Сегодня среда и, действительно, "импортозамещение" коренного населения Западной Европы мигрантами — не повод для злорадства, а скорее урок нам, просто вытеснение национальных идеологий в европейских странах неолиберальной и глобалистской идеями ведёт к разрушению государств, а ведь подобные процессы происходят внутри России и их нужно предотвратить. Все верно и добавить здесь особенно нечего, разве что это одна из самых больших опасностей для нашей страны к тому же раздражающая общество.

Ну, а темой дня безусловно стал налет украинских БПЛА, коих, по данным Минобороны, было сбито аж 524 и это по состоянию на день, который еще не закончился так как они все ещё летают. Ну, сбито – не сбито, у нас, как всегда, присутствует определенный скепсис, военные не были бы ними если б не приукрасили ситуацию, дело в другом: именно этот налет показал уязвимость нашей транспортной инфраструктуры, авиация сегодня пережила полный коллапс.

Но и это ещё не все, после этой массированной атаки БПЛА в 30 российских регионах отмечено повальное отключение интернета, в магазинах и заведениях не работают терминалы, как и банкоматы. Экономисты сейчас подсчитывают ущерб, однако уже кое-что понятно: из-за глобального отключения интернета в целях безопасности и повсеместно не работающих платежных терминалов в магазинах, на заправках, в кафе и ресторанах, розничная торговля ежедневно теряет до 17% суточной выручки, а совокупный убыток за майские праздники составит 5-7 млрд рублей. Сбои в работе банковских приложений обрушили число заказов в онлайн-магазинах на 20%.

Но даже это меркнет с потенциальной опасностью восстановления «треугольника Киссинджера», так, министр финансов США Скотт Бессент и торговый представитель Джеймисон Грир отправятся в Швейцарию на торговые переговоры с китайской делегацией во главе с вице-премьером Хэ Лифэном, что будет первым контактом с момента, как Дональд Трамп объявил о введении пошлин для КНР в размере до 145%. В 1968-1970 годах это привело к тому, что у нас вместо одного врага появилось два, надеемся до такого не дойдет, но проблемы могут возникнуть, а нам они сейчас ой как не нужны.

В том числе и потому, что риторика Белого дома начинает разворачиваться: спецпредставитель США Кит Келлог, выступая на Fox, назвал Путина главным препятствием к прекращению огня на Украине и он точно не сам это придумал, такое однозначно часть общей политики США.

В общем легко нам точно не будет, впрочем, никто же ничего подобного и не обещал.

Кадыров ушёл, чтобы остаться. Или остался, чтобы уйти?

В наших реалиях существует удивительный жанр политической клоунады, в котором можно одновременно подать прошение об отставке, опровергнуть его и сослаться на Марка Твена, не покидая рабочего места. Рамзан Кадыров, как всегда, на шаг впереди: он умудрился сыграть три акта драмы за двое суток, не вставая с трона в Грозном.

На фоне многомесячных слухов о проблемах со здоровьем и потенциальной смене в чеченской вертикали, заявление Кадырова о желании уйти (а там как пойдет) прозвучало как первая реплика в давно ожидаемом акте. Но пауза затянулась недолго — и вот уже сам Кадыров сообщает: Владимир Путин велел ему «работать и работать». Сцена закрывается, занавес — нет.

Публичное цитирование Кадыровым Марка Твена — «сообщения о моей смерти сильно преувеличены» — звучит в контексте не только иронично, но и символично. Наша элита, как и в позднесоветские времена, живёт в мире, где важна не правда, а её подача. И когда глава республики лично сообщает, что готов уйти, это чаще говорит о внутренней борьбе, чем о реальном намерении уйти. В Кремле, как известно, не увольняются — оттуда выносят.

На поверхности — демонстрация доверия. На глубине — классическая отработка сценария «упреждающего выноса». В последнее время Кадыров стал токсичен: эпизоды вроде сбитого азербайджанского борта у Актау, мафиозные игры вокруг Wildberries и публичные самосуды — это уже не экзотика, а системный риск. Даже для терпеливого Кремля.

Москва не увольняет. Она отводит глаза. Сначала — убирают с радаров. Потом — перестают брать трубку. А дальше — передают сигнал: «Сами решайте». По сути, Кадырова сейчас удерживают не потому, что он нужен. А потому, что не придумали, как его красиво демонтировать. Передача власти сыну — это не преемственность, а риск запуска династической воронки.

Для Путина, осаждённого войной, санкциями и стагнацией, Чечня должна быть решённой задачей, а не ещё одним уравнением с кадыровской переменной. Но пока «актёр» не выходит из роли, а публика аплодирует с нервной натяжкой. Любой сбой может стать сигналом — и тогда занавес опустится резко.

