ЛЕКЦИИ и КОНФЕРЕНЦИИ
Я очень хотел бы поблагодарить коллег за возможность делиться опытом и знаниями в рамках лекций и публичных выступлений.
***
Прежде всего хочу выразить признательность Елене Возмищевой, Юлии Поцелуевой и всем коллегам ЦСИ «Музейный опыт» за приглашение выступить в рамках практической части лаборатории «Чьи голоса звучать в музее?» с темой «Партиципация в работе с трудным наследием в музее».
На встрече с коллегами в формате воркшопа мы рассмотрели, какие партиципаторные подходы и методы помогают музеям работать с историческими событиями и артефактами, которые вызывают сложные эмоции и дискуссии. Мы говорили о том, почему именно партиципация становится тем инструментом, который помогает нам переосмыслять историю и работать с памятью и историческими травмами, а также как партиципация влияет на возникновение доверия и взаимопонимания между музеем и аудиторией.
***
Не менее важным стало для меня участие во встрече на тему «Подходы к репрезентации этнической идентичности в музейной экспозиции и выставочных проектах» совместно с удмурсткой художницей и писательницей Дарали Лели. Всегда рад слушать Дарали!
***
Также очень хочу поблагодарить Надежду Пантюлину, которая собрала и отмодерировала прекрасный круглый стол «Документирование личного: научная практика и публичная репрезентация, границы и бережность» в рамках Междисциплинарной конференции «Биографическая коллизия: теория, метод и нарратив», организованной Московской высшей школой социальных и экономических наук. Совместно с Расулом Абдулхаликовым, Настей Индриковой, Алимой Бисеновой, Сергеем Абашиным, Дмитрием Рогозиным и многими другими экспертами мы обсуждали вопросы профессиональной этики и нарушения границ.
Я очень хотел бы поблагодарить коллег за возможность делиться опытом и знаниями в рамках лекций и публичных выступлений.
***
Прежде всего хочу выразить признательность Елене Возмищевой, Юлии Поцелуевой и всем коллегам ЦСИ «Музейный опыт» за приглашение выступить в рамках практической части лаборатории «Чьи голоса звучать в музее?» с темой «Партиципация в работе с трудным наследием в музее».
На встрече с коллегами в формате воркшопа мы рассмотрели, какие партиципаторные подходы и методы помогают музеям работать с историческими событиями и артефактами, которые вызывают сложные эмоции и дискуссии. Мы говорили о том, почему именно партиципация становится тем инструментом, который помогает нам переосмыслять историю и работать с памятью и историческими травмами, а также как партиципация влияет на возникновение доверия и взаимопонимания между музеем и аудиторией.
***
Не менее важным стало для меня участие во встрече на тему «Подходы к репрезентации этнической идентичности в музейной экспозиции и выставочных проектах» совместно с удмурсткой художницей и писательницей Дарали Лели. Всегда рад слушать Дарали!
***
Также очень хочу поблагодарить Надежду Пантюлину, которая собрала и отмодерировала прекрасный круглый стол «Документирование личного: научная практика и публичная репрезентация, границы и бережность» в рамках Междисциплинарной конференции «Биографическая коллизия: теория, метод и нарратив», организованной Московской высшей школой социальных и экономических наук. Совместно с Расулом Абдулхаликовым, Настей Индриковой, Алимой Бисеновой, Сергеем Абашиным, Дмитрием Рогозиным и многими другими экспертами мы обсуждали вопросы профессиональной этики и нарушения границ.
ДЕНИС БЕРЧИ | зияющие отсутствия и мемораты: как показать невидимое и зафиксировать память о трудном наследии, когда не осталось его материальных следов?
В своих работах художница Денис Берчи ставит под сомнение доминирующие исторические нарративы. В фокусе ее практики — колониальное наследие Швейцарии и разоблачение мифа о швейцарском нейтралитете. Ее метод — выявление и репрезентация того, что подавлено, скрыто, невидимо и исключено из мемориальной политики и официальной репрезентации прошлого.
Центральное место в творчестве Берчи занимает ландшафт, который сам по себе содержит реликты трагического прошлого и истории, вписанные в него: художница выявляет потенциал пространства, места и вещей как немых свидетелей — и дает им голос.
