БОЛЬШАЯ ПЫССА ХУЛИГАНА
1996 год. Сижу дома, смотрю выпуск новостей.
Взволнованная женщина-диктор читает по бумажке:
— Срочное сообщение. Произошла авиакатастрофа в районе поселка Большая Пысса.
Прочла и нервно хихикнула.
Я подумал: «Ей за это ещё и деньги платят? Вот это работа!».
Я пошел за Пыссой и попал в телевизор. В 2001 году стал шеф-редактором программы “Намедни”.
— Так, Контузия, стоять! — в нашу продюсерскую комнату врывается Парфенов. — Контузия, это вы выписали командировку в Большую Пыссу?
— Я, Леонид Геннадьевич.
— А что там случилось?
— Самолет упал.
— Когда?
— Ну… не на этой неделе.
— Где это вообще? И почему так называется?
— Да какая разница, Леонид Геннадьевич, главное же — люди! Раз есть Большая, должна быть и Малая Пысса. Каково живется малопыссовцам? Завидуют ли они тем, кто живет в Большой?
— Хоспади, Контузия! Опять ваша каламбурошная открылась!
Продолжение читайте в разъебном лонгриде в журнале «Правила жизни». Уже вышел.
1996 год. Сижу дома, смотрю выпуск новостей.
Взволнованная женщина-диктор читает по бумажке:
— Срочное сообщение. Произошла авиакатастрофа в районе поселка Большая Пысса.
Прочла и нервно хихикнула.
Я подумал: «Ей за это ещё и деньги платят? Вот это работа!».
Я пошел за Пыссой и попал в телевизор. В 2001 году стал шеф-редактором программы “Намедни”.
— Так, Контузия, стоять! — в нашу продюсерскую комнату врывается Парфенов. — Контузия, это вы выписали командировку в Большую Пыссу?
— Я, Леонид Геннадьевич.
— А что там случилось?
— Самолет упал.
— Когда?
— Ну… не на этой неделе.
— Где это вообще? И почему так называется?
— Да какая разница, Леонид Геннадьевич, главное же — люди! Раз есть Большая, должна быть и Малая Пысса. Каково живется малопыссовцам? Завидуют ли они тем, кто живет в Большой?
— Хоспади, Контузия! Опять ваша каламбурошная открылась!
Продолжение читайте в разъебном лонгриде в журнале «Правила жизни». Уже вышел.
Что вы там говорили про схему Нетфликса «заведи сюжет за 8 секунд?»
Сегодня мне прислали сценарий. Начинается так:
«До взрыва оставалось 2 секунды. Снежана сняла трусы. В них был чип».
Сегодня мне прислали сценарий. Начинается так:
«До взрыва оставалось 2 секунды. Снежана сняла трусы. В них был чип».
С днем рождения, Иосиф Александрович!
На фото Иосиф Бродский &
Марина Басманова
Фейт Вигзелл
Кэролл Аншютс
Анелиза Аллева
Мариолина Де Дзулиани
Вероника Шильц
Мария Соццани
Сегодня в 23:25 Первый канал
повторяет наш фильм о Бродском.
На фото Иосиф Бродский &
Марина Басманова
Фейт Вигзелл
Кэролл Аншютс
Анелиза Аллева
Мариолина Де Дзулиани
Вероника Шильц
Мария Соццани
Сегодня в 23:25 Первый канал
повторяет наш фильм о Бродском.
Из нашей серии «Посты, ведущие в запой».
Все мы носим в голове черновики.
Черновые версии того, что мы сказали —
но не так, как хотели.
Вместо «я скучаю» — «все нормально».
Вместо «мне страшно» — «спасибо, что спросил».
Там «я тебя люблю» не сказано. И оттого — живет дольше сказанного.
У кого-то вся жизнь — черновик одного разговора, который так и не случился.
Мы репетируем — в бессоннице, на кухне, в душе, в такси. Все самое важное мы говорим не вслух. В себе.
Иногда — не вовремя.
Иногда — никогда.
А потом стираем записи.
Как будто это была ошибка.
Чтобы никто не догадался, что мы были живы — в эти секунды.
Все мы носим в голове черновики.
Черновые версии того, что мы сказали —
но не так, как хотели.