История Кадырова подходит к концу не потому, что он болен. А потому, что Кремль выздоровел от иллюзии его незаменимости. И в этом смысле пауза между репликами говорит громче слов.

Самая высокая цена на порцию сливочного мороженого (70 г) зафиксирована в Мурманской области — ₽109,3, а также на Чукотке — ₽100,4. Эти регионы традиционно отличаются высокими ценами из-за удаленности, сложной логистики и общего уровня расходов на доставку продуктов. В пятерку самых дорогих субъектов также вошли Сахалин, Камчатка и Адыгея, где стоимость порции составляет от 79 до 89 рублей. На другом конце ценового спектра — республики Северного Кавказа и некоторые регионы Поволжья. Самое дешевое мороженое в Ингушетии — ₽25,2, чуть дороже — в Чечне, Мордовии, Волгоградской и Саратовской областях. Это может быть связано с более низким уровнем жизни, меньшими логистическими затратами или локальным производством, что позволяет удерживать цены на доступном уровне.

Разница в стоимости порции мороженого по регионам России превышает четырехкратный уровень, отражая значительное ценовое неравенство на молочные продукты. Средняя цена по стране составила ₽60,3, но она не показывает реальные потребительские условия в отдельных субъектах. Такие данные могут быть полезны не только потребителям, но и бизнесу — как ориентир для анализа региональных рынков и логистических издержек.

Кроме того, в бедных регионах цены удерживаются низкими, чтобы соответствовать покупательной способности, тогда как в отдаленных или обеспеченных субъектах затраты и ограниченное предложение ведут к росту стоимости. Это неравенство отражает более глубокие экономические различия и поднимает вопросы о необходимости сбалансированного регионального развития.

@cashruss

Дорогой Си, построй нам завод

Российская экономика сегодня напоминает продвинутого потребителя AliExpress, который, увлекшись доставкой из Китая, однажды решает: «А может, пусть сам AliExpress ко мне переедет?» Вот и Владимир Путин, встретившись с Си Цзиньпином, сделал нечто подобное: пригласил китайские компании не просто продавать, но производить в России. Прямая речь — словно из инвестиционного буклета для зарубежных бизнесменов: «Мы приветствуем перенос китайских промышленных компетенций в нашу страну».

Но за этим формальным приглашением — целый список невыученных уроков. Китай, несмотря на громкие декларации о дружбе без границ, системно избегает вкладываться в реальный сектор российской экономики. И делает это не из антикремлёвских убеждений, а из прагматизма. Инвестиции — это всегда вопрос риска. И Китай голосует рублём. То есть юанем. И голосует — против.

Никаких заводов китайских автогигантов в России, ни копейки на «Силу Сибири-2», никаких инвестиций в энергетику. Даже в казалось бы «безопасной» отрасли — автомобилестроении — китайцы решили: лучше просто продавать. И пока продавали, Россия стала крупнейшим покупателем китайских машин. Но теперь спрос падает, склады переполнены, а Центробанк делает кредит на покупку машины дороже, чем ипотеку в Шанхае.

Парадокс, но попытки Кремля представить уход китайских брендов как начало новой индустриализации выглядят, мягко говоря, натужно. Да, китайцы уходят — и сразу начинается разговор о «национальной платформе» для электромобилей и субсидиях АвтоВАЗу. Но это напоминает ремонт в доме, где давно отключили электричество: красивый проект есть, а включить его всё равно нельзя.

Ставка в 21%, коллапс кредитования, отток инвестиций, дефицит кадров и технологий — в таких условиях заводы строят только по мобилизационным законам. Да и те — недолго работают. Даже если завтра в России появится цех сборки электрокаров, шанс, что из него выйдет что-то конкурентоспособное на международном рынке, примерно как у «Почты России» стать прибыльной.

Китай видит это. Он слишком хорошо понимает разницу между «производственными компетенциями» и экспортной свалкой. Да, можно наладить отверточную сборку. Но зачем, если рынок и так насытился, а репутационные и санкционные риски — нешуточные?

Путин говорит, что отношения России и Китая — «образец межгосударственного общения XXI века». Но на деле это напоминает диалог двух соседей, где один всё время просит, а другой вежливо кивает и продолжает заниматься своими делами.

Инвестиции — это не дружба. Это бизнес. И пока в России бизнес подменяется приказами сверху, надежда на китайские заводы будет оставаться не более чем геополитической сказкой.

