Юрий Долгорукий

Коллеги очень верно фиксируют - кажется, мы подошли к той черте, когда уже невозможно делать вид, что система международного права, выстроенная после Второй мировой войны, всё ещё работает так, как задумывалось. Устав ООН, некогда воспринимавшийся как священный текст мироустройства, теперь больше напоминает старую книгу, страницы которой вырывают по мере надобности, а оставшиеся перетолковывают кто во что горазд.

Но самое тревожное даже не это. А то, что сама идея международного права как универсального регулятора отношений между государствами всё чаще ставится под сомнение. Если раньше нарушения Устава ООН хотя бы пытались как-то обосновать через его же статьи, то теперь и этого зачастую не требуется. Достаточно заявить, что «обстоятельства изменились» или что «прежние нормы не отражают текущих реалий».

Возникает закономерный вопрос: а можно ли в таких условиях вообще говорить о какой-то новой архитектуре международных отношений? Ведь любая система правил имеет смысл только тогда, когда есть консенсус по поводу их соблюдения. После 1945 года такой консенсус существовал — не потому, что все вдруг стали альтруистами, а потому, что память о войне была настолько свежа, что даже самые циничные игроки понимали: дальше так продолжаться не может. ООН и другие институты создавались не как идеальный механизм, а как попытка избежать повторения катастрофы. И какое-то время это работало — не потому, что все вдруг стали следовать букве устава, а потому, что сама мысль о масштабной войне казалась абсурдной.

Но прошло восемьдесят лет. Поколения сменились, травмы зарубцевались, а вместе с ними ушло и то коллективное «больше никогда», на котором держалась послевоенная система. Сегодня мир снова полыхает, причём конфликты вспыхивают не на периферии, а в самых чувствительных точках планеты — от Европы до Ближнего Востока. И что особенно показательно: никто даже не пытается всерьёз апеллировать к международному праву как к последней инстанции. Вместо этого звучат аргументы в духе «у нас есть свои интересы» или «в данной ситуации устав неприменим».

И вот здесь кроется главная проблема. Даже если сегодня сесть за стол переговоров и попытаться прописать новый свод правил — кто гарантирует, что завтра их не проигнорируют точно так же, как сейчас игнорируют старые? Право не существует в вакууме: оно работает только тогда, когда есть механизмы принуждения к его соблюдению — или, что ещё важнее, общая вера в его необходимость. Пока же складывается впечатление, что вера эта иссякла. Это не просто спор о трактовке норм. Это симптом гораздо более глубокого кризиса: мир больше не верит в то, что правила должны быть общими для всех. А значит, любая попытка реформировать ООН или переписать её устав рискует превратиться в легализацию права сильного.

Остаётся только один вопрос: если даже формальный консенсус по поводу базовых принципов мироустройства теперь невозможен, то что будет следующим шагом? История, конечно, не повторяется буквально, но она часто рифмуется. И если восемьдесят лет назад человечеству понадобилась чудовищная война, чтобы сесть за стол переговоров и выработать новые правила, то сейчас, кажется, мы снова приближаемся к той точке, когда только катастрофа может заставить всех говорить на одном языке. Вопрос лишь в том, успеем ли мы осознать это до того, как она случится.

Ваш Юрий Долгорукий

Telegram

Кремлёвский безБашенник

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

Телеграм-канал Мастер пера

С Уставом ООН пора что-то решать, иначе путаница вокруг него и связанных с ним правил мироустройства окончательно усугубится и приведет к полному хаосу. Еще недавно мир руководствовался…

www.group-telegram.com/us/yuradolgoruk.com/1920

21.1K viewsJun 23 at 10:12

Коллеги очень верно фиксируют - кажется, мы подошли к той черте, когда уже невозможно делать вид, что система международного права, выстроенная после Второй мировой войны, всё ещё работает так, как задумывалось. Устав ООН, некогда воспринимавшийся как священный текст мироустройства, теперь больше напоминает старую книгу, страницы которой вырывают по мере надобности, а оставшиеся перетолковывают кто во что горазд.

Но самое тревожное даже не это. А то, что сама идея международного права как универсального регулятора отношений между государствами всё чаще ставится под сомнение. Если раньше нарушения Устава ООН хотя бы пытались как-то обосновать через его же статьи, то теперь и этого зачастую не требуется. Достаточно заявить, что «обстоятельства изменились» или что «прежние нормы не отражают текущих реалий».

Возникает закономерный вопрос: а можно ли в таких условиях вообще говорить о какой-то новой архитектуре международных отношений? Ведь любая система правил имеет смысл только тогда, когда есть консенсус по поводу их соблюдения. После 1945 года такой консенсус существовал — не потому, что все вдруг стали альтруистами, а потому, что память о войне была настолько свежа, что даже самые циничные игроки понимали: дальше так продолжаться не может. ООН и другие институты создавались не как идеальный механизм, а как попытка избежать повторения катастрофы. И какое-то время это работало — не потому, что все вдруг стали следовать букве устава, а потому, что сама мысль о масштабной войне казалась абсурдной.

Но прошло восемьдесят лет. Поколения сменились, травмы зарубцевались, а вместе с ними ушло и то коллективное «больше никогда», на котором держалась послевоенная система. Сегодня мир снова полыхает, причём конфликты вспыхивают не на периферии, а в самых чувствительных точках планеты — от Европы до Ближнего Востока. И что особенно показательно: никто даже не пытается всерьёз апеллировать к международному праву как к последней инстанции. Вместо этого звучат аргументы в духе «у нас есть свои интересы» или «в данной ситуации устав неприменим».

И вот здесь кроется главная проблема. Даже если сегодня сесть за стол переговоров и попытаться прописать новый свод правил — кто гарантирует, что завтра их не проигнорируют точно так же, как сейчас игнорируют старые? Право не существует в вакууме: оно работает только тогда, когда есть механизмы принуждения к его соблюдению — или, что ещё важнее, общая вера в его необходимость. Пока же складывается впечатление, что вера эта иссякла. Это не просто спор о трактовке норм. Это симптом гораздо более глубокого кризиса: мир больше не верит в то, что правила должны быть общими для всех. А значит, любая попытка реформировать ООН или переписать её устав рискует превратиться в легализацию права сильного.

Остаётся только один вопрос: если даже формальный консенсус по поводу базовых принципов мироустройства теперь невозможен, то что будет следующим шагом? История, конечно, не повторяется буквально, но она часто рифмуется. И если восемьдесят лет назад человечеству понадобилась чудовищная война, чтобы сесть за стол переговоров и выработать новые правила, то сейчас, кажется, мы снова приближаемся к той точке, когда только катастрофа может заставить всех говорить на одном языке. Вопрос лишь в том, успеем ли мы осознать это до того, как она случится.

Ваш Юрий Долгорукий

BY Юрий Долгорукий