На рынке грузовой техники продажи будут ниже, чем в докризисном 2019.
В 2019 было продано 80,7 тыс. грузовиков. Нет признаков того, что до конца этого года будет продано больше. Рынок возвращается к депрессивному тренду.
За восемь месяцев продано 59,1 тыс. грузовиков. В августе после полугодового роста продажи грузовой техники серьезно упали (Russian Automotive Market Research).
Несмотря на слабый рубль, доля иномарок в январе-августе выросла и составила 46%. Продажи иномарок росли существенно быстрее российских.
Продавалась в основном дизельная грузовая техника (98,26%). Несмотря на усилия правительства разогреть сегмент газового топлива, доля газомобилей даже немного сократилась.
Рост цен на пропан до 40 руб. привёл к массовому отказу от перевода транспорта на газ. Цены на природный газ метан (CNG) за этот же период увеличились на четверть с 16–17 до 20–21 руб.
Перевод транспорта с дизеля на пропан-бутан в этих условиях не имеет экономического смысла, а использование CNG стало менее выгодно.
На рынке грузовой техники продажи будут ниже, чем в докризисном 2019.
В 2019 было продано 80,7 тыс. грузовиков. Нет признаков того, что до конца этого года будет продано больше. Рынок возвращается к депрессивному тренду.
За восемь месяцев продано 59,1 тыс. грузовиков. В августе после полугодового роста продажи грузовой техники серьезно упали (Russian Automotive Market Research).
Несмотря на слабый рубль, доля иномарок в январе-августе выросла и составила 46%. Продажи иномарок росли существенно быстрее российских.
Продавалась в основном дизельная грузовая техника (98,26%). Несмотря на усилия правительства разогреть сегмент газового топлива, доля газомобилей даже немного сократилась.
Рост цен на пропан до 40 руб. привёл к массовому отказу от перевода транспорта на газ. Цены на природный газ метан (CNG) за этот же период увеличились на четверть с 16–17 до 20–21 руб.
Перевод транспорта с дизеля на пропан-бутан в этих условиях не имеет экономического смысла, а использование CNG стало менее выгодно.
On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. Artem Kliuchnikov and his family fled Ukraine just days before the Russian invasion. For Oleksandra Tsekhanovska, head of the Hybrid Warfare Analytical Group at the Kyiv-based Ukraine Crisis Media Center, the effects are both near- and far-reaching. If you initiate a Secret Chat, however, then these communications are end-to-end encrypted and are tied to the device you are using. That means it’s less convenient to access them across multiple platforms, but you are at far less risk of snooping. Back in the day, Secret Chats received some praise from the EFF, but the fact that its standard system isn’t as secure earned it some criticism. If you’re looking for something that is considered more reliable by privacy advocates, then Signal is the EFF’s preferred platform, although that too is not without some caveats.
from ca
