В ночь на 23 октября преставился к вечной жизни Владимир Борисович Микушевич – тонкий знаток мировой культуры, изумительный поэт, философ и переводчик.
Его передачи «Магистр игры» на канале «Культура» были образцом синтетического мышления, сопрягающего разные миры и сферы. Религия, философия и искусство в целостном полилоге превращались в симфонию торжествующего над пепелищем современности смысла.
Он представлял собою тип человека вневременного, сопричастного вечности и смотрящего сквозь призму максимальной удалённости. В личности Владимира Микушевича сопрягаются и образцовый православный традиционалист, и продолжатель русской религиозной философии, и тончайший искусствовед.
Микушевич создал целую библиотеку мировой поэзии в собственных переводах. Новалис и Нарекаци, Вийон и Петрарка, Нелли Закс и Кретьен де Труа, Э.Т.А. Гофман и Петрарка, Готфрид Бенн и Эрнст Юнгер, Бодлер и Рембо, Гёлдерлин и Эйхендорф, Рильке и полный корпус сонетов Шекспира – вот лишь некоторые имена писателей, которых успел перевести Владимир Борисович.
Его стихотворение «Памятник», возводящее нас через цепь великих поэтов, от Александра Пушкина до первоисточника – оды Горация «К Мельпомене», написано им было уже в 1977 году и, смеем полагать, не просто из дани классическим образцам.
В музейной рухляди была забыта лира, Забыта Библия среди сожженных книг, А я себе в мой век не сотворил кумира И памятник себе поэтому воздвиг.
Готовый предпочесть изгнанью заточенье, Гонений избежав и не снискав похвал, Уединение и самоотреченье Соблазнам вопреки я смолоду избрал.
И не участвовал я в повседневном торге, Свой голос для других в безвременье храня; Кретьен, Петрарка, Свифт, Бодлер, Верлен, Георге, Новалис, Гёльдерлин прошли через меня.
В готических страстях и в ясности романской В смиренье рыцарском, в дерзанье малых сих Всемирные крыла культуры христианской - Призвание мое, мой крест, мой русский стих.
Останется заря над мокрыми лугами, Где речка сизая, где мой незримый скит, И церковь дальняя, как звезды над стогами, И множество берез и несколько ракит.
В России жизнь моя - не сон и не обуза, В России красота целее без прикрас; Неуловимая целительница Муза, Воскресни, воскресив меня в последний час!
Смеем надеяться, что это стихотворение – глубокое прозрение Владимира Микушевича собственной посмертной судьбы. Он, безусловно, превзошёл своё время, выйдя за его пределы, и останется навеки в плеяде лучших деятелей русской культуры.
В ночь на 23 октября преставился к вечной жизни Владимир Борисович Микушевич – тонкий знаток мировой культуры, изумительный поэт, философ и переводчик.
Его передачи «Магистр игры» на канале «Культура» были образцом синтетического мышления, сопрягающего разные миры и сферы. Религия, философия и искусство в целостном полилоге превращались в симфонию торжествующего над пепелищем современности смысла.
Он представлял собою тип человека вневременного, сопричастного вечности и смотрящего сквозь призму максимальной удалённости. В личности Владимира Микушевича сопрягаются и образцовый православный традиционалист, и продолжатель русской религиозной философии, и тончайший искусствовед.
Микушевич создал целую библиотеку мировой поэзии в собственных переводах. Новалис и Нарекаци, Вийон и Петрарка, Нелли Закс и Кретьен де Труа, Э.Т.А. Гофман и Петрарка, Готфрид Бенн и Эрнст Юнгер, Бодлер и Рембо, Гёлдерлин и Эйхендорф, Рильке и полный корпус сонетов Шекспира – вот лишь некоторые имена писателей, которых успел перевести Владимир Борисович.
Его стихотворение «Памятник», возводящее нас через цепь великих поэтов, от Александра Пушкина до первоисточника – оды Горация «К Мельпомене», написано им было уже в 1977 году и, смеем полагать, не просто из дани классическим образцам.
В музейной рухляди была забыта лира, Забыта Библия среди сожженных книг, А я себе в мой век не сотворил кумира И памятник себе поэтому воздвиг.
Готовый предпочесть изгнанью заточенье, Гонений избежав и не снискав похвал, Уединение и самоотреченье Соблазнам вопреки я смолоду избрал.
И не участвовал я в повседневном торге, Свой голос для других в безвременье храня; Кретьен, Петрарка, Свифт, Бодлер, Верлен, Георге, Новалис, Гёльдерлин прошли через меня.
В готических страстях и в ясности романской В смиренье рыцарском, в дерзанье малых сих Всемирные крыла культуры христианской - Призвание мое, мой крест, мой русский стих.
Останется заря над мокрыми лугами, Где речка сизая, где мой незримый скит, И церковь дальняя, как звезды над стогами, И множество берез и несколько ракит.
В России жизнь моя - не сон и не обуза, В России красота целее без прикрас; Неуловимая целительница Муза, Воскресни, воскресив меня в последний час!
Смеем надеяться, что это стихотворение – глубокое прозрение Владимира Микушевича собственной посмертной судьбы. Он, безусловно, превзошёл своё время, выйдя за его пределы, и останется навеки в плеяде лучших деятелей русской культуры.
At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup. Now safely in France with his spouse and three of his children, Kliuchnikov scrolls through Telegram to learn about the devastation happening in his home country. Telegram does offer end-to-end encrypted communications through Secret Chats, but this is not the default setting. Standard conversations use the MTProto method, enabling server-client encryption but with them stored on the server for ease-of-access. This makes using Telegram across multiple devices simple, but also means that the regular Telegram chats you’re having with folks are not as secure as you may believe. I want a secure messaging app, should I use Telegram? But because group chats and the channel features are not end-to-end encrypted, Galperin said user privacy is potentially under threat.
from de