Вместо «я скучаю» — «все нормально».
Вместо «мне страшно» — «спасибо, что спросил».
Там «я тебя люблю» не сказано. И оттого — живет дольше сказанного.
У кого-то вся жизнь — черновик одного разговора, который так и не случился.
Мы репетируем — в бессоннице, на кухне, в душе, в такси. Все самое важное мы говорим не вслух. В себе.
Иногда — не вовремя.
Иногда — никогда.
А потом стираем записи.
Как будто это была ошибка.
Чтобы никто не догадался, что мы были живы — в эти секунды.
Рыболовно-философский журнал «Грузило» представляет:
«Я ВАС ЛЮБИЛ»
ГЛАВНЫЙ МЕМ РУССКОГО ПРОЩАНИЯ
Мне было девять. Ей — восемь.
Она называла меня по имени-отчеству.
А я был сильно ею увлечен и не знал, как преодолеть эту поколенческую пропасть.
Своих приличных стихов я не писал, поэтому одолжил у Пушкина.
Я послал ей записку: «Я вас любил».
Да, я промахнулся с прошедшим временем.
Вместо признания отправил эпитафию.
Она не поняла. Отдала маме. Мама отдала учительнице.
Учительница зачитала перед классом.
Тогда мне казалось, что «Я вас любил» — это про высокое. Про то, как человек сгорает, рвется, курит «Приму» в ночное окно. А когда я подрос, понял: «Я вас любил» — это хитовый формат, позволяющий уйти без лишних объяснений.
Эта короткая строфа стала формой вежливой эвакуации.
Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам Бог любимой быть другим.
Пушкин написал «Я вас любил» в 1829 году. Тогда это была интимная, почти дневниковая исповедь. За два века она превратилась в национальный гимн прощания.
Из пушкинской строки выросло бессмертное: «Я ухожу, ухожу красиво».
Пушкинские технологии прорастают в фильме «La La Land» — в сцене на лестнице, где оба понимают всё без слов.
«Я вас любил» — это поэтический протокол выхода из системы.
Фраза звучит так, будто всё уже решено.
Прошедшее время работает идеально: ты ничего не обещаешь. Просто пишешь: «Я вас любил» и ждёшь, чтобы ничего не пришло в ответ.
В стихотворении трехактная структура:
Первый акт:
«Я вас любил» — признание.
Второй акт:
«любовь ещё, быть может…» — зацепка, а вдруг?
Третий акт:
«в душе моей угасла не совсем» — пауза, тепло, надежда.
И тут неожиданный сюжетный твист: «пускай она вас больше не тревожит…». И ты понимаешь: это конец.
Пушкин не обвиняет. Не умоляет. Не требует ничего взамен.
Он признаёт и отпускает — как и полагается доброму нарциссу с избегающим типом поведения.
В русской культуре прямое прощание — редкость (ну кроме «ступай к хую, Лариса»). Мы уходим намёками, переездом, сменой номера, но редко — словами.
Поэтому строка «Я вас любил» сделалась культурным лайфхаком. Она разрешает прощание, не оголяя раны.
«Я вас любил» — это поэтическая маскировка капитуляции.
Тон этой фразы — степенный. Мудрый. Отстранённый.
Как будто говорит не живой человек, а его сданная в архив душа.
Пушкинская строка стала мемом: ей заканчивают сообщения,
ставят в статусах, цитируют в сторис, она появляется в предсмертных записках и бракоразводных блогах.
Пушкин, конечно, был не столь расчетлив. Он просто писал «Я вас любил» и отпускал. Но так вышло, что его боль стала нашим мемом.
Моя подруга, известный русский поэт, поступала иначе: она всегда начинала новый роман до истечения старого. Она говорила: «Так меньше руин…»
(На самом деле — так больше руин, но поэт не математик).
Однажды в январе я прилетел в Тбилиси. Без цели, без планов, хрустально пьяный. Я набирал номер девушки — после того, как между нами встало это «Я вас любил». Но ни один звонок не был принят.
Шел снег. Я стоял без шапки на проспекте Руставели и вдруг понял: «Я вас любил» это не просто прощание. Это вежливый способ уйти, не хлопнув дверью, а тихо прикрыв её рукою Пушкина.