Мы встретились с Денис, чтобы поговорить о ее художественной практике и диссертационном исследовании, которое находится на стадии завершения и посвящено наследию швейцарских плантаций, связанных с населенным пунктом Гельвеция в Бразилии.
#примеры #швейцария
https://telegra.ph/ziyayushchie-pustoty-11-08
В своих работах художница Денис Берчи ставит под сомнение доминирующие исторические нарративы. В фокусе ее практики — колониальное наследие Швейцарии и разоблачение мифа о швейцарском нейтралитете. Ее метод — выявление и репрезентация того, что подавлено, скрыто, невидимо и исключено из мемориальной политики и официальной репрезентации прошлого.
Центральное место в творчестве Берчи занимает ландшафт, который сам по себе содержит реликты трагического прошлого и истории, вписанные в него: художница выявляет потенциал пространства, места и вещей как немых свидетелей — и дает им голос.
Мы встретились с Денис, чтобы поговорить о ее художественной практике и диссертационном исследовании, которое находится на стадии завершения и посвящено наследию швейцарских плантаций, связанных с населенным пунктом Гельвеция в Бразилии.
#примеры #швейцария
https://telegra.ph/ziyayushchie-pustoty-11-08
Telegraph
Денис Берчи: зияющие отсутствия и мемораты
В настоящий момент художница и исследовательница Денис Берчи завершает диссертацию, посвященную истории Гельвеции (Helvecia), небольшой деревни в штате Баия (Bahia) на северо-востоке Бразилии. Она расположена на месте, где некогда находились две плантации…
УРИЕЛЬ ОРЛОВ | Theatrum Botanicum: растения как свидетельства трудного наследия
Художник Уриель Орлов работает с деревьями, цветами, травами и семенами как свидетельствами трудного наследия, памятниками определенным событиям и терапевтическими агентами. В одних случаях он показывает ботаническое культивирование как средство угнетения и дискриминации, а в других, наоборот, как инструмент сопротивления.
Мы встретились с Уриелем, чтобы поговорить о методологии его работы: о «ботаническом национализме», «цветочной дипломатии», колониальной классификации и таксономии, биоразведке (то есть открытии и коммерциализации биологических и растительных ресурсов), биопиратстве (коммерческой эксплуатации генетического материала и введения ограничений на его будущее использование, например, посредством патентования), экорасизме (экологическом насилии и расистской экологической политике) и индигенном знании.
В различных работах художника растения и пейзажи рассматриваются не просто как фон, на котором происходят исторические и политические события, а как средство применения и реализации колониального насилия.
#примеры #швейцария
https://telegra.ph/Uriel-Orlou-11-08
Художник Уриель Орлов работает с деревьями, цветами, травами и семенами как свидетельствами трудного наследия, памятниками определенным событиям и терапевтическими агентами. В одних случаях он показывает ботаническое культивирование как средство угнетения и дискриминации, а в других, наоборот, как инструмент сопротивления.
Мы встретились с Уриелем, чтобы поговорить о методологии его работы: о «ботаническом национализме», «цветочной дипломатии», колониальной классификации и таксономии, биоразведке (то есть открытии и коммерциализации биологических и растительных ресурсов), биопиратстве (коммерческой эксплуатации генетического материала и введения ограничений на его будущее использование, например, посредством патентования), экорасизме (экологическом насилии и расистской экологической политике) и индигенном знании.
В различных работах художника растения и пейзажи рассматриваются не просто как фон, на котором происходят исторические и политические события, а как средство применения и реализации колониального насилия.
#примеры #швейцария
https://telegra.ph/Uriel-Orlou-11-08
Telegraph
Уриель Орлов: растения как свидетельства трудного наследия
Американский ботаник Лютер Бёрбанк, известный своими наблюдениями за растениями, в 1921 году написал книгу под названием «Как тренировать растения, чтобы они работали на людей». Он считал, что они — обучаемые организмы, которые могут быть оптимизированы и…
АРХИТЕКТУРА ГУЛАГА | Difficult Built Heritage / трудное построенное наследие
Франческа Ланц и Елена Монтанари в статье* 2022 года вводят понятие Difficult Built Heritage (Трудное построенное наследие) — это понятие делает акцент на «фактическом или потенциальном вкладе физических и материальных особенностей трудного наследия в определении его спорного характера».