Так что если Кремль хочет видеть в Поднебесной своего Маркса и Форда в одном лице, придётся сначала убедить её, что Россия — это всё ещё рынок, а не просто направление экспорта и геополитический актив на случай торгов с Западом. И пока этого не произошло, приглашения строить заводы останутся красивой риторикой для протокольных лент. Или, как сказали бы в Китае, пустыми словами — «пэйпэй хуа».

Лондон дал по кильватеру: Британия наказывает российский «теневой флот»

Великобритания решила перестать делать вид, что не замечает флот призраков, курсирующих с российской нефтью по международным водам. Под каток новых санкций попали 100 танкеров из так называемого «теневого флота» — неофициального и непризнанного, но чертовски прибыльного. По данным Лондона, эти суда с начала года перевезли нефти на $24 млрд, что эквивалентно половине бюджета Минздрава России — или, если по-честному, целиком — бюджету его PR-отдела.

Санкционный список дополнили также девять связанных с Россией компаний и граждан, включая страховщика «Согласие», чье название в контексте нефтяного эмбарго звучит как минимум двусмысленно.

«Теневой флот» — это, как известно, не из романтики Сомали, а скорее из инструкций по обходу санкций: старые, но еще бодрые танкеры отключают транспондеры, плутают по морям без идентификации и перегружают нефть в открытом море, чтобы та оказалась вдруг «неизвестного происхождения» — прямо как половина российских олигархов за границей.

По оценке The Guardian, сейчас таких судов у России около 600, и они обеспечивают львиную долю нефтяного экспорта — около 70%. Если это действительно так, то анекдот про «топливо вне политики» окончательно уходит на дно.

Британская инициатива может стать началом конца нефтяной анонимности. Однако, как показывает практика, российская логистика в условиях ограничений напоминает «Терминатора»: её можно преследовать, давить санкциями и отключать от SWIFT, но она всё равно найдет способ дотянуться до побережья.

Вопрос не в том, остановят ли санкции «теневой флот», а в том, насколько подорожают его услуги и насколько крепка будет страховка — в обоих смыслах этого слова.

Северокорейская грань на Красной площади

Есть нечто символичное в том, что на Красной площади сегодня появились командиры северокорейских подразделений, участвовавших в освобождении Курской области. Символизм — не только в прецеденте прямого участия иностранного контингента в боевых действиях на территории России. Главное — в том, кого мы теперь называем союзником. И как мы оформляем эту новую союзность.

В Госдуме предлагают установить мемориал. «Вечная память корейским воинам, павшим под Курском» — идея, конечно, эффектная. Первый зампред комитета по обороне Журавлёв говорит о «беспримерном мужестве», «презрении к смерти» и «чётком следовании договорённостям». Восторженный официоз как бы намекает: такие партнёры — на вес золота. Особенно в эпоху, когда золото заменяет дефицитный авторитет.

Мы вступаем в эпоху новой прагматики, где международные нормы становятся переменными, а лояльность — единственной валютой. Когда Госдепартамент обвиняет Россию в нарушении резолюций Совбеза ООН, мы уже даже не пытаемся парировать по существу. Участие КНДР в боевых действиях? Ну да.

Официальная логика Кремля ясна: в условиях изоляции важен любой, кто готов быть полезным. Но есть одна проблема. Когда полезность начинает подменять ценности, исчезает не только моральный ориентир. Начинает стираться и стратегическая идентичность. Россия, которая в 2006 году голосовала за резолюции Совбеза ООН против КНДР, сегодня молча нарушает их. Не потому что хочет, а потому что может. Потому что должна. Потому что другого выхода нет.

Однако любая система, основанная только на «потому что надо», недолговечна. Даже прагматизм нуждается в границах. Если они стираются, стирается и субъект, который их когда-то определял.

Политика памяти и проекция силы: зачем Европе трибунал, и почему Россия его игнорирует

В заявлении 20 из 27 стран ЕС о поддержке идеи специального трибунала по преступлению агрессии против Украины больше символизма, чем прагматической юриспруденции. Но это и не скрывается. Трибунал — не про наказание здесь и сейчас, а про формирование долгосрочной политико-правовой рамки. Его создание — часть усилий Запада по институционализации новой “нормальности” международного порядка, в котором агрессия как инструмент внешней политики должна стать неприемлемой не только по морали, но и по последствиям.

С юридической точки зрения, инициатива осложнена: Россия не подписант Римского статута, а значит, Международный уголовный суд не может судить за «преступление агрессии». Потому идея трибунала оформляется в виде гибридной конструкции — на украинской юрисдикции, но с международным представительством. Что-то вроде “международного трибунала с украинским лицом”. Это компромисс, продиктованный ограничениями международного права и отсутствием консенсуса в Совете Безопасности ООН, где у России — право вето.