PS
Если бы Пушкин писал для HBO, он бы закончил «Я вас любил» сценой, где героиня плачет в ванной, а потом взорвал бы ее квартиру.
Но он просто поставил точку.
И исчез.
Пушкин изобрёл эмоциональную механику прощания, которая пригодится в любой индустрии, где важен текст, финал, исчезновение.
Если вы продюсер, копирайтер, блогер, сценарист или просто человек, который пишет — в первом комментарии Пушкин делится с вами секретами мастерства.
«Я ВАС ЛЮБИЛ»
ГЛАВНЫЙ МЕМ РУССКОГО ПРОЩАНИЯ
Мне было девять. Ей — восемь.
Она называла меня по имени-отчеству.
А я был сильно ею увлечен и не знал, как преодолеть эту поколенческую пропасть.
Своих приличных стихов я не писал, поэтому одолжил у Пушкина.
Я послал ей записку: «Я вас любил».
Да, я промахнулся с прошедшим временем.
Вместо признания отправил эпитафию.
Она не поняла. Отдала маме. Мама отдала учительнице.
Учительница зачитала перед классом.
Тогда мне казалось, что «Я вас любил» — это про высокое. Про то, как человек сгорает, рвется, курит «Приму» в ночное окно. А когда я подрос, понял: «Я вас любил» — это хитовый формат, позволяющий уйти без лишних объяснений.
Эта короткая строфа стала формой вежливой эвакуации.
Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам Бог любимой быть другим.
Пушкин написал «Я вас любил» в 1829 году. Тогда это была интимная, почти дневниковая исповедь. За два века она превратилась в национальный гимн прощания.
Из пушкинской строки выросло бессмертное: «Я ухожу, ухожу красиво».
Пушкинские технологии прорастают в фильме «La La Land» — в сцене на лестнице, где оба понимают всё без слов.
«Я вас любил» — это поэтический протокол выхода из системы.
Фраза звучит так, будто всё уже решено.
Прошедшее время работает идеально: ты ничего не обещаешь. Просто пишешь: «Я вас любил» и ждёшь, чтобы ничего не пришло в ответ.
В стихотворении трехактная структура:
Первый акт:
«Я вас любил» — признание.
Второй акт:
«любовь ещё, быть может…» — зацепка, а вдруг?
Третий акт:
«в душе моей угасла не совсем» — пауза, тепло, надежда.
И тут неожиданный сюжетный твист: «пускай она вас больше не тревожит…». И ты понимаешь: это конец.
Пушкин не обвиняет. Не умоляет. Не требует ничего взамен.
Он признаёт и отпускает — как и полагается доброму нарциссу с избегающим типом поведения.
В русской культуре прямое прощание — редкость (ну кроме «ступай к хую, Лариса»). Мы уходим намёками, переездом, сменой номера, но редко — словами.
Поэтому строка «Я вас любил» сделалась культурным лайфхаком. Она разрешает прощание, не оголяя раны.
«Я вас любил» — это поэтическая маскировка капитуляции.
Тон этой фразы — степенный. Мудрый. Отстранённый.
Как будто говорит не живой человек, а его сданная в архив душа.
Пушкинская строка стала мемом: ей заканчивают сообщения,
ставят в статусах, цитируют в сторис, она появляется в предсмертных записках и бракоразводных блогах.
Пушкин, конечно, был не столь расчетлив. Он просто писал «Я вас любил» и отпускал. Но так вышло, что его боль стала нашим мемом.
Моя подруга, известный русский поэт, поступала иначе: она всегда начинала новый роман до истечения старого. Она говорила: «Так меньше руин…»
(На самом деле — так больше руин, но поэт не математик).
Однажды в январе я прилетел в Тбилиси. Без цели, без планов, хрустально пьяный. Я набирал номер девушки — после того, как между нами встало это «Я вас любил». Но ни один звонок не был принят.
Шел снег. Я стоял без шапки на проспекте Руставели и вдруг понял: «Я вас любил» это не просто прощание. Это вежливый способ уйти, не хлопнув дверью, а тихо прикрыв её рукою Пушкина.
