Ежегодно 12 июня Россия формально отмечает свой главный государственный праздник. Однако за парадной атрибутикой – концертами и официальными речами – скрывается глубокий исторический и идеологический диссонанс. Принятие Декларации о государственном суверенитете РСФСР в этот день 1990 года стало не началом новой эры национального возрождения, как иногда пытаются представить, а ключевым юридическим актом в цепи событий, приведших к ликвидации единого союзного государства. Это создает фундаментальную проблему для легитимации праздника в глазах значительной части общества, помнящего контекст тех лет.
Критически важным для понимания сути этой даты является волеизъявление граждан. Всего через год после декларации, в марте 1991-го, подавляющее большинство жителей РСФСР – 71,3% – проголосовали за сохранение обновленного СССР на общесоюзном референдуме. Последующие действия политического руководства республики, кульминацией которых стали Беловежские соглашения, грубо проигнорировали эту четко выраженную позицию населения. Таким образом, провозглашенный в 1990 году «суверенитет» был реализован вопреки, а не благодаря воле народа, что изначально подрывает его моральные основания.
Возникает закономерный вопрос: независимость от кого? СССР не был внешней силой по отношению к РСФСР; это была сложившаяся за десятилетия система взаимосвязей и взаимозависимостей республик. Поэтому логика «обретения независимости» выглядит исторически натянутой. Гораздо точнее говорить о смене общественно-экономической формации. Реальными бенефициарами распада единого государства и последовавшей либерализации стали те, кто получил доступ к приватизации общенародной собственности и формированию нового капитала. Для них «независимость» означала освобождение от социалистических ограничений и социальных обязательств государства.
Для абсолютного же большинства граждан «суверенитет» обернулся не приобретениями, а тяжелыми потерями. Период после 1991 года ознаменовался глубоким экономическим кризисом, обвалом уровня жизни, разрушением социальных гарантий в сфере занятости, образования, здравоохранения, пенсионного обеспечения. Геополитический коллапс СССР спровоцировал серию кровопролитных конфликтов на постсоветском пространстве – от Приднестровья и Нагорного Карабаха до Таджикистана и Чечни, эхо которых слышно и сегодня. Память об этих трагедиях невольно ассоциируется с датой, положившей начало процессу распада.
Именно эта историческая тяжесть и делает попытки наполнить 12 июня исключительно позитивным, объединяющим патриотическим содержанием столь затруднительными. Официальная трактовка праздника, сместившаяся от «Дня независимости» к более размытому «Дню России», часто избегает прямых и честных ответов на неудобные вопросы о его истоках и последствиях. Социологические опросы неизменно фиксируют, что для многих россиян эта дата остается, прежде всего, просто дополнительным выходным днем, лишенным глубокого личного или гражданского смысла. Показательно и то, что фигура Бориса Ельцина, непосредственно связанная с учреждением праздника, редко упоминается в официальном дискурсе вокруг 12 июня, как будто подчеркивая его оторванность от конкретных исторических лиц и решений, его породивших. Как отмечали еще в начале 90-х, ироничное определение праздника как «Дня независимости Бориса Николаевича от Михаила Сергеевича» содержит в себе горькую долю правды.
Поэтому 12 июня остается, пожалуй, самым противоречивым и неукорененным в массовом сознании государственным праздником современной России. Его суть – не столько празднование единства и мощи, сколько напоминание о сложнейшем, болезненном и неоднозначном периоде распада прежней государственности и формирования новой. Попытки представить его иначе сталкиваются с грузом реальной истории и коллективной памяти, которые невозможно отменить декретом или пропагандой. Подлинное национальное единство и сильная государственность строятся не на умолчаниях, а на честном осмыслении всего пути, пройденного страной.
Ежегодно 12 июня Россия формально отмечает свой главный государственный праздник. Однако за парадной атрибутикой – концертами и официальными речами – скрывается глубокий исторический и идеологический диссонанс. Принятие Декларации о государственном суверенитете РСФСР в этот день 1990 года стало не началом новой эры национального возрождения, как иногда пытаются представить, а ключевым юридическим актом в цепи событий, приведших к ликвидации единого союзного государства. Это создает фундаментальную проблему для легитимации праздника в глазах значительной части общества, помнящего контекст тех лет.