Трудное построенное наследие включает в себя здания и архитектурные комплексы, элементы дизайна и искусственной среды, которые могут быть связаны со сложным прошлым, болезненными историями и воспоминаниями.
В коллективной памяти и воображении форма трудного построенного наследия, его архитектурный дизайн вызывают воспоминания о его прежнем использовании, выступая в качестве эмоционального триггера. Это здания, которые были намеренно задуманы и спроектированы для выполнения спорных функций, а также архитектурные комплексы, прямо или косвенно связанные с травмирующими событиями, насилием, сегрегацией, угнетением или злоупотреблением в истории их использования. Речь идет, например, о тюрьмах, лагерях, психиатрических лечебницах, военной инфраструктуре, школах-интернатах для коренных сообществ, зданиях, представляющих спорные идеологии и режимы, связанные с колониализмом, рабством, заключением, наблюдением и контролем, торговлей людьми, тяжелым трудом и т. д.
Их история затрудняет их повторное использование и адаптацию под новое функциональное назначение без глубокого изменения их структуры, пространства и планировки. Такие серьезные преобразования в структуре зданий могут быть даже не возможны в случае внесения их в списки наследия и наделения охранным статусом.
Когда речь идет о трудном построенном наследии, вопросы архитектурного проектирования и сохранения переплетаются с вопросами увековечения, репрезентации и передачи сложных историй и воспоминаний, предполагающих политическое измерение (независимо от того, признается оно или нет), а также ответственность в отношении аутентичности и этики репрезентации.
Музеефикация подобного рода зданий становится деликатным процессом, сложность которого выходит за рамки исключительно архитектурно-проектировочных соображений, так как требует раскрытия и репрезентации трудного наследия.
*Francesca Lanz and Elena Montanari. Designing Interactions: On the Use of Digital Technologies in the Musealisation of Difficult Built Heritage // Emerging Technologies and Museums: Mediating Difficult Heritage. New York, Oxford: Berghahn, 2022.
***
Мы предлагаем ознакомиться с главой «Архитектура ГУЛАГа» из книги Дмитрия Хмельницкого «Архитектура госбезопасности» (2023), посвященной градостроительным аспектам инфраструктуры ГУЛАГа.
Автор утверждает, что ничего подобного феномену «архитектура госбезопасности» и «архитектура ГУЛАГа» история человечества не знала. Эти грандиозные градостроительные и архитектурные задачи органы решали с помощью собственных проектных бюро и архитекторов – заключенных и вольнонаемных.
При каждом крупном лагерном центре существовали архитектурные конторы, проектировавшие все объекты ГУЛАГа. В поселках при лагерях иногда появлялись неожиданные индивидуальные здания, которые не могли быть построены в обычных советских городах по цензурным причинам.
#рекомендации
Франческа Ланц и Елена Монтанари в статье* 2022 года вводят понятие Difficult Built Heritage (Трудное построенное наследие) — это понятие делает акцент на «фактическом или потенциальном вкладе физических и материальных особенностей трудного наследия в определении его спорного характера».
Трудное построенное наследие включает в себя здания и архитектурные комплексы, элементы дизайна и искусственной среды, которые могут быть связаны со сложным прошлым, болезненными историями и воспоминаниями.
В коллективной памяти и воображении форма трудного построенного наследия, его архитектурный дизайн вызывают воспоминания о его прежнем использовании, выступая в качестве эмоционального триггера. Это здания, которые были намеренно задуманы и спроектированы для выполнения спорных функций, а также архитектурные комплексы, прямо или косвенно связанные с травмирующими событиями, насилием, сегрегацией, угнетением или злоупотреблением в истории их использования. Речь идет, например, о тюрьмах, лагерях, психиатрических лечебницах, военной инфраструктуре, школах-интернатах для коренных сообществ, зданиях, представляющих спорные идеологии и режимы, связанные с колониализмом, рабством, заключением, наблюдением и контролем, торговлей людьми, тяжелым трудом и т. д.