PS
Если бы Пушкин писал для HBO, он бы закончил «Я вас любил» сценой, где героиня плачет в ванной, а потом взорвал бы ее квартиру.
Но он просто поставил точку.
И исчез.
Пушкин изобрёл эмоциональную механику прощания, которая пригодится в любой индустрии, где важен текст, финал, исчезновение.
Если вы продюсер, копирайтер, блогер, сценарист или просто человек, который пишет — в первом комментарии Пушкин делится с вами секретами мастерства.
Закончился Каннский кинофестиваль.
Победил фильм:
«По обе стороны межбровья».
А может быть, победил
«Сквозь шёпот картофеля».
OSEF.
Я, признаться, всё ещё ожидаю от кого-нибудь из продюсеров честного текста о том, чем он занимался в Каннах на самом деле.
Но вместо этого в лентах:
«Спасибо команде»,
«Счастлив быть частью»,
«Погружение в историю».
Если что — это не благодарности, а названия трёх стадий коитуса.
Мы хорошо знаем журналистский штамп:
«Всё внимание приковано к красной дорожке».
Бог с ней, с красной. Что с белой?
Порошок в Каннах — официальный язык общения.
Язык, в котором глаголы шмыгают.
Где нюхают?
В уборной клуба «Baoli», где туалетная бумага ароматизирована «Chanel No. 5»,
а бутылка rosé стоит как бюджет артхаусного фильма.
В бэкруме Gotha — если вы продюсер Netflix или хотя бы ритмично ему ассистируете.
И, конечно, в особняке за Martinez, где «встречаются с талантами».
Ты пришла читать сценарий — а ушла с тремя детьми от продюсера-венгра.
Зарядившись товарами сыпучей группы, кинематографисты всех стран начинают неистово драть друг друга.
ООН бы позавидовала такой интеграции. Особенно в позе «мост к культуре».
Как сказал известный платформенный продюсер:
ехал за пальмой — уехал с гонореей.
Трахаются в Каннах везде.
Где нет камер — или где камеры включены специально для этого.
Отель Majestic —
какие копродакшены рождаются там между завтраком и чек-аутом!
Яхты у пирса Carlton —
для продюсеров, у которых короткий метр, но очень большой бюджет.
Что на вывеске?
Co-production meeting.
Что на деле?
Market of bodies.
Слишком красивые актрисы.
Слишком юные операторы с Ямала.
На этом фестивале самые интересные съёмки — не на широком экране, а в айфоне у продюсера.
Откуда я всё это знаю?
Однажды я проснулся в отеле Majestic:
без одежды, с чужой аккредитацией
и головой в тазу со льдом.
На бейджике было написано:
«Фокусник».
Когда я вышел за сигаретами,
человек с внешностью французского порнорежиссёра сказал мне:
«Вы похожи на человека, который что-то знает».
Я кивнул.
Потом я сел на Круазетт, где прежде гуляли старые княгини,
отпил из пластикового бокала rosé,
потом ещё,
и ещё.
Русские в Каннах появились задолго до Netflix и HBO.
Они прибыли сюда с картонными саквояжами.
Писатель Александр Куприн здесь пил и мёрз.
Бунин — пил и смотрел на фонтаны.
Адамович — пил и дописывал стихи в местной библиотеке,
потому что там было тихо,
а в отеле — жена.
Если прислушаться к стенам Majestic, в промежутках между криками
«Ты продал мои права!»
ещё можно услышать,
как пожилой похотливый князь вполголоса читает Розанова.
Я выпил бутылку.
Потом ещё.
И ещё —
и в четыре утра уехал из Канн на грузовике с рыбой.
А вы спрашиваете, почему я бросил кинематограф! ))
PS
Прошу считать этот текст синефильской справкой, которую вы можете использовать в материалах про Каннский фестиваль —
сразу после слов «иранское чудо» и «возрождение духовности».
Победил фильм:
«По обе стороны межбровья».
А может быть, победил
«Сквозь шёпот картофеля».
OSEF.
Я, признаться, всё ещё ожидаю от кого-нибудь из продюсеров честного текста о том, чем он занимался в Каннах на самом деле.
Но вместо этого в лентах:
«Спасибо команде»,
«Счастлив быть частью»,
«Погружение в историю».