Реакция России в лице пресс-секретаря президента Дмитрия Пескова лаконична: «не будем реагировать». Это не просто привычная риторика суверенитета. Это элемент стратегической культуры: российское руководство, в отличие от западных партнёров, скептически относится к универсальности западных институтов и отрицает их легитимность как арбитров. В этом смысле трибунал воспринимается Кремлём как часть информационной и правовой войны, а не как потенциальная юридическая угроза.

Почему же Европа настаивает? Во-первых, политическая потребность: необходимо демонстрировать электорату, что моральная позиция Запада имеет институциональное оформление. Во-вторых, это инструмент долгосрочного давления на российскую элиту: даже если трибунал не приведёт к реальным посадкам, он будет работать как ограничитель — делая токсичными поездки, инвестиции и контакты для десятков лиц. В-третьих, это механизм политической памяти. Через 10–20 лет, когда политический ландшафт изменится, символическая архитектура трибунала может стать основой для реального процесса.

Для России это выглядит бесполезной формальностью. Но в политике последствия часто накапливаются — не линейно, а взрывным образом. Пример Милошевича, арестованного спустя годы после окончания конфликта, тому подтверждение.

Для Украины, в свою очередь, трибунал — инструмент легитимации собственной позиции. Даже если он останется на бумаге, он символически закрепляет её как сторону, добивающуюся справедливости в международно-правовом поле.

Таким образом, речь идёт не столько о трибунале как судебном институте, сколько о проекции ценностей и будущих сценариев. Европа сигнализирует: даже если сегодня ответственность невозможна, её возможность должна оставаться частью политической реальности. Россия отвечает: это ваша реальность, не наша.

Но реальности склонны меняться. И те, кто сегодня сидят за закрытым столом, завтра могут оказаться в открытом зале.

Макрон пригрозил России санкциями в случае отказа от 30-дневного перемирия

Франция и ее союзники по ЕС намерены в ближайшие дни ввести новый пакет санкций против России, если Москва откажется принять предложенное Западом 30-дневное прекращение огня на Украине. Об этом заявил президент Франции Эммануэль Макрон, находясь с визитом в Киеве вместе с канцлером ФРГ Фридрихом Мерцем, премьером Великобритании Киром Стармером и польским премьером Дональдом Туском.

«Если вы не соблюдаете прекращение огня, то будут дополнительные санкции. Я думаю, что мы можем достичь результата», — заявил Макрон в интервью телеканалу LCI. По его словам, меры будут «гораздо жестче» и нацелены на «ослабление экономических возможностей России вести войну».

Формальным поводом для обсуждения нового пакета стал совместный визит европейских лидеров в Киев. В ходе встречи с президентом Владимиром Зеленским была озвучена идея 30-дневного перемирия как основы для будущих мирных переговоров. Аналогичное предложение ранее выдвигал президент США Дональд Трамп в рамках консультаций с Киевом и ЕС.

Россия, в свою очередь, поставила встречное условие: прекращение военной помощи Украине со стороны Запада. Пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков заявил, что без этого обсуждать перемирие бессмысленно. «Что нам делать с поставками вооружений, которые ежедневно поступают Украине из США и европейских стран?» — отметил он, подчеркнув, что перемирие при продолжающихся поставках даст Киеву возможность перегруппироваться и нарастить потенциал.

В Кремле напомнили, что ранее условие прекращения поставок оружия уже звучало от Владимира Путина — в марте 2025 года, в ходе переговоров с США. Однако в обнародованном в июне 2024 года списке требований к миру с Украиной этот пункт не фигурировал.

По данным западных СМИ, США, ЕС и Украина близки к завершению согласования своего плана перемирия. Документ предполагает немедленную 30-дневную приостановку боевых действий без предварительных условий. В случае отказа со стороны Москвы, как пишет Financial Times, страны Запада готовы к резкому усилению санкционного давления, включая запрет на экспорт оборудования двойного назначения и расширение вторичных санкций.

На фоне заявления европейских лидеров в Киеве Москва сохраняет жесткую риторику. «Россия привыкла к санкциям и уже понимает, как минимизировать их последствия», — заявил Песков, добавив, что страна готова к новым ограничениям и рассматривает действия ЕС как попытку давления, а не как мирную инициативу.

