DADAKINDER

​​Автономному суверену я противопоставляю биофилию и реляционную онтологию любви. Свобода возникает не за счёт обособления и дифференциации субъектов, а через связь и отношения — взаимное становление и зависимость: проще говоря, является не свободой ОТ, а свободой С.

В основе биофилической любви лежит совместность. Свобода, которую обещает суверенитет, толкает субъекта в недра внутренней крепости, прочь от взаимопроникающего партнёрства — в «безопасное» одиночество. Залогом «безопасности» тут является способность окапываться, нейтрализовать аффект, сохранять его источник на аналитической и иронической дистанции. Потребляемый как внешний сервис, аффект подвергается контролю с помощью рационализации — хронической баррикады на подступах к сердцу.

Биофилическая любовь разворачивается иначе: слияние грохочущих мякишей углубляет коммунальную связь и приглашает субъектов друг в друга — выращивать сад: живую сеть взаимосвязанной, чувствующей, сознающей и переживающей собственное движение материи. Любовь делает материю взаимной.

Вопрос дистанции важен. Безотносительно конкретики желаний, всякий субъект желает близости в любви. Не обязательно близости тел. Скорее того рода близости, в основе которой лежит внимание, понимание, и принятие субъекта. Условиями внимания, понимания, и принятия является уважение, диалог, и забота. Их наличие снимает напряжение с проблемы разницы субъектных желаний, и оформляется в признание желания Ближнего быть.

Бытие Ближнего является условием бытия Себя, своей свободы; всё, что делается для Ближнего, делается и для Себя, но не всё, что делается для Себя, делается для Ближнего. «Я» возникает только в диалоге с Ближним — не до, а во встрече — через со-происхождение субъектов в событии связи. Такой субъект конкретен только в конкретике социального действия и их исторической тенденции. Его «Я» — не автономное существо, а практическое содержание связи, «между» и «мы» субъектов, чьи отношения — это со-творчество.

Индивид оказывается дивидом, а внутреннее конституируется С внешним. «Я» — прикосновенно для Ближнего, и в ответе за, ответно в целом. Биофилический субъект не сбегает в собственное отстранение, и отказывается от страха, даёт любви шанс: движется во взаимное бытие — через текучесть во множественность; развивает социальную индивидуальность, онтологическую близость — свободу с Ближним.

Напряжение, сопровождающее осознание зависимости существ, не замирает, не становится неврозом, а толкает субъектов к диалектической разрядке взаимных противоречий, трансформации субъектностей и связей — новым интеракциям внутри неразрывной продолжительности отношений.

Любовь случается в момент обоюдного отказа от власти. Отказ от власти над Ближним становится моментом свободы. Творя и обретая свободу, биофилическая практика реализует субъектов, сенсуализирует их реляцию, служит фундаментом солидарности, и восходит — от персонального к межличностному, от межличностного в групповое, из группового — в Общее. Коммунизм начинается с поцелуя.

Биофилическая любовь не лишает субъекта магии флуктуации, но и не является туманом, в неопределённости которого культивируются тревожные расстройства. Структура отношений не становится бытом, поскольку является предметом развития. Понимание взаимосвязи и взаимозависимости субъектов ведёт к осознанию последственности всякой интеракции, и требованию ответственности перед Ближним.

Иными словами, биофилия — это способ преодоления антагонизма любви и свободы, их сплав в ответственную практику и чувство, озаглавливающее сущностную трансформацию, ведущее к революции через иную онтологию субъектности и социальной связи. В конце концов, это живая совместность: со-становление и со-существование; не бытие-для-себя, а бытие-вместе — в экологии нежности, общности и заботы.

@dadakinder – поддержать автора

www.group-telegram.com/us/dadakinder.com/2156

2.7K viewsMay 15 at 20:42

​​Автономному суверену я противопоставляю биофилию и реляционную онтологию любви. Свобода возникает не за счёт обособления и дифференциации субъектов, а через связь и отношения — взаимное становление и зависимость: проще говоря, является не свободой ОТ, а свободой С.

В основе биофилической любви лежит совместность. Свобода, которую обещает суверенитет, толкает субъекта в недра внутренней крепости, прочь от взаимопроникающего партнёрства — в «безопасное» одиночество. Залогом «безопасности» тут является способность окапываться, нейтрализовать аффект, сохранять его источник на аналитической и иронической дистанции. Потребляемый как внешний сервис, аффект подвергается контролю с помощью рационализации — хронической баррикады на подступах к сердцу.

Биофилическая любовь разворачивается иначе: слияние грохочущих мякишей углубляет коммунальную связь и приглашает субъектов друг в друга — выращивать сад: живую сеть взаимосвязанной, чувствующей, сознающей и переживающей собственное движение материи. Любовь делает материю взаимной.

Вопрос дистанции важен. Безотносительно конкретики желаний, всякий субъект желает близости в любви. Не обязательно близости тел. Скорее того рода близости, в основе которой лежит внимание, понимание, и принятие субъекта. Условиями внимания, понимания, и принятия является уважение, диалог, и забота. Их наличие снимает напряжение с проблемы разницы субъектных желаний, и оформляется в признание желания Ближнего быть.

Бытие Ближнего является условием бытия Себя, своей свободы; всё, что делается для Ближнего, делается и для Себя, но не всё, что делается для Себя, делается для Ближнего. «Я» возникает только в диалоге с Ближним — не до, а во встрече — через со-происхождение субъектов в событии связи. Такой субъект конкретен только в конкретике социального действия и их исторической тенденции. Его «Я» — не автономное существо, а практическое содержание связи, «между» и «мы» субъектов, чьи отношения — это со-творчество.

Индивид оказывается дивидом, а внутреннее конституируется С внешним. «Я» — прикосновенно для Ближнего, и в ответе за, ответно в целом. Биофилический субъект не сбегает в собственное отстранение, и отказывается от страха, даёт любви шанс: движется во взаимное бытие — через текучесть во множественность; развивает социальную индивидуальность, онтологическую близость — свободу с Ближним.

Напряжение, сопровождающее осознание зависимости существ, не замирает, не становится неврозом, а толкает субъектов к диалектической разрядке взаимных противоречий, трансформации субъектностей и связей — новым интеракциям внутри неразрывной продолжительности отношений.

Любовь случается в момент обоюдного отказа от власти. Отказ от власти над Ближним становится моментом свободы. Творя и обретая свободу, биофилическая практика реализует субъектов, сенсуализирует их реляцию, служит фундаментом солидарности, и восходит — от персонального к межличностному, от межличностного в групповое, из группового — в Общее. Коммунизм начинается с поцелуя.

Биофилическая любовь не лишает субъекта магии флуктуации, но и не является туманом, в неопределённости которого культивируются тревожные расстройства. Структура отношений не становится бытом, поскольку является предметом развития. Понимание взаимосвязи и взаимозависимости субъектов ведёт к осознанию последственности всякой интеракции, и требованию ответственности перед Ближним.

Иными словами, биофилия — это способ преодоления антагонизма любви и свободы, их сплав в ответственную практику и чувство, озаглавливающее сущностную трансформацию, ведущее к революции через иную онтологию субъектности и социальной связи. В конце концов, это живая совместность: со-становление и со-существование; не бытие-для-себя, а бытие-вместе — в экологии нежности, общности и заботы.

@dadakinder – поддержать автора

BY DADAKINDER