Если что — это не благодарности, а названия трёх стадий коитуса.
Мы хорошо знаем журналистский штамп:
«Всё внимание приковано к красной дорожке».
Бог с ней, с красной. Что с белой?
Порошок в Каннах — официальный язык общения.
Язык, в котором глаголы шмыгают.
Где нюхают?
В уборной клуба «Baoli», где туалетная бумага ароматизирована «Chanel No. 5»,
а бутылка rosé стоит как бюджет артхаусного фильма.
В бэкруме Gotha — если вы продюсер Netflix или хотя бы ритмично ему ассистируете.
И, конечно, в особняке за Martinez, где «встречаются с талантами».
Ты пришла читать сценарий — а ушла с тремя детьми от продюсера-венгра.
Зарядившись товарами сыпучей группы, кинематографисты всех стран начинают неистово драть друг друга.
ООН бы позавидовала такой интеграции. Особенно в позе «мост к культуре».
Как сказал известный платформенный продюсер:
ехал за пальмой — уехал с гонореей.
Трахаются в Каннах везде.
Где нет камер — или где камеры включены специально для этого.
Отель Majestic —
какие копродакшены рождаются там между завтраком и чек-аутом!
Яхты у пирса Carlton —
для продюсеров, у которых короткий метр, но очень большой бюджет.
Что на вывеске?
Co-production meeting.
Что на деле?
Market of bodies.
Слишком красивые актрисы.
Слишком юные операторы с Ямала.
На этом фестивале самые интересные съёмки — не на широком экране, а в айфоне у продюсера.
Откуда я всё это знаю?
Однажды я проснулся в отеле Majestic:
без одежды, с чужой аккредитацией
и головой в тазу со льдом.
На бейджике было написано:
«Фокусник».
Когда я вышел за сигаретами,
человек с внешностью французского порнорежиссёра сказал мне:
«Вы похожи на человека, который что-то знает».
Я кивнул.
Потом я сел на Круазетт, где прежде гуляли старые княгини,
отпил из пластикового бокала rosé,
потом ещё,
и ещё.
Русские в Каннах появились задолго до Netflix и HBO.
Они прибыли сюда с картонными саквояжами.
Писатель Александр Куприн здесь пил и мёрз.
Бунин — пил и смотрел на фонтаны.
Адамович — пил и дописывал стихи в местной библиотеке,
потому что там было тихо,
а в отеле — жена.
Если прислушаться к стенам Majestic, в промежутках между криками
«Ты продал мои права!»
ещё можно услышать,
как пожилой похотливый князь вполголоса читает Розанова.
Я выпил бутылку.
Потом ещё.
И ещё —
и в четыре утра уехал из Канн на грузовике с рыбой.
А вы спрашиваете, почему я бросил кинематограф! ))
PS
Прошу считать этот текст синефильской справкой, которую вы можете использовать в материалах про Каннский фестиваль —
сразу после слов «иранское чудо» и «возрождение духовности».
НОВАЯ РУБРИКА «ВОПРОСЫ ПРОДЮСЕРУ»
Вопрос задает актриса, которая работала ведущей на телеканале Пятница:
«Коль, объясни: меня утверждают на роль в крутой сериал, а в последний момент звонят и отказывают. И не первый раз. ПОЧЕМУ?»
Увы, тебя прокатили на знаменитой продюсерской карусели. Она не крутится — она имитирует движение, чтобы получить бюджет. Сейчас объясню.
Талантливый (или не очень) сценарист придумал идею сериала.
Талантливый (или не очень) продюсер, у которого своих денег никогда и не было, решил привлечь инвестиции.
Он уже договорился о встречах со всеми телеканалами и онлайн-кинотеатрами, но сценария еще нет. Есть только заявка на полстраницы. А как же тогда продавать?
Вот тогда продюсер и звонит вам, дорогие актрисы:
«Ты мое все. Ты — главная. Мы уже запускаемся. Канал в восторге. Хотят тебя и никого больше».
В редких случаях может даже в ресторан «Тар-тар на закате» отвести, чтобы вы поняли, насколько все серьезно.
«Такие роли раз в жизни бывают».
«Деньги — любые. Хочешь — в три раза выше рынка».
