Виктор Филинков, осужденный по террористчиескому делу “Сети”, делится честным и резким взглядом на тюремный опыт и анархизм без попыток приукрасить реальность
ИДЕОЛОГИЯ И ОТСИДКА Когда я садился в тюрьму, я уже был анархистом, сидел анархистом и освободился тоже анархистом. Почему в основном говорили об антифашистах во время судебного процесса? Это, в первую очередь, момент восприятия. То есть, кто такие антифашисты, людям на воле еще может быть ясно. Анархист — это вообще какой-то дикий зверь, публично не встречающийся, а если и знаком, то только с негативной коннотацией.
Мое мировоззрение меня поддерживало. В принципе, не считаю, что сидеть в тюрьме — это что-то сверхъестественное. Как говорил один мой знакомый: «Это нормально сидеть в тюрьме. Ну, посидишь пять лет, книжку напишешь». Опять же, сидеть по политическим убеждениям психологически легче, нежели чем сидеть за продажу наркотиков.
Хотя очевидно, что я проиграл. Но мусора тоже пососали, конечно. Я относился ненормально к своим действиям в плане безопасности, потому что они не были адекватны. Не надо было мне в Россию возвращаться: слежка, сообщения о пытках в Пензе. Но я был тупым - надо брать ответственность.
И очень много ошибок мы допускали в нашей среде. Никто же ничего не умеет, в отличие от всяких разных государственных служб: ни обучения, ни подготовки. Как бы кто что понял, тот понял. Кто чего не понял — ну, подставил себя, подставил других. Что с этим делать? Нет ответа: умирать, сидеть, бежать, страдать, короче — крепиться, как говорят в тюрьме.
ДОСУДЕБНОЕ СОГЛАШЕНИЕ Я не думал о досудебке в контексте общественной пользы или о том, что я не иду на досудебку ради общественной пользы. Потому что спустя несколько месяцев мы вот все втроем пообщались — я, Игорь Шишкин и Юлий Бояршинов — и пришли к выводу, что мы не хотим показать обществу, что суды не работают. Мол, типа, «видящий да увидит, слышащий да услышит». Мы не планировали класть на это свою жизнь. И не видели никакой серьезной общественной пользы в том, если бы мы вдруг начали заявлять: «Нет, это фейк, все фейк, это бредятина».
Была куча доказательств того, что нас пытали, а дело сфабриковано. Ну и вот, мы договорились на то, чтобы втроем идти в сознанку - я был солидарен.
Потом я сам сказал, что так не могу. Я, короче, на лодке плыву в другую сторону, потому что решил, что моя психика поломается от этого. То есть, исключительно о себе и своем психическом здоровье заботился. Сейчас считаю, что все правильно сделал.
КНИЖНАЯ ПОДМОГА Сейчас не могу ничего вспомнить, что именно меня в психологическом плане поддержало. Но книги давали пищу для мозга. Но мозг не напитался - нормально разговаривать до сих пор не научился. Могу оправдываться тем, что в одиночках много просидел.
Нравился Толстой, Дэвид Гребер. Я читаю очень медленно, потому что тупой. Больше читал учебную литературу - по математике.
Я человек, который не планировал получать высшее образование. Позапрошлым летом я прочитал книгу в переводе на русский Лон Бин Цао, автор Thinking in Data Science. После прочтения решил, что имеет смысл получить степень бакалавра в Data Science.
ЛАГЕРНЫЙ ОПЫТ Последние месяцы я выступал посредником между администрацией колонии и арестантской массой. Авторитетные подкатывали, пытаясь сделать меня, так сказать, отвечающим за зэков перед мусорами, за швейное производство.
Я от этого уходил. И всю дорогу мои психологические барьеры, чтобы не скатиться, не заиметь много власти над зэками, — мои идеи меня ограничивали. А так, конечно, я мог бы пойти дальше, так сказать. Я анархист, мне такого в принципе не надо. Но ходить там, договариваться, решать — я считаю, что это было очень полезно. Очень много зэков мне было благодарны.
Виктор Филинков, осужденный по террористчиескому делу “Сети”, делится честным и резким взглядом на тюремный опыт и анархизм без попыток приукрасить реальность
ИДЕОЛОГИЯ И ОТСИДКА Когда я садился в тюрьму, я уже был анархистом, сидел анархистом и освободился тоже анархистом. Почему в основном говорили об антифашистах во время судебного процесса? Это, в первую очередь, момент восприятия. То есть, кто такие антифашисты, людям на воле еще может быть ясно. Анархист — это вообще какой-то дикий зверь, публично не встречающийся, а если и знаком, то только с негативной коннотацией.