Их история затрудняет их повторное использование и адаптацию под новое функциональное назначение без глубокого изменения их структуры, пространства и планировки. Такие серьезные преобразования в структуре зданий могут быть даже не возможны в случае внесения их в списки наследия и наделения охранным статусом.
Когда речь идет о трудном построенном наследии, вопросы архитектурного проектирования и сохранения переплетаются с вопросами увековечения, репрезентации и передачи сложных историй и воспоминаний, предполагающих политическое измерение (независимо от того, признается оно или нет), а также ответственность в отношении аутентичности и этики репрезентации.
Музеефикация подобного рода зданий становится деликатным процессом, сложность которого выходит за рамки исключительно архитектурно-проектировочных соображений, так как требует раскрытия и репрезентации трудного наследия.
*Francesca Lanz and Elena Montanari. Designing Interactions: On the Use of Digital Technologies in the Musealisation of Difficult Built Heritage // Emerging Technologies and Museums: Mediating Difficult Heritage. New York, Oxford: Berghahn, 2022.
***
Мы предлагаем ознакомиться с главой «Архитектура ГУЛАГа» из книги Дмитрия Хмельницкого «Архитектура госбезопасности» (2023), посвященной градостроительным аспектам инфраструктуры ГУЛАГа.
Автор утверждает, что ничего подобного феномену «архитектура госбезопасности» и «архитектура ГУЛАГа» история человечества не знала. Эти грандиозные градостроительные и архитектурные задачи органы решали с помощью собственных проектных бюро и архитекторов – заключенных и вольнонаемных.
При каждом крупном лагерном центре существовали архитектурные конторы, проектировавшие все объекты ГУЛАГа. В поселках при лагерях иногда появлялись неожиданные индивидуальные здания, которые не могли быть построены в обычных советских городах по цензурным причинам.
#рекомендации
www.academia.edu
АРХИТЕКТУРА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ
Русский текст книги, опубликованной по-немецки под названием "Bauten der sowjetischen und russischen Staatssicherheit. Straflager, Wohnhäuser und Verwaltungsgebäude". Dmitrij Chmelnizki, Berlin, DOM Publishers - 2023
«МЫ БЫЛИ ТАК ДАЛЕКО» | травма школ-интернатов и практики исцеления
Выставочный проект «Мы были так далеко» — это пример партисипаторной мобильной экспозиции, работающий с контекстом культурной травмы инуитов, связанной с нахождением в системе школ-интернатов. Инуитов (как и представителей других индигенных сообществ Канады), имеющих подобный опыт, официально именуют Выжившими: они подвергались психологическому, физическому и сексуализированному насилию. Многие погибли в результате антисанитарных условий, голода и заболеваний.
Этот материал, во многом основанный на текстах куратора выставки, позволит нам проследить логику проектирования экспозиции: как формулировка проблемы и целевой аудитории определяет выбор различных решений — от экспозиционного дизайна до языка этикетажа. Как выстроить систему доверия, поддержки и заботы не только для участников проекта, поделившихся травматическими воспоминаниями, но и для посетителей? Задача такого рода не столь очевидна в европейской традиции музейного проектирования.
К сожалению, я не смогу сопроводить материал фотографиями экспозиции, так как организаторы установили запрет на съемку, чтобы сохранить за участниками проекта контроль над своей репрезентацией и авторские права. Тем не менее, в интернете можно найти фотографии низкого разрешения. Я также делюсь в материале каталогом проекта и методическими пособиями. Текст сопровождается официальными архивными изображениями школ-интернатов для коренных народов в Северной Америке. О проблематичности этих фотографий мы также скажем в материале.
#примеры #музеи
https://telegra.ph/My-byli-tak-daleko-11-09
Выставочный проект «Мы были так далеко» — это пример партисипаторной мобильной экспозиции, работающий с контекстом культурной травмы инуитов, связанной с нахождением в системе школ-интернатов. Инуитов (как и представителей других индигенных сообществ Канады), имеющих подобный опыт, официально именуют Выжившими: они подвергались психологическому, физическому и сексуализированному насилию. Многие погибли в результате антисанитарных условий, голода и заболеваний.