И вы говорите «да».
А теперь магия.
Продюсер открывает PowerPoint и вставляет туда вашу фотографию. На следующий день, развалившись в кресле, он говорит инвестору:
«Ну, Пересильд готова, Марина Александрова — тоже. Но я еще выбираю между ними. А вам кто больше нравится?»
Инвестор начинает дышать иначе. Он видит премию АПКиТ. Он чует гешефт. Он уже подписывает договор.
Продюсер получает бюджет — 30–40 миллионов за серию (при таких-то актрисах!)
Сценарист начинает писать. Режиссер готовит раскадровки.
Они спорят о Чехове. Оба уверены, что роль играет либо Александрова, либо Пересильд.
На самом деле продюсер с самого начала решил, что возьмет на роль актрису категории «Б».
Да, талантливую. Да, восходящую. Но под нее инвестор денег бы никогда не дал.
А теперь деньги получены и распределены. Пора вскрываться.
Продюсер звонит инвестору и, срывающимся голосом, плачет в трубку:
— Александрова не сможет. Ее на съемках «Екатерины» карета переехала!
— А Пересильд?
— В космосе… Давай Ромашкину возьмем?
— Кто это?
— Да она огонь. Я тебе отвечаю, она будет пахать!
— Ну ладно, че уж…
Инвестор утверждает Ромашкину.
Продюсер звонит Александровой:
«Я даже не знаю, как тебе это сказать…Эти пидорасы… Нет, правда, я в ахуе. Инвесторы решили взять другую. Прости, любимая, прости…»
И вот всенародно любимая актриса (любая из) сидит с маской из овсянки на лице и чувствует экзистенциальный тупичок.
Она даже не догадывается, в каком количестве таких проектов она была «утверждена» на главную роль. Ее лицо вставляют в каждую третью презентацию, а она сидит полгода без работы.
Итак, играть будет Ромашкина.
Сценарист орет. Режиссер пьет.
Продюсер блокирует их в телефоне, получает кешбэк и уезжает в Монте-Карло развеяться.
И все это — ради того, чтобы этот хуевый сериал про врача-ясновидца получил рейтинг 5.2 на Кинопоиске.
Гордый продюсер пишет в сети: «Спасибо всем, кто был на этом пути. Мы сделали невозможное».
Как избежать этой карусели?
Если честно — никак.
Конечно, вы можете сами позвонить на канал или генпродюсеру платформы — узнать, действительно ли подписан контракт. И с вами поговорят так доброжелательно, как любимая бабушка никогда не разговаривала, но после, скорее всего, внесут в пожизненный бан. Типа «она совсем охуела меня работать учить?»
Хотя есть приятные исключения среди генпродюсеров.
Что более-менее оградит вас от карусели? Всегда просите у продюсера проекта письменное подтверждение.
Никаких «ты утверждена» устно.
Без письма вы просто красивая иконка в презентации. Или станьте продюсером. Как минимум — узнайте, по каким законам живет это волчье племя)
И наконец — ведите свой черный список продюсеров.
Я не шучу. Название проекта. Кто обещал. Как и почему отказал. Зачем? Чтобы знать, кого послать в жопу в следующий раз, когда вам предложат: «Давай кофе выпьем — есть для тебя бомбическая роль…»
PS
Фамилии моих любимых артисток — Александровой и Пересильд — приведены для примера. Их никто не сможет обмануть. А если попробует — получит пизды от Болтенко и других уважаемых мужчин.
Вопрос задает актриса, которая работала ведущей на телеканале Пятница:
«Коль, объясни: меня утверждают на роль в крутой сериал, а в последний момент звонят и отказывают. И не первый раз. ПОЧЕМУ?»
Увы, тебя прокатили на знаменитой продюсерской карусели. Она не крутится — она имитирует движение, чтобы получить бюджет. Сейчас объясню.
Талантливый (или не очень) сценарист придумал идею сериала.
Талантливый (или не очень) продюсер, у которого своих денег никогда и не было, решил привлечь инвестиции.
Он уже договорился о встречах со всеми телеканалами и онлайн-кинотеатрами, но сценария еще нет. Есть только заявка на полстраницы. А как же тогда продавать?
