настоящее искусство это про катарсис, а не про актуальную повесточку, книга и лозунг, картина и плакат, поэма и частушка это разные вещи.

Кроме того, все эти современные ремесленники-«литераторы» поразительно невежественны и просто глупы. А ведь наш писатель и поэт не может быть глуп. Потому что, на мой взгляд, только глубина мышления, широта мировоззрения, дают глубину сюжета и образного ряда, портрета героев. Как блестяще писали о литературе и искусстве, вообще о творчестве Белый, Блок, Шкловский, Мандельштам, Замятин. Не случайно и философы становились поэтами, писателями – многие вещи Флоренского или Розанова это высокая литература.

То есть наша литература это не литература, а целое направление эстетической и философской мысли, когда невозможно до конца выразить всё – можно вспомнить знаменитое, постоянное хлебниковское «и так далее…».

Именно поэтому роман Кантора был категорически не принят всей этой публикой и сведен к набору «антипатриотических» пассажей – Кантор мыслитель, философ, художник и глубоко чувствует причины происходящего. Кроме того, Кантору не могут простить, что он сделал то, что должна была сделать она, гопота – написал большое полотно, стереоскопически отражающее сразу оба взгляда на происходящее – оттуда и отсюда.

То есть посягнул на их прерогативы, на их собственность – а ведь они захватили пространство нашей литературы, как в 1990-е годы бандиты захватывали советский завод и ведут себя в ней так же – не договариваясь с конкурентами, а отстреливая их. В передаче на Первом канале я говорил о том, что такой роман был неизбежен в рамках традиций нашей литературы – и кто виноват, что не они его написали? У них были все шансы, но они их не использовали.

Еще одно важное замечание. «Критики» не воспринимают ничего интеллектуального, многоуровневого, масштабного. При любом столкновении с тем, что превышает уровень их понимания, они испытывают не желание понять, а раздражение и, как говорил А.Арто, «желание уменьшить сложное до простого».

Это люмпен-литераторы, которые истребляют все, что выходит за пределы их понимания с тем же усердием, с каким освобожденный от оков трезвости люмпен-пролетарий почти сто лет назад кричал «бей очкарика!» и «топи шляпу!». Кроме того, у них очень плоская, монохромная картина происходящего. Тут герои – там предатели, «как два враждебных полюса, во всем враждебны мы …» и т.д. Поэтому они не могут согласиться с тем, что в романе можно дать слово всем.

Окончание следует.

BY Якеменко