Этот материал, во многом основанный на текстах куратора выставки, позволит нам проследить логику проектирования экспозиции: как формулировка проблемы и целевой аудитории определяет выбор различных решений — от экспозиционного дизайна до языка этикетажа. Как выстроить систему доверия, поддержки и заботы не только для участников проекта, поделившихся травматическими воспоминаниями, но и для посетителей? Задача такого рода не столь очевидна в европейской традиции музейного проектирования.
К сожалению, я не смогу сопроводить материал фотографиями экспозиции, так как организаторы установили запрет на съемку, чтобы сохранить за участниками проекта контроль над своей репрезентацией и авторские права. Тем не менее, в интернете можно найти фотографии низкого разрешения. Я также делюсь в материале каталогом проекта и методическими пособиями. Текст сопровождается официальными архивными изображениями школ-интернатов для коренных народов в Северной Америке. О проблематичности этих фотографий мы также скажем в материале.
#примеры #музеи
https://telegra.ph/My-byli-tak-daleko-11-09
Telegraph
«Мы были так далеко»: травма школ-интернатов и практики исцеления
Контекст. Создание системы школ-интернатов Эпоха школ-интернатов (1831–1996) является травмирующей и скрытой частью канадской истории, на которую правительство и общественность начали обращать внимание и признавать сравнительно недавно. Выставки «Мы были…
ШКОЛЫ-ИНТЕРНАТЫ В СССР и РОССИИ
В отличии от Канады, Аляски и скандинавских стран, в России тема интернатского школьного обучения коренных детей Севера широкого общественного резонанса пока не получала. Хотя есть, что обсужать: вспомогательные школы советского времени – это болезненная тема для многих жителей по всему Северу России.
В сегодняшнем списке рекомендаций — три материала, которые могут дать общее представление об истории и современном состоянии вопроса.
1. Воспоминания коренных жителей — выпускников национальной и вспомогательной школ-интернатов в Ловозере, собранные Лукасом Аллеманном. Материалы являются свидетельством событий с 1960-х по 1980-е годы.
Проживание в школах-интернатах, имевших прозвище «дебилки», в первую очередь разрушало структуру повседневности кочевников и межпоколенческую передачу индигенного знания, языка, материальной и духовной культуры, часто являлось предельно травматичным опытом для детей. Так, в школе-интернате в Ловозере, где обучались преимущественно дети саамов и коми-ижемцев, были распространены такие практики унижений, как раздевание до гола, обривание детей, запрет на общение на родном языке, а также принудительное помещение в психиатрическую больницу.
***
«Мне обидно, почему, почему моя мать не могла защитить меня. [плачет] От такого произвола»...
«Представляешь, лето, да вот, хочется бегать, гулять, а тебя разденут до гола, и лежишь в постели неделю-две... Сколько парней они изуродовали. У меня поэтому брат в армию не попал. Они же их отправляли в Апатиты, в психбольницу на два, на три месяца и лечили там, видать, психотропными лекарствами».
2. «Ямальский эксперимент: как сделать школу для кочевников».
Материал Елены Лярской дает возможность получить представление об опыте детей, исходя из их точки зрения и перспективы.
***
«Вместо привычных рыбы и мяса это были сладкие молочные каши, в супе почему-то плавали какие-то тряпочки (это были листья капусты). Детям не давали ножей, которыми они привыкли свободно управляться с малолетства, отбирали и заставляли обходиться без них, как будто они дикари.
Если ты всю жизнь спал на полу, то кровать кажется очень высокой и спать на ней страшно, к ней нужно привыкать — собственно говоря, мы ведь наших маленьких детей приучаем спать на кровати. Если в тундре у тебя была удобная и теплая одежда, в которой не больно падать в снег и снег никуда не забивается, нельзя потерять шапку или варежки, потому что они пришиты намертво, то тут тебя переодевают в холодную и неудобную интернатскую одежду с пуговицами (пуговицы нужно научиться застегивать: это техника тела, которой дети не владеют)...
Согласно ненецкой традиции, дети не должны называть имена своих родителей: это невежливо, взрослого человека не называют по имени . А учителя спрашивают: «Как зовут твою маму, как зовут твоего папу?». И в ответ получают неожиданное для себя молчание».