Вот тогда продюсер и звонит вам, дорогие актрисы:
«Ты мое все. Ты — главная. Мы уже запускаемся. Канал в восторге. Хотят тебя и никого больше».
В редких случаях может даже в ресторан «Тар-тар на закате» отвести, чтобы вы поняли, насколько все серьезно.
«Такие роли раз в жизни бывают».
«Деньги — любые. Хочешь — в три раза выше рынка».
И вы говорите «да».
А теперь магия.
Продюсер открывает PowerPoint и вставляет туда вашу фотографию. На следующий день, развалившись в кресле, он говорит инвестору:
«Ну, Пересильд готова, Марина Александрова — тоже. Но я еще выбираю между ними. А вам кто больше нравится?»
Инвестор начинает дышать иначе. Он видит премию АПКиТ. Он чует гешефт. Он уже подписывает договор.
Продюсер получает бюджет — 30–40 миллионов за серию (при таких-то актрисах!)
Сценарист начинает писать. Режиссер готовит раскадровки.
Они спорят о Чехове. Оба уверены, что роль играет либо Александрова, либо Пересильд.
На самом деле продюсер с самого начала решил, что возьмет на роль актрису категории «Б».
Да, талантливую. Да, восходящую. Но под нее инвестор денег бы никогда не дал.
А теперь деньги получены и распределены. Пора вскрываться.
Продюсер звонит инвестору и, срывающимся голосом, плачет в трубку:
— Александрова не сможет. Ее на съемках «Екатерины» карета переехала!
— А Пересильд?
— В космосе… Давай Ромашкину возьмем?
— Кто это?
— Да она огонь. Я тебе отвечаю, она будет пахать!
— Ну ладно, че уж…
Инвестор утверждает Ромашкину.
Продюсер звонит Александровой:
«Я даже не знаю, как тебе это сказать…Эти пидорасы… Нет, правда, я в ахуе. Инвесторы решили взять другую. Прости, любимая, прости…»
И вот всенародно любимая актриса (любая из) сидит с маской из овсянки на лице и чувствует экзистенциальный тупичок.
Она даже не догадывается, в каком количестве таких проектов она была «утверждена» на главную роль. Ее лицо вставляют в каждую третью презентацию, а она сидит полгода без работы.
Итак, играть будет Ромашкина.
Сценарист орет. Режиссер пьет.
Продюсер блокирует их в телефоне, получает кешбэк и уезжает в Монте-Карло развеяться.
И все это — ради того, чтобы этот хуевый сериал про врача-ясновидца получил рейтинг 5.2 на Кинопоиске.
Гордый продюсер пишет в сети: «Спасибо всем, кто был на этом пути. Мы сделали невозможное».
Как избежать этой карусели?
Если честно — никак.
Конечно, вы можете сами позвонить на канал или генпродюсеру платформы — узнать, действительно ли подписан контракт. И с вами поговорят так доброжелательно, как любимая бабушка никогда не разговаривала, но после, скорее всего, внесут в пожизненный бан. Типа «она совсем охуела меня работать учить?»
Хотя есть приятные исключения среди генпродюсеров.
Что более-менее оградит вас от карусели? Всегда просите у продюсера проекта письменное подтверждение.
Никаких «ты утверждена» устно.
Без письма вы просто красивая иконка в презентации. Или станьте продюсером. Как минимум — узнайте, по каким законам живет это волчье племя)
И наконец — ведите свой черный список продюсеров.
Я не шучу. Название проекта. Кто обещал. Как и почему отказал. Зачем? Чтобы знать, кого послать в жопу в следующий раз, когда вам предложат: «Давай кофе выпьем — есть для тебя бомбическая роль…»
PS
Фамилии моих любимых артисток — Александровой и Пересильд — приведены для примера. Их никто не сможет обмануть. А если попробует — получит пизды от Болтенко и других уважаемых мужчин.
НА КОЛЕНЯХ ЗА ПАСПОРТОМ
Я работал продюсером НТВ.
А значит — человеком, который превращает любую моральную катастрофу в формат.
Звезда не пришла — ищем похожего бомжа.
Кто-то орёт «не снимайте» — приступаем к съемке.
Господь отвернулся — а мы уже название придумали.