Тридцать дней как жест выживания

Если сообщения о переговорах между Кремлём и окружением Дональда Трампа подтвердятся, то ближайшие недели могут стать важным поворотным моментом в российско-американских отношениях и динамике войны в Украине. Объявление о 30-дневном перемирии — не жест доброй воли и не результат дипломатического прорыва. Это прежде всего индикатор того, насколько изменилась внутренняя ситуация в самой России.

Для Кремля саммит с участием Трампа может выглядеть как шанс перезагрузить каналы коммуникации с Вашингтоном — пусть и неофициально — и начать формировать новое стратегическое уравнение, в котором европейские столицы постепенно выводятся за скобки. Но такой шаг требует условий, которые можно продать как победу или, по крайней мере, как временное равновесие. Именно этим и становится временное перемирие.

В экономическом плане Россия входит в зону повышенного давления. Цена на нефть колеблется вблизи границы, при которой наполнение бюджета требует всё большей гибкости, если не сказать — изобретательности. Санкционные риски растут, особенно после новых сигналов из Вашингтона о возможности ударить по нефтяному экспорту России, не затронув при этом интересов западных потребителей. Для Кремля, чья военная машина всё ещё зависит от нефтяных доходов, это прямой вызов.

Военный тупик на фронте усиливает давление на политическую повестку внутри России. Отсутствие стратегических прорывов, а также зависимость Украины от внешней помощи создают окно возможностей — но не бесконечное. Москва может воспринимать нынешний момент как шанс выиграть время, замедлить западную военную поддержку Киеву и, при благоприятных условиях, конвертировать паузу в политический диалог с Вашингтоном.

Кремль традиционно не ведёт переговоры с позиции слабости, по крайней мере публично. Однако требования о прекращении поставок оружия Украине как условие перемирия говорят скорее о торге, чем о чёткой стратегии. Это возврат к давно знакомой тактике максималистских требований — не ради немедленного результата, а ради игры на разрыв позиций внутри Запада.

Вся конструкция переговоров, если она действительно существует в описанном виде, выглядит как вынужденный манёвр. Для Москвы — способ протестировать степень готовности Трампа к "новой сделке". Для Вашингтона — инструмент давления, позволяющий либо добиться тактической уступки, либо усилить легитимность следующего пакета санкций.

Как и прежде, пауза в боевых действиях может быть не шагом к миру, а очередным этапом в затяжной партии. Но сам факт того, что Кремль готов рассматривать перемирие как элемент подготовки к диалогу с США, указывает: стратегия "война до победного" в её прежнем виде подходит к пределу.

Вашингтон шлёт мирный сигнал: у Кремля — 22 пункта на раздумье

Пока Москва традиционно предпочитает говорить о переговорах сквозь призму «неприемлемых условий» и «двойных стандартов», за кулисами вырисовывается, возможно, самая амбициозная попытка с начала СВО на Украине запустить хоть какой-то диалог. NBC сообщает: США, Европа и Украина подготовили 22-пунктный план, который должен стать основой для прекращения огня. И — да, его собираются передать напрямую Путину.

На бумаге всё выглядит почти символично: 30-дневное перемирие, дипломатический мост, и даже заочный реверанс в сторону Москвы — пункт о нежелании Вашингтона видеть Украину в НАТО. Это — предложение, сделанное с видом на то, чтобы дать Москве возможность согласиться, не потеряв лица. Впервые за долгое время в центре дискуссии — не ультиматумы, а, как это модно называть в европейских столицах, «прагматичный процесс».

Киев, в свою очередь, официально отказывается от прежней риторики и демонстрирует готовность к безусловному прекращению огня. Министр иностранных дел Сибига подтверждает, что с понедельника Украина и союзники готовы на 30-дневную паузу — без предварительных требований. Вдобавок, телефонный разговор Зеленского с Дональдом Трампом в присутствии европейских лидеров добавляет вес: за планом стоит коллективный Запад, не разрозненный хор.

На фоне этой активности в Кремле сохраняют внешнюю сдержанность. Ни подтверждения, ни опровержения. Но если действительно спецпредставитель Трампа Каш Пател или Рик Уиткофф (NBC называет именно его) передаст план Путину, это станет проверкой — не только на готовность к перемирию, но и на способность Москвы к гибкости в условиях нарастающего внешнего давления и внутренних издержек войны.

Формально, всё это пока ещё не дипломатия, а преддипломатия: пробный шар, запущенный в ожидании предсказуемо жёсткой реакции. Но сам факт, что подобный документ существует — и готов к передаче — говорит об одном: Запад ищет выход. Не капитуляцию Москвы, а формулу, в которую она могла бы вписаться без потери суверенного эго. Возможно, и саммит Трампа с Путиным — теперь не просто слух, а следующая строка в этом списке из 22 пунктов.