Критически важным для понимания сути этой даты является волеизъявление граждан. Всего через год после декларации, в марте 1991-го, подавляющее большинство жителей РСФСР – 71,3% – проголосовали за сохранение обновленного СССР на общесоюзном референдуме. Последующие действия политического руководства республики, кульминацией которых стали Беловежские соглашения, грубо проигнорировали эту четко выраженную позицию населения. Таким образом, провозглашенный в 1990 году «суверенитет» был реализован вопреки, а не благодаря воле народа, что изначально подрывает его моральные основания.
Возникает закономерный вопрос: независимость от кого? СССР не был внешней силой по отношению к РСФСР; это была сложившаяся за десятилетия система взаимосвязей и взаимозависимостей республик. Поэтому логика «обретения независимости» выглядит исторически натянутой. Гораздо точнее говорить о смене общественно-экономической формации. Реальными бенефициарами распада единого государства и последовавшей либерализации стали те, кто получил доступ к приватизации общенародной собственности и формированию нового капитала. Для них «независимость» означала освобождение от социалистических ограничений и социальных обязательств государства.
Для абсолютного же большинства граждан «суверенитет» обернулся не приобретениями, а тяжелыми потерями. Период после 1991 года ознаменовался глубоким экономическим кризисом, обвалом уровня жизни, разрушением социальных гарантий в сфере занятости, образования, здравоохранения, пенсионного обеспечения. Геополитический коллапс СССР спровоцировал серию кровопролитных конфликтов на постсоветском пространстве – от Приднестровья и Нагорного Карабаха до Таджикистана и Чечни, эхо которых слышно и сегодня. Память об этих трагедиях невольно ассоциируется с датой, положившей начало процессу распада.
Именно эта историческая тяжесть и делает попытки наполнить 12 июня исключительно позитивным, объединяющим патриотическим содержанием столь затруднительными. Официальная трактовка праздника, сместившаяся от «Дня независимости» к более размытому «Дню России», часто избегает прямых и честных ответов на неудобные вопросы о его истоках и последствиях. Социологические опросы неизменно фиксируют, что для многих россиян эта дата остается, прежде всего, просто дополнительным выходным днем, лишенным глубокого личного или гражданского смысла. Показательно и то, что фигура Бориса Ельцина, непосредственно связанная с учреждением праздника, редко упоминается в официальном дискурсе вокруг 12 июня, как будто подчеркивая его оторванность от конкретных исторических лиц и решений, его породивших. Как отмечали еще в начале 90-х, ироничное определение праздника как «Дня независимости Бориса Николаевича от Михаила Сергеевича» содержит в себе горькую долю правды.
Поэтому 12 июня остается, пожалуй, самым противоречивым и неукорененным в массовом сознании государственным праздником современной России. Его суть – не столько празднование единства и мощи, сколько напоминание о сложнейшем, болезненном и неоднозначном периоде распада прежней государственности и формирования новой. Попытки представить его иначе сталкиваются с грузом реальной истории и коллективной памяти, которые невозможно отменить декретом или пропагандой. Подлинное национальное единство и сильная государственность строятся не на умолчаниях, а на честном осмыслении всего пути, пройденного страной.
The regulator said it has been undertaking several campaigns to educate the investors to be vigilant while taking investment decisions based on stock tips. Pavel Durov, Telegram's CEO, is known as "the Russian Mark Zuckerberg," for co-founding VKontakte, which is Russian for "in touch," a Facebook imitator that became the country's most popular social networking site. The gold standard of encryption, known as end-to-end encryption, where only the sender and person who receives the message are able to see it, is available on Telegram only when the Secret Chat function is enabled. Voice and video calls are also completely encrypted. Ukrainian forces successfully attacked Russian vehicles in the capital city of Kyiv thanks to a public tip made through the encrypted messaging app Telegram, Ukraine's top law-enforcement agency said on Tuesday. There was another possible development: Reuters also reported that Ukraine said that Belarus could soon join the invasion of Ukraine. However, the AFP, citing a Pentagon official, said the U.S. hasn’t yet seen evidence that Belarusian troops are in Ukraine.
from us