В 2009 году мы придумали шоу о мигрантах.
Называлось — “Нелегалы”.
Формат был бодрый.
10 нелегальных мигрантов соревнуются за российский паспорт.
Каждую неделю — новые испытания:
Снять квартиру у тех, кто сдаёт «только славянам».
Пройти от Лубянки до Тёплого стана с мешком цемента.
Понять, что тебе говорит дворник с перегаром и тяжёлым сердцем:
— Ты чё, самый умный?
— Ты это… не обессудь!
— Ща-ща-ща, я ща!
В финале программы зрители голосуют: победитель — остаётся, проигравшего отправляют домой «в ритме депортационного танца».
Так и написали в библии: депортационного танца. Все мы немного подлецы, когда пишем красиво.
Шоу было постановочным, с актерами.
Тогда нам казалось, это острая сатира.
Теперь думаю — хорошо, что оно не вышло.
Потому что если бы вышло — мы сегодня делали вид, что не помним, кто его придумал.
Прошло 15 лет.
Новость — в Америке выходит реалити «The American».
То же самое. Только не с актёрами, а с настоящими людьми.
12 нелегалов, чьи имена не выговорит никто в редакции Fox News. Каждую неделю они будут добывать золото в Сан-Франциско, собирать машины в Детройте и улыбаться при виде национального флага.
Каждую неделю голосование: кто «true American», а кто «maybe next time».
Приз — гражданство.
В твиттере шутят:
«Как заявили в Белом доме: «Потрясающе! Это как настоящая «Игра в кальмара», только без азиатов».
Можно было бы сказать, что мы опередили время.
Но честнее сказать — мы посмотрели в бездну чуть раньше, назвали это форматом и сели обсуждать сценарий.
Никакой морали здесь нет.
Просто в каждой редакции должен быть человек.
Не продюсер. Не сценарист. Не юрист.
Просто человек.
Который однажды встанет и скажет:
«Коллеги… ну вы совсем охуели!»
Я работал продюсером НТВ.
А значит — человеком, который превращает любую моральную катастрофу в формат.
Звезда не пришла — ищем похожего бомжа.
Кто-то орёт «не снимайте» — приступаем к съемке.
Господь отвернулся — а мы уже название придумали.
В 2009 году мы придумали шоу о мигрантах.
Называлось — “Нелегалы”.
Формат был бодрый.
10 нелегальных мигрантов соревнуются за российский паспорт.
Каждую неделю — новые испытания:
Снять квартиру у тех, кто сдаёт «только славянам».
Пройти от Лубянки до Тёплого стана с мешком цемента.
Понять, что тебе говорит дворник с перегаром и тяжёлым сердцем:
— Ты чё, самый умный?
— Ты это… не обессудь!
— Ща-ща-ща, я ща!
В финале программы зрители голосуют: победитель — остаётся, проигравшего отправляют домой «в ритме депортационного танца».
Так и написали в библии: депортационного танца. Все мы немного подлецы, когда пишем красиво.
Шоу было постановочным, с актерами.
Тогда нам казалось, это острая сатира.
Теперь думаю — хорошо, что оно не вышло.
Потому что если бы вышло — мы сегодня делали вид, что не помним, кто его придумал.
Прошло 15 лет.
Новость — в Америке выходит реалити «The American».
То же самое. Только не с актёрами, а с настоящими людьми.
12 нелегалов, чьи имена не выговорит никто в редакции Fox News. Каждую неделю они будут добывать золото в Сан-Франциско, собирать машины в Детройте и улыбаться при виде национального флага.
Каждую неделю голосование: кто «true American», а кто «maybe next time».
Приз — гражданство.
В твиттере шутят:
«Как заявили в Белом доме: «Потрясающе! Это как настоящая «Игра в кальмара», только без азиатов».
Можно было бы сказать, что мы опередили время.
Но честнее сказать — мы посмотрели в бездну чуть раньше, назвали это форматом и сели обсуждать сценарий.
Никакой морали здесь нет.
Просто в каждой редакции должен быть человек.
Не продюсер. Не сценарист. Не юрист.
Просто человек.
Который однажды встанет и скажет:
«Коллеги… ну вы совсем охуели!»