Любой разговор об играх располагает к рассуждению о разнице между серьезном и несерьезном, а значит и о пределах между тем, что имеет значение для права, а что — не имеет (ведь в определенных случаях право может восприниматься даже как "смертельно серьезная игра с нулевой суммой").
В свое время автор Telegram-канала "Метод Архипова" обратил внимание на то, что в книге Л.Л. Фуллера "Анатомия права" (которую он когда-то, еще до нейросетей, перевел для "Российского ежегодника теории права" под ред. ув. проф. А.В. Полякова), был один занимательный фрагмент, из которого как будто бы косвенно следует, что в праве есть своего рода "смысловые пределы", которые хорошо подходят и для разграничения т.н. "виртуального" от т.н. "реального".
Эта мысль нам пригодится позднее, по ходу изучения проблем пределов действия реального права в виртуальном пространстве, а пока просто приведем этот занимательный фрагмент.
Не повторяйте действий, описанных в цитате! Это может быть опасно, незаконно и (или) аморально!
"В рамках любого общества есть позиции, которые настоль противны общеразделяемым положениям, что их с легкостью отметет любой здравомыслящий судья. Человек убивает своего отца; отвечая на предъявленное ему обвинение в убийстве, он утверждает, что его отец был добродетельным человеком, который был убежден в существовании рая; таким образом, лишая его жизни, он отправил его в край бесконечного счастья, которое его отец никогда не познал бы на земле; а значит, тот, кто дарует такое благо, должен быть вознагражден, а не наказан. Чиновник присваивает огромную сумму государственных денег; в ответ на выдвинутое против него обвинение он цитирует преамбулу к конституции, декларирующую, что государство существует для того, чтобы способствовать наибольшему счастью наибольшего количества граждан; деньги, которые подсудимый присвоил, сделали его очень счастливым; при этом следующее из этого факта уменьшение богатства каждого из остальных граждан бесконечно мало и не было способно произвести ощутимое уменьшение их счастья (если эти иллюстрации кажутся неуместными к контексте столь же серьезном, сколь и этот, то можно отметить, что Св. Фома Аквинский уделил определенное внимание первой из них, тогда как Иеремия Бентам – второй)… Позиции, подобные только что предложенным, отвергаются не на основании статута, судебного решения или обычая. Их отрицание зависит не от права. Напротив, можно сказать, что право зависит от их отрицания, когда они представлены на суд обыденного непрофессионального суждения. Определенный внеправовой консенсус относительно того, что с очевидностью преступает границы, необходим для того, чтобы сузить периферию эксплицитного права до работоспособных измерений. Как ни парадоксально, именно позитивист, настаивающий на том, что все истинное право создано эксплицитно, выступает в роли бенефициара этого молчаливого ограничения; без такого ограничения его “право” станет излишне хаотичной вещью для того, чтобы предложить какое-либо пристанище его вере".
Фуллер Л.Л. Анатомия права / пер. с англ. В.В. Архипова // Российский ежегодник теории права. – 2009. – № 2. – С. 313–314.
Любой разговор об играх располагает к рассуждению о разнице между серьезном и несерьезном, а значит и о пределах между тем, что имеет значение для права, а что — не имеет (ведь в определенных случаях право может восприниматься даже как "смертельно серьезная игра с нулевой суммой").
В свое время автор Telegram-канала "Метод Архипова" обратил внимание на то, что в книге Л.Л. Фуллера "Анатомия права" (которую он когда-то, еще до нейросетей, перевел для "Российского ежегодника теории права" под ред. ув. проф. А.В. Полякова), был один занимательный фрагмент, из которого как будто бы косвенно следует, что в праве есть своего рода "смысловые пределы", которые хорошо подходят и для разграничения т.н. "виртуального" от т.н. "реального".
Эта мысль нам пригодится позднее, по ходу изучения проблем пределов действия реального права в виртуальном пространстве, а пока просто приведем этот занимательный фрагмент.
Не повторяйте действий, описанных в цитате! Это может быть опасно, незаконно и (или) аморально!
"В рамках любого общества есть позиции, которые настоль противны общеразделяемым положениям, что их с легкостью отметет любой здравомыслящий судья. Человек убивает своего отца; отвечая на предъявленное ему обвинение в убийстве, он утверждает, что его отец был добродетельным человеком, который был убежден в существовании рая; таким образом, лишая его жизни, он отправил его в край бесконечного счастья, которое его отец никогда не познал бы на земле; а значит, тот, кто дарует такое благо, должен быть вознагражден, а не наказан. Чиновник присваивает огромную сумму государственных денег; в ответ на выдвинутое против него обвинение он цитирует преамбулу к конституции, декларирующую, что государство существует для того, чтобы способствовать наибольшему счастью наибольшего количества граждан; деньги, которые подсудимый присвоил, сделали его очень счастливым; при этом следующее из этого факта уменьшение богатства каждого из остальных граждан бесконечно мало и не было способно произвести ощутимое уменьшение их счастья (если эти иллюстрации кажутся неуместными к контексте столь же серьезном, сколь и этот, то можно отметить, что Св. Фома Аквинский уделил определенное внимание первой из них, тогда как Иеремия Бентам – второй)… Позиции, подобные только что предложенным, отвергаются не на основании статута, судебного решения или обычая. Их отрицание зависит не от права. Напротив, можно сказать, что право зависит от их отрицания, когда они представлены на суд обыденного непрофессионального суждения. Определенный внеправовой консенсус относительно того, что с очевидностью преступает границы, необходим для того, чтобы сузить периферию эксплицитного права до работоспособных измерений. Как ни парадоксально, именно позитивист, настаивающий на том, что все истинное право создано эксплицитно, выступает в роли бенефициара этого молчаливого ограничения; без такого ограничения его “право” станет излишне хаотичной вещью для того, чтобы предложить какое-либо пристанище его вере".
Фуллер Л.Л. Анатомия права / пер. с англ. В.В. Архипова // Российский ежегодник теории права. – 2009. – № 2. – С. 313–314.
Sebi said data, emails and other documents are being retrieved from the seized devices and detailed investigation is in progress. In February 2014, the Ukrainian people ousted pro-Russian president Viktor Yanukovych, prompting Russia to invade and annex the Crimean peninsula. By the start of April, Pavel Durov had given his notice, with TechCrunch saying at the time that the CEO had resisted pressure to suppress pages criticizing the Russian government. Additionally, investors are often instructed to deposit monies into personal bank accounts of individuals who claim to represent a legitimate entity, and/or into an unrelated corporate account. To lend credence and to lure unsuspecting victims, perpetrators usually claim that their entity and/or the investment schemes are approved by financial authorities. Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. Recently, Durav wrote on his Telegram channel that users' right to privacy, in light of the war in Ukraine, is "sacred, now more than ever."
from cn