И если уж Москва хочет торговаться — план на столе. Осталось только решить, сколько из этих 22 пунктов она считает «неприемлемыми». И сколько — всё-таки разумными.

Продажи легковых автомобилей в России в этом году упадут еще на 15%. По самым оптимистичным оценкам экспертов, реализовать удастся до 1,4 млн единиц техники. Для этого дилерам надо сбывать каждый месяц свыше 100 тысяч машин, но даже в обычно «жирном» мае эта планка вряд ли перевалит за 80 тысяч.

Что делает на фоне кризиса «АвтоВАЗ»? Правильно — снова повышает цены на свою продукцию, которая пылится на складах. Стоимость Granta подорожает еще на 25 тысяч рублей, Vesta — на 37 тысяч, Niva Travel и Niva Legend — на 28 и 34 тысячи соответственно.

При этом глава автоконцерна еще недавно плакался, что китайский автопром демпингует и угнетает отечественного производителя. Если Си Цзиньпин воспользуется предложением Владимира Путина (нет) о переносе производства машин в Россию, Максима Соколова и вовсе свалит пердечный сриступ.

Путин предлагает Стамбул вместо перемирия. Кремль пытается вернуть себе инициативу на фоне дипломатии Трампа

На фоне согласованного западными столицами плана 30-дневного перемирия на Украине Владимир Путин в ночь с субботы на воскресенье выступил с неожиданной инициативой. Он предложил Киеву «прямые переговоры без предварительных условий» — с 15 мая в Стамбуле, на той же площадке, где в начале 2022 года обсуждался черновик потенциального мирного соглашения. И хотя российский президент формально не отверг предложение Дональда Трампа о прекращении огня, фактически он попытался навязать собственную архитектуру будущих переговоров, в которой не будет места ни европейским союзникам Украины, ни американской дипломатии в её нынешнем виде.

Ночная пресс-конференция в Кремле — редкий по времени, но не по содержанию жест. За два дня до этого Дональд Трамп, претендующий на возвращение в Белый дом, предложил обеим сторонам «прекратить бойню» и взять 30-дневную паузу. Вслед за этим в Киев прибыли лидеры Франции, Германии, Польши и Великобритании. По итогам переговоров с Владимиром Зеленским они предложили полноценное прекращение огня с 12 мая, с последующим мониторингом и санкционными рычагами на случай срыва договорённостей.

Кремль, однако, продемонстрировал иную логику: вместо коллективного перемирия — возвращение к «прямому диалогу», причём в максимально нейтральной, по российской оценке, юрисдикции. На вопрос, кто именно должен вести переговоры, и как будут обеспечены гарантии, Владимир Путин ответил уклончиво. Зато не забыл подчеркнуть, что за столом не должно быть «кураторов» Киева — формулировка, явно адресованная Вашингтону и Брюсселю.

Выбор Турции в качестве площадки не случаен. Анкара, обладая хорошими отношениями с обеими сторонами, продолжает позиционировать себя как единственного приемлемого модератора. Кроме того, в условиях ограниченного дипломатического манёвра для России, Эрдоган остаётся каналом, через который Москва может посылать сигналы Западу. В воскресенье, как подтвердил Путин, состоится его разговор с турецким президентом — вероятно, не последний на эту тему.

Хотя Путин формально не отверг план Трампа, фактически его ночное выступление перечёркивает подготовленное коллективным Западом перемирие. Предложение Москвы вступает в силу лишь 15 мая, тогда как западный план — с 12-го. Главный риск для Кремля — быть обвинённым в срыве паузы и, как следствие, попасть под новый санкционный прессинг. С другой стороны, Путин делает ставку на то, что реальная утомлённость войной в западных столицах заставит их принять российский формат диалога — даже при минимальной его результативности.

Инициатива Путина — попытка вернуть себе статус не только участника, но и соавтора процесса. В условиях, когда Киев и его союзники постепенно выходят на режим дипломатического наступления, Москва делает ставку на старые формы: прямые переговоры без условий, территориальный статус-кво как неофициальную рамку, площадку вне контроля Запада и гарантии от стран, не вовлечённых напрямую в конфликт.

Будет ли этот жест воспринят всерьёз — зависит от того, как отреагируют не только в Киеве, но и в Вашингтоне. На данный момент известно лишь, что Дональд Трамп назвал предложение Путина «потенциально великим днём» и пообещал продолжить посредничество. Однако действующая администрация США и европейские столицы, судя по заявлениям Эммануэля Макрона, воспринимают речь Путина как попытку выиграть время.

