group-telegram.com/ShapkaSchpree/770
Last Update:
(2/4)
С философской точки зрения современный антивоенный протест часто оформляется как защита «международного права» в его евроцентричной интерпретации. И левые, и правые активисты апеллируют к одному и тому же набору юридических норм и принципов — от Устава ООН до норм «ответственной защиты». Но парадокс в том, что Россия, декларируя желание вырваться из‑под диктата Запада и отстаивать «ммногополярность», на деле воспроизводит его логику.
Антивоенный дискурс опирается на представление о «праве сильного» и «праве слабого», скреплённое западными юридическими институтами. Государства, нарушая этот свод норм, автоматически признаются «изгоями» и оправдывают любое внешнее вмешательство. Россия же, борясь за статус «нормального игрока», вынуждена апеллировать к тем же юридическим рамкам, лишь выдвигая собственные условия — от требования официального консультирования по санкциям до переговоров по новым договорам о безопасности.
То есть, вы правильно понимаете. Россия не встает на национально-освободительные рельсы, а пытается выторговать для себя наиболее выгодные условия мира в западной манере. Чтобы были свои ТНК, свои корпорации, свой рынок сбыта, своя добыча ресурсов, но порядок оставался совмещенным с капиталами Европы и Америки.
Вместо прямой военной агрессии Россия делает ставку на контроль энергорынков и аграрного экспорта, стремясь диктовать «правила игры» в привычных для Запада форматах — от ВТО до «ядерных» соглашений. Эта модель ничем не отличается от западной «неоколониальной» экономики: ровно так же крупные корпорации из США или Европы устанавливали правила торговли и финансов. В данном случае российская элита, напоминая любую другую элиту, которая за счет накопленных из зависимого развития метрополии богатств резко осознает свою хищническую роль и пытается выйти на поле требований путем силы. Отсюда и попытки пойти на редкоземельные соглашения или контроль торговых путей на севере... Без упора на развитие флота.
Конфликты с Бразилией и Индией — это борьба за лучшие условия поставок нефти, газа и зерна, за право навязывать курс на своих условиях. При этом российское руководство не устаёт повторять, что «южные страны» должны серьёзно учитывать наши интересы, что выглядит как требование привилегированного режима в рамках той же системы. БРИКС же в данном формате — всего лишь попытка обойти идеологические рамки Запада, но никак не полноценное обустройства мира. Право слово, мы же съезд корпораций, не знаю там Яндекса или Сбера, не называем новым мировым порядком, правда ведь?
Вопрос Ирана иллюстрирует ещё одну двойственность: с одной стороны, Россия поддерживает ядерную сделку как гарант юридической «нормальности», с другой — продолжает экономическое и военное сотрудничество с Тегераном, игнорируя многие западные ограничения. Общественное согласие на «ограничение Ирана» формируется опять же через призму евроцентризма — «не давать другим обладать оружием», тогда как собственная ядерная держава вполне вписывается в «правовой» контекст за счёт формальных процедур.
Российско‑украинский конфликт нельзя свести к классическому противостоянию «агрессор–жертва» в XX‑вековом понимании. Это сплетение глобальных юридических норм, сырьевых интересов и исторических нарративов, где каждая сторона пытается играть по одним и тем же правилам, но с разными расстановками фигур.
Но причем тут это антивоенное движение? Тогда почему в рамках антиколониальной или ирредентистской борьбы оно не возникает?
#Антивоенное_движение