Мое мировоззрение меня поддерживало. В принципе, не считаю, что сидеть в тюрьме — это что-то сверхъестественное. Как говорил один мой знакомый: «Это нормально сидеть в тюрьме. Ну, посидишь пять лет, книжку напишешь». Опять же, сидеть по политическим убеждениям психологически легче, нежели чем сидеть за продажу наркотиков.
Хотя очевидно, что я проиграл. Но мусора тоже пососали, конечно. Я относился ненормально к своим действиям в плане безопасности, потому что они не были адекватны. Не надо было мне в Россию возвращаться: слежка, сообщения о пытках в Пензе. Но я был тупым - надо брать ответственность.
И очень много ошибок мы допускали в нашей среде. Никто же ничего не умеет, в отличие от всяких разных государственных служб: ни обучения, ни подготовки. Как бы кто что понял, тот понял. Кто чего не понял — ну, подставил себя, подставил других. Что с этим делать? Нет ответа: умирать, сидеть, бежать, страдать, короче — крепиться, как говорят в тюрьме.
ДОСУДЕБНОЕ СОГЛАШЕНИЕ Я не думал о досудебке в контексте общественной пользы или о том, что я не иду на досудебку ради общественной пользы. Потому что спустя несколько месяцев мы вот все втроем пообщались — я, Игорь Шишкин и Юлий Бояршинов — и пришли к выводу, что мы не хотим показать обществу, что суды не работают. Мол, типа, «видящий да увидит, слышащий да услышит». Мы не планировали класть на это свою жизнь. И не видели никакой серьезной общественной пользы в том, если бы мы вдруг начали заявлять: «Нет, это фейк, все фейк, это бредятина».
Была куча доказательств того, что нас пытали, а дело сфабриковано. Ну и вот, мы договорились на то, чтобы втроем идти в сознанку - я был солидарен.
Потом я сам сказал, что так не могу. Я, короче, на лодке плыву в другую сторону, потому что решил, что моя психика поломается от этого. То есть, исключительно о себе и своем психическом здоровье заботился. Сейчас считаю, что все правильно сделал.
КНИЖНАЯ ПОДМОГА Сейчас не могу ничего вспомнить, что именно меня в психологическом плане поддержало. Но книги давали пищу для мозга. Но мозг не напитался - нормально разговаривать до сих пор не научился. Могу оправдываться тем, что в одиночках много просидел.
Нравился Толстой, Дэвид Гребер. Я читаю очень медленно, потому что тупой. Больше читал учебную литературу - по математике.
Я человек, который не планировал получать высшее образование. Позапрошлым летом я прочитал книгу в переводе на русский Лон Бин Цао, автор Thinking in Data Science. После прочтения решил, что имеет смысл получить степень бакалавра в Data Science.
ЛАГЕРНЫЙ ОПЫТ Последние месяцы я выступал посредником между администрацией колонии и арестантской массой. Авторитетные подкатывали, пытаясь сделать меня, так сказать, отвечающим за зэков перед мусорами, за швейное производство.
Я от этого уходил. И всю дорогу мои психологические барьеры, чтобы не скатиться, не заиметь много власти над зэками, — мои идеи меня ограничивали. А так, конечно, я мог бы пойти дальше, так сказать. Я анархист, мне такого в принципе не надо. Но ходить там, договариваться, решать — я считаю, что это было очень полезно. Очень много зэков мне было благодарны.
BY Публичные призывы
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. But the Ukraine Crisis Media Center's Tsekhanovska points out that communications are often down in zones most affected by the war, making this sort of cross-referencing a luxury many cannot afford. In the past, it was noticed that through bulk SMSes, investors were induced to invest in or purchase the stocks of certain listed companies. Stocks closed in the red Friday as investors weighed upbeat remarks from Russian President Vladimir Putin about diplomatic discussions with Ukraine against a weaker-than-expected print on U.S. consumer sentiment. Pavel Durov, a billionaire who embraces an all-black wardrobe and is often compared to the character Neo from "the Matrix," funds Telegram through his personal wealth and debt financing. And despite being one of the world's most popular tech companies, Telegram reportedly has only about 30 employees who defer to Durov for most major decisions about the platform.
from de