Зеленский услышал Путина. Но требует молчания оружия — с 12 мая

Владимир Зеленский отреагировал на ночное предложение Владимира Путина возобновить переговоры в Стамбуле. Ответ украинского президента — умеренно-оптимистичный: «Хороший знак», что Россия наконец-то «задумалась об окончании войны». Но за этим сдержанным дипломатическим реверансом — твёрдое напоминание: разговоры можно начинать только после тишины.

«Нет смысла продолжать убийство даже на день», — написал Зеленский в Telegram. Украина, по его словам, ожидает от России «подтверждения полного, длительного и надёжного прекращения огня» с 12 мая — даты, которую согласовали Киев и лидеры Франции, Германии, Польши и Великобритании накануне. Киев готов встречаться, но только если из-под Донецка и Купянска не будет доноситься грохота артиллерии.

Путин, напомним, предложил начать переговоры с 15 мая — то есть, как минимум, на три дня позже, чем требует коллективный Запад. Логика Кремля: сначала встречаемся — потом, может быть, договариваемся о паузе. Логика Украины и Европы — противоположна: сначала тишина, потом слова. Логика Трампа, судя по всему, — сработать модератором и заявить, что всё это было его инициативой.

📌 Еженедельный дайджест Telegram-повестки, составленный «Распутицей» совместно со Skurlatov.ru

— На Красной площади в Москве прошел парад Победы: Парламент с кнопкой, Вашингтонский обком, Пятилетка, Кремлевский мамковед, Донбасский Кейс, Сибиряк, Тайны Ленинградского двора ZVO;

— Симион и Антонеску вышли во второй тур выборов президента Румынии: Мадам Секретарь, Депутатские будни, Полилог Экспертиза, Московская прачечная, Поднять Перископ!, Юрий Баранчик, Новый век;

— Путин провел в Москве переговоры с Си Цзиньпином: Елена Панина, Вечерний пророк, Шо, опять?, Зона особого внимания, Теле Стрим, Бульдоги под ковром, Тенденции эпохи, Пауки в банке, Шептун из Белого дома, КРЫМИНФОРУМ ZVO, Украина не Россия;

— В Госдуме призвали прокуроров проверить выдачу жилья бывшим мигрантам: Сергей Миронов, Новости сегодня, Кирилл Кабанов, Русский тарантасъ, Друид, Неверный путь, ДВУГЛАВ, Игорь Скурлатов, Что делать?, Плавильный котел, Ритейл и деньги;

— РФ прикладывает усилия во избежание эскалации конфликта Индии и Пакистана: РУССТРАТ, Политический Агрегатор, Мастер пера, Сценарий по ходу пьесы, Тайная канцелярия, Россия не Европа.

Историческая амнезия по-казахски — и почему Москва теряет Центральную Азию

Есть страны, которые предпочитают не копаться в прошлом, и есть те, кто из прошлого лепит политику настоящего. Казахстан и Турция — вторая категория. Только лепят они из того, что им выгодно, а не из того, что было на самом деле.

Свежий пример: турецкое государственное агентство Anadolu выпустило текст с бодрым заголовком «Казахстан — родина депортированных народов». Это не туристическая реклама. Это аккуратно замаскированная пропаганда, которая в духе турецкой неоосманской школы рисует русских — как и положено, жестокими тиранами, а казахов — добрыми степными самаритянами, приютившими несчастных депортированных.

Если верить статье, то в Казахстан во времена Сталина загнали сотни тысяч людей — немцев, чеченцев, корейцев — «русские», а потом благородные казахи их спасли. Россия здесь — не как часть СССР, не как один из народов, тоже переживший репрессии, а как персонализированное зло. Турция — наоборот, друг всех обиженных.

Это — не новость. Но в комплексе с другими инициативами — вроде спектакля «Kara Leke» в Анкаре о депортации турок-месхетинцев — становится ясно: Турция системно работает над тем, чтобы выстраивать свою мягкую силу в Центральной Азии, опираясь на общее тюркское прошлое, мифы и культурный код. Да, в 1989 году этих же турок резали узбеки в Фергане, и спас их не кто-нибудь, а советские внутренние войска. Но это — за скобками. В сегодняшней игре на поле памяти нет места деталям, которые мешают политическому нарративу.

А что Казахстан? Казахстан охотно вписывается в эту картину. У него, как у любого постимперского государства, есть потребность переосмыслить своё прошлое. В казахстанских школьных учебниках колонизация подаётся как системный гнёт, а царская Россия — как захватчик. Иллюстрации, где русские казаки шашками рубят казахов, — не вырезка из комикса про 1916 год, а учебный материал для восьмиклассников. В 2020-х годах. В стране, которая по-прежнему экономически зависит от России.

