🤐 Языковой разрыв
Лингвист и литературовед Роман Якобсон писал, что говорящий не имеет полной свободы в выборе слов, так как ограничен лексическим запасом, который разделяет со своим слушателем, собеседником. Мы понимаем друг друга, если обладаем схожим словарным запасом. Это означает, что для передачи внутреннего опыта мы опираемся на те внешние слова, которые в полной мере будут понятны нашему собеседнику. Что создает сложность для тех, кто хочет поговорить о своем травматическом опыте пребывания в психиатрическом стационаре.
Говорящий сам не может подобрать нужные слова, чтобы быть понятым. Ни один лексический запас не подготовлен к пребыванию в заключении. Поэтому свой опыт часто получается лучше описать языком искусства, через метафоры и поэтический синтаксис. Но язык поэзии — всегда условный, не предполагающий будничных разговоров.
У слушающего в свою очередь нет соответствующего лексического запаса, чтобы понять говорящего. Без повода человек вряд ли задается вопросами о том, как обстоят дела в психиатрических застенках. И здесь нет его вины. Просто дела обстоят таким образом, что психиатрический дискурс существует либо в академических кругах, либо переосмысляется в форме искусства, или более бытовой — в виде мемов, например.
Так происходит языковой разрыв, зияющая пропасть между тем, кто был в психиатрическом стационаре, и близкими, которые ждали его во внешнем мире. На группах взаимопомощи участницы учатся не только говорить о собственном опыте, но и поддерживают друг друга активным слушанием. Для некоторых это становится первой возможностью поговорить с кем-то, кто тебя по-настоящему понимает.
В одном из интервью на вопрос, чему вас научила группа, участница «Пограничной зоны», ответила: «Я буду писать автобиографию». Можно предположить, что так и находится способ говорить о том, о чем принято молчать.
Лингвист и литературовед Роман Якобсон писал, что говорящий не имеет полной свободы в выборе слов, так как ограничен лексическим запасом, который разделяет со своим слушателем, собеседником. Мы понимаем друг друга, если обладаем схожим словарным запасом. Это означает, что для передачи внутреннего опыта мы опираемся на те внешние слова, которые в полной мере будут понятны нашему собеседнику. Что создает сложность для тех, кто хочет поговорить о своем травматическом опыте пребывания в психиатрическом стационаре.
Говорящий сам не может подобрать нужные слова, чтобы быть понятым. Ни один лексический запас не подготовлен к пребыванию в заключении. Поэтому свой опыт часто получается лучше описать языком искусства, через метафоры и поэтический синтаксис. Но язык поэзии — всегда условный, не предполагающий будничных разговоров.
У слушающего в свою очередь нет соответствующего лексического запаса, чтобы понять говорящего. Без повода человек вряд ли задается вопросами о том, как обстоят дела в психиатрических застенках. И здесь нет его вины. Просто дела обстоят таким образом, что психиатрический дискурс существует либо в академических кругах, либо переосмысляется в форме искусства, или более бытовой — в виде мемов, например.
Так происходит языковой разрыв, зияющая пропасть между тем, кто был в психиатрическом стационаре, и близкими, которые ждали его во внешнем мире. На группах взаимопомощи участницы учатся не только говорить о собственном опыте, но и поддерживают друг друга активным слушанием. Для некоторых это становится первой возможностью поговорить с кем-то, кто тебя по-настоящему понимает.
В одном из интервью на вопрос, чему вас научила группа, участница «Пограничной зоны», ответила: «Я буду писать автобиографию». Можно предположить, что так и находится способ говорить о том, о чем принято молчать.
group-telegram.com/borderlive_zone/27
Create:
Last Update:
Last Update:
🤐 Языковой разрыв
Лингвист и литературовед Роман Якобсон писал, что говорящий не имеет полной свободы в выборе слов, так как ограничен лексическим запасом, который разделяет со своим слушателем, собеседником. Мы понимаем друг друга, если обладаем схожим словарным запасом. Это означает, что для передачи внутреннего опыта мы опираемся на те внешние слова, которые в полной мере будут понятны нашему собеседнику. Что создает сложность для тех, кто хочет поговорить о своем травматическом опыте пребывания в психиатрическом стационаре.
Говорящий сам не может подобрать нужные слова, чтобы быть понятым. Ни один лексический запас не подготовлен к пребыванию в заключении. Поэтому свой опыт часто получается лучше описать языком искусства, через метафоры и поэтический синтаксис. Но язык поэзии — всегда условный, не предполагающий будничных разговоров.
У слушающего в свою очередь нет соответствующего лексического запаса, чтобы понять говорящего. Без повода человек вряд ли задается вопросами о том, как обстоят дела в психиатрических застенках. И здесь нет его вины. Просто дела обстоят таким образом, что психиатрический дискурс существует либо в академических кругах, либо переосмысляется в форме искусства, или более бытовой — в виде мемов, например.
Так происходит языковой разрыв, зияющая пропасть между тем, кто был в психиатрическом стационаре, и близкими, которые ждали его во внешнем мире. На группах взаимопомощи участницы учатся не только говорить о собственном опыте, но и поддерживают друг друга активным слушанием. Для некоторых это становится первой возможностью поговорить с кем-то, кто тебя по-настоящему понимает.
В одном из интервью на вопрос, чему вас научила группа, участница «Пограничной зоны», ответила: «Я буду писать автобиографию». Можно предположить, что так и находится способ говорить о том, о чем принято молчать.
Лингвист и литературовед Роман Якобсон писал, что говорящий не имеет полной свободы в выборе слов, так как ограничен лексическим запасом, который разделяет со своим слушателем, собеседником. Мы понимаем друг друга, если обладаем схожим словарным запасом. Это означает, что для передачи внутреннего опыта мы опираемся на те внешние слова, которые в полной мере будут понятны нашему собеседнику. Что создает сложность для тех, кто хочет поговорить о своем травматическом опыте пребывания в психиатрическом стационаре.
Говорящий сам не может подобрать нужные слова, чтобы быть понятым. Ни один лексический запас не подготовлен к пребыванию в заключении. Поэтому свой опыт часто получается лучше описать языком искусства, через метафоры и поэтический синтаксис. Но язык поэзии — всегда условный, не предполагающий будничных разговоров.
У слушающего в свою очередь нет соответствующего лексического запаса, чтобы понять говорящего. Без повода человек вряд ли задается вопросами о том, как обстоят дела в психиатрических застенках. И здесь нет его вины. Просто дела обстоят таким образом, что психиатрический дискурс существует либо в академических кругах, либо переосмысляется в форме искусства, или более бытовой — в виде мемов, например.
Так происходит языковой разрыв, зияющая пропасть между тем, кто был в психиатрическом стационаре, и близкими, которые ждали его во внешнем мире. На группах взаимопомощи участницы учатся не только говорить о собственном опыте, но и поддерживают друг друга активным слушанием. Для некоторых это становится первой возможностью поговорить с кем-то, кто тебя по-настоящему понимает.
В одном из интервью на вопрос, чему вас научила группа, участница «Пограничной зоны», ответила: «Я буду писать автобиографию». Можно предположить, что так и находится способ говорить о том, о чем принято молчать.
BY Пограничная зона
Share with your friend now:
group-telegram.com/borderlive_zone/27