Демонический мужчина отличается от мужчины обыкновенного прежде всего манерой молчать. Он молчит долго, густо и неодобрительно — так, будто слышит в себе скорбь всех женщин, которых он не спас.
Одет он так, словно только что вернулся с похорон друга — поэта, которого никто не читал, кроме него. Он носит тёмные ткани, чёрный шарф в мае и чужой плащ. На пальце у него кольцо — простое, серебряное, «в память». Кого — он не говорит. — К чему?
Он носит трость, но не хромает. Запонки, но в кармане, галстук — никогда. И очки, в которых ничего не видно, но хорошо страдать. Он ничего не делает. — А что сейчас вообще можно делать?
Он как будто пережил всё: и революцию, и изгнание, и возвращение. Общественное положение демонического мужчины может быть любым, но чаще всего он — бывший режиссёр или будущий.
У него есть долг, вина, рана или хотя бы аванс, который его держит.
Обычно он знает одну женщину. Она живёт в Риме. Она его отравила абсентом, научила плакать, подарила виниловую пластинку без этикетки — и исчезла. Он не говорит о ней каждый третий вторник. — К чему?
За столом он ест, но как будто вспоминает при этом, как ел в Лиссабоне, и как та, другая, клала ему в рот оливки. Он всегда немного откусывает боль.
Когда женщина смеётся, он смотрит на неё так, будто её счастье — личная пощёчина его душе.
Ночью, глядя в окно, шепчет: — Я должен был стать совсем другим… — Кем? — Неважно.
Он любит говорить загадками. Или цитатами. Или цитатами из себя. У него дома есть рукопись. В шкафу. Под книгой Кастанеды. Она называется: «Опыты боли». Он никому её не даёт читать. — К чему?
Но рассказывает, что её читал «один важный человек». — Он был тронут. Он сказал: это — не книга. Это — нож в печень человечества.
А потом, в компании, он встаёт, налитый тьмой, и говорит: — Я пил. Я пил и буду пить. Я хочу, хочу мерзкой пошлости! И берёт… булку. С маком. И ест. Как зверь. Как символ.
— Он ест булку… — Боже… какой надрыв… — Это гениально.
Иногда он просит денег. Но не как обыкновенный мужчина, с заминкой и кашлем. Он встанет, упрётся глазами в тебя и скажет: — Ты знаешь, почему я здесь? Потому что я должен. Дай мне пять тыщ. Сейчас. Ты — мне. Именно ты. Именно мне. Именно сейчас. Я грязь. Я никто. Я тварь, я вино и шелуха! Теперь уходи… Уходи и не оборачивайся… ха-ха-ха!
Ты уходишь. — Он такой загадочный… — Там явно была женщина. — Или драма. — Или, может быть, просто задолжал.
Демонический мужчина отличается от мужчины обыкновенного прежде всего манерой молчать. Он молчит долго, густо и неодобрительно — так, будто слышит в себе скорбь всех женщин, которых он не спас.
Одет он так, словно только что вернулся с похорон друга — поэта, которого никто не читал, кроме него. Он носит тёмные ткани, чёрный шарф в мае и чужой плащ. На пальце у него кольцо — простое, серебряное, «в память». Кого — он не говорит. — К чему?
Он носит трость, но не хромает. Запонки, но в кармане, галстук — никогда. И очки, в которых ничего не видно, но хорошо страдать. Он ничего не делает. — А что сейчас вообще можно делать?
Он как будто пережил всё: и революцию, и изгнание, и возвращение. Общественное положение демонического мужчины может быть любым, но чаще всего он — бывший режиссёр или будущий.
У него есть долг, вина, рана или хотя бы аванс, который его держит.
Обычно он знает одну женщину. Она живёт в Риме. Она его отравила абсентом, научила плакать, подарила виниловую пластинку без этикетки — и исчезла. Он не говорит о ней каждый третий вторник. — К чему?
За столом он ест, но как будто вспоминает при этом, как ел в Лиссабоне, и как та, другая, клала ему в рот оливки. Он всегда немного откусывает боль.
Когда женщина смеётся, он смотрит на неё так, будто её счастье — личная пощёчина его душе.
Ночью, глядя в окно, шепчет: — Я должен был стать совсем другим… — Кем? — Неважно.
Он любит говорить загадками. Или цитатами. Или цитатами из себя. У него дома есть рукопись. В шкафу. Под книгой Кастанеды. Она называется: «Опыты боли». Он никому её не даёт читать. — К чему?
Но рассказывает, что её читал «один важный человек». — Он был тронут. Он сказал: это — не книга. Это — нож в печень человечества.
А потом, в компании, он встаёт, налитый тьмой, и говорит: — Я пил. Я пил и буду пить. Я хочу, хочу мерзкой пошлости! И берёт… булку. С маком. И ест. Как зверь. Как символ.
— Он ест булку… — Боже… какой надрыв… — Это гениально.
Иногда он просит денег. Но не как обыкновенный мужчина, с заминкой и кашлем. Он встанет, упрётся глазами в тебя и скажет: — Ты знаешь, почему я здесь? Потому что я должен. Дай мне пять тыщ. Сейчас. Ты — мне. Именно ты. Именно мне. Именно сейчас. Я грязь. Я никто. Я тварь, я вино и шелуха! Теперь уходи… Уходи и не оборачивайся… ха-ха-ха!
Ты уходишь. — Он такой загадочный… — Там явно была женщина. — Или драма. — Или, может быть, просто задолжал.
BY БОСА ПИПА
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Two days after Russia invaded Ukraine, an account on the Telegram messaging platform posing as President Volodymyr Zelenskiy urged his armed forces to surrender. The S&P 500 fell 1.3% to 4,204.36, and the Dow Jones Industrial Average was down 0.7% to 32,943.33. The Dow posted a fifth straight weekly loss — its longest losing streak since 2019. The Nasdaq Composite tumbled 2.2% to 12,843.81. Though all three indexes opened in the green, stocks took a turn after a new report showed U.S. consumer sentiment deteriorated more than expected in early March as consumers' inflation expectations soared to the highest since 1981. Meanwhile, a completely redesigned attachment menu appears when sending multiple photos or vides. Users can tap "X selected" (X being the number of items) at the top of the panel to preview how the album will look in the chat when it's sent, as well as rearrange or remove selected media. Lastly, the web previews of t.me links have been given a new look, adding chat backgrounds and design elements from the fully-features Telegram Web client. "For Telegram, accountability has always been a problem, which is why it was so popular even before the full-scale war with far-right extremists and terrorists from all over the world," she told AFP from her safe house outside the Ukrainian capital.
from us