Почему это важно? Потому что именно здесь, в сердцевине Евразии, переписывание истории — это не просто вопрос академических дискуссий. Это подготовка фундамента под стратегический разворот. Казахстан осторожно, но методично выстраивает новую национальную идентичность, где России — места всё меньше. Турция, Китай, Запад — туда смотрит Астана. Москва остаётся на связи через таможенный союз, нефть и газ. Но в умах — всё больше отстранённости.

Россия, увлечённая собственным прошлым и настоящим, кажется, не замечает этого сдвига. Или делает вид, что не замечает. А ведь это — тревожный сигнал. Не потому, что Казахстан «предаёт» — он ничего не обязан. А потому, что Россия утратила способность говорить со своими соседями на языке, который им интересен и понятен.

Что делать? Сомнительно, что новая редакция «Русского мира» сможет победить спектакль о турках-месхетинцах. Но есть альтернатива: говорить правду, признавать ошибки, рассказывать сложную историю без пропаганды. Да, депортации были преступлением. Да, казахи помогали. Да, спасали — не только русские. И да — в СССР было всё гораздо сложнее, чем нынешние национальные мифы.

Историческая зрелость — это когда можно признать, что ты был не только героем. Это то, чего не хватает и Москве, и её бывшим республикам.

А пока Турция уверенно собирает свой «Туран» — из мифов, боли и амнезии. И делает это гораздо успешнее, чем Россия, со всеми своими фондами «Русского мира» и телеканалами RT.

Дуэль в Стамбуле: геополитический театр на троих

В дипломатии, как и в театре, эффектный жест важнее содержательной реплики. Вот и нынешняя троица — Трамп, Путин, Зеленский — затеяла новую постановку. Место действия — Стамбул. Сюжет — смесь политического вестерна, древнегреческой трагедии и реалити-шоу на кабельных новостях.

Дональд Трамп: роль ведущего и режиссёра

Трамп, всегда стремящийся быть в центре сцены, отыгрывает роль миротворца с огнеметом: "Заключите сделку сейчас же!" — требует он, одновременно обнуляя коллективные усилия европейских столиц по 30-дневному перемирию. Он не просто вбегает на сцену, он сметает декорации и объявляет свою пьесу. США, по Трампу, выиграли Вторую мировую в одиночку, а теперь — должны выиграть и эту.

Владимир Путин: ночной режиссёр без аплодисментов

Путин, похоже, уловил волну и тут же организовал ночной перформанс в Кремле. С предложением "без условий, но в Стамбуле" он выдает себя за великодушного императора, который готов бросить кость миру. Только кость — с отсрочкой. На три дня позже, чем просит Киев и коллективный Запад. Это не дипломатия, это тактика. Так Путин сигнализирует: "Игру веду я. А все ваши Макроны и Шольцы — в антракте".

Выбор Турции не случаен: Анкара — старый друг, проверенный модератор, и, что важно, площадка вне контроля Брюсселя и Вашингтона. В Стамбуле в 2022-м уже пробовали говорить о мире — и теперь Путин надеется повторить антураж, если не содержание. Но при этом делает всё, чтобы не попасть под обаяние трамповского шоу. Да и от Зеленского он явно ждал не вызова, а капитуляции.

Владимир Зеленский: политический айкидо-мастер

Но Зеленский, как и в 2022-м, снова переворачивает сценарий. Он не отказывается от Стамбула, но предлагает встречу лично — с условием немедленного и полного прекращения огня. Это не ультиматум, это ловушка. Если Путин приедет — ему придется объяснять, почему всё ещё стреляют. Если не приедет — становится ясно: говорить он не готов.

Зеленский таким образом перевёл мяч обратно на российскую половину поля. И сделал это на фоне поддержанного Европой плана перемирия — демонстрируя, что Киев не только не изолирован, но и готов к переговорам на условиях цивилизации, а не по старым лекалам Кремля.


Кремль сделал ставку на то, что война всех утомила, и Запад будет рад любому разговору, даже если в нём звучат только российские голоса. Но Украина отвечает: тишина — прежде диалога. А Трамп требует встречи любой ценой, потому что каждый день без сделки — это минус один пункт к его имиджу вселенского дил-мейкера.

В этом треугольнике каждый играет свою игру. Но в центре — всё ещё Киев. И именно там сегодня решается, будет ли Стамбул новым началом или очередным дипломатическим фантомом.

Остаётся только дождаться четверга. Или, как любит говорить один знакомый актёр, «не уходите — впереди самое интересное».