Начал распаковывать наловленное в Метро. Хотелось вечером чего-то предсказуемого и простого, поэтому взгляд упал на Петрикор.
Помню, когда шли первые дегустации Шумринки лет пять назад, я был удивлен, насколько красный бленд Петрикор превосходил остальные позиции, и даже топовый Сурб Геворг. Уже потом он озолотел на Mondus Vini 22, поэтому даже две тысячи рублей представлялись не столь уж и диким прайсом за этот образец - могут и делают.
Шумринка не очень большое хозяйство, а в последнее время еще и вошедшее в воды бизнес-шторма, когда один совладелец по суду отсудил всё у другого совладельца - но это российское виноделие, будем надеяться, пройдет без абордажной команды Россельхозбанка.
Бордобленд для экономных и прагматичных. Он раскрывающийся, интересный, но не очень мощный. Красив, наряден, но худосочен. Скорее тощ, чем грациозен.
Однако за предсказуемость в российском виноделии уже можно заплатить. Я бы ещё за ним зашёл, это то вино, которое может стать интереснее за пару-тройку лет.
Начал распаковывать наловленное в Метро. Хотелось вечером чего-то предсказуемого и простого, поэтому взгляд упал на Петрикор.
Помню, когда шли первые дегустации Шумринки лет пять назад, я был удивлен, насколько красный бленд Петрикор превосходил остальные позиции, и даже топовый Сурб Геворг. Уже потом он озолотел на Mondus Vini 22, поэтому даже две тысячи рублей представлялись не столь уж и диким прайсом за этот образец - могут и делают.
Шумринка не очень большое хозяйство, а в последнее время еще и вошедшее в воды бизнес-шторма, когда один совладелец по суду отсудил всё у другого совладельца - но это российское виноделие, будем надеяться, пройдет без абордажной команды Россельхозбанка.
Бордобленд для экономных и прагматичных. Он раскрывающийся, интересный, но не очень мощный. Красив, наряден, но худосочен. Скорее тощ, чем грациозен.
Однако за предсказуемость в российском виноделии уже можно заплатить. Я бы ещё за ним зашёл, это то вино, которое может стать интереснее за пару-тройку лет.
The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform. In the past, it was noticed that through bulk SMSes, investors were induced to invest in or purchase the stocks of certain listed companies. Groups are also not fully encrypted, end-to-end. This includes private groups. Private groups cannot be seen by other Telegram users, but Telegram itself can see the groups and all of the communications that you have in them. All of the same risks and warnings about channels can be applied to groups. But Kliuchnikov, the Ukranian now in France, said he will use Signal or WhatsApp for sensitive conversations, but questions around privacy on Telegram do not give him pause when it comes to sharing information about the war. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care.
from br