3. Документальный фильм Никиты Сутырина «Адаптация» (2015, 26 минут).
В 1996 году в городе Советском в Республике Коми была создана санаторная школа-интернат №1 для детей оленеводов, затем переехавшая в Воргашор. Она стала первым в Республике заполярным специализированным интернатом для детей тундровиков. Не смотря на наличие двух общеразвивающих программ дополнительного образования для сохранения традиций ненецкого народа и преподавания ненецкого языка, детей обучают непонятному для них литературному ненецкому языку, а не его диалектным формам, носителями которых они являются; питание состоит из нехарактерного для ненецких детей рациона. Риторика официальных телевизионных каналов Республики поддерживает цивилизаторскую оптику и представления об отсталости оленеводов, артикулируя, что у детей теперь есть выбор: «продолжить дело предков в тундре или строить свою жизнь в городе по правилам и со всеми благами современного общества».
Хотя патерналистское отношение в фильме проявляется в текстах титров, тем не менее, он позволяет получить представление о том, как функционирует школа-интернат в настоящее время.
#рекомендации
В отличии от Канады, Аляски и скандинавских стран, в России тема интернатского школьного обучения коренных детей Севера широкого общественного резонанса пока не получала. Хотя есть, что обсужать: вспомогательные школы советского времени – это болезненная тема для многих жителей по всему Северу России.
В сегодняшнем списке рекомендаций — три материала, которые могут дать общее представление об истории и современном состоянии вопроса.
1. Воспоминания коренных жителей — выпускников национальной и вспомогательной школ-интернатов в Ловозере, собранные Лукасом Аллеманном. Материалы являются свидетельством событий с 1960-х по 1980-е годы.
Проживание в школах-интернатах, имевших прозвище «дебилки», в первую очередь разрушало структуру повседневности кочевников и межпоколенческую передачу индигенного знания, языка, материальной и духовной культуры, часто являлось предельно травматичным опытом для детей. Так, в школе-интернате в Ловозере, где обучались преимущественно дети саамов и коми-ижемцев, были распространены такие практики унижений, как раздевание до гола, обривание детей, запрет на общение на родном языке, а также принудительное помещение в психиатрическую больницу.
***
«Мне обидно, почему, почему моя мать не могла защитить меня. [плачет] От такого произвола»...
«Представляешь, лето, да вот, хочется бегать, гулять, а тебя разденут до гола, и лежишь в постели неделю-две... Сколько парней они изуродовали. У меня поэтому брат в армию не попал. Они же их отправляли в Апатиты, в психбольницу на два, на три месяца и лечили там, видать, психотропными лекарствами».
2. «Ямальский эксперимент: как сделать школу для кочевников».
Материал Елены Лярской дает возможность получить представление об опыте детей, исходя из их точки зрения и перспективы.
***
«Вместо привычных рыбы и мяса это были сладкие молочные каши, в супе почему-то плавали какие-то тряпочки (это были листья капусты). Детям не давали ножей, которыми они привыкли свободно управляться с малолетства, отбирали и заставляли обходиться без них, как будто они дикари.
Если ты всю жизнь спал на полу, то кровать кажется очень высокой и спать на ней страшно, к ней нужно привыкать — собственно говоря, мы ведь наших маленьких детей приучаем спать на кровати. Если в тундре у тебя была удобная и теплая одежда, в которой не больно падать в снег и снег никуда не забивается, нельзя потерять шапку или варежки, потому что они пришиты намертво, то тут тебя переодевают в холодную и неудобную интернатскую одежду с пуговицами (пуговицы нужно научиться застегивать: это техника тела, которой дети не владеют)...
Согласно ненецкой традиции, дети не должны называть имена своих родителей: это невежливо, взрослого человека не называют по имени . А учителя спрашивают: «Как зовут твою маму, как зовут твоего папу?». И в ответ получают неожиданное для себя молчание».
3. Документальный фильм Никиты Сутырина «Адаптация» (2015, 26 минут).
В 1996 году в городе Советском в Республике Коми была создана санаторная школа-интернат №1 для детей оленеводов, затем переехавшая в Воргашор. Она стала первым в Республике заполярным специализированным интернатом для детей тундровиков. Не смотря на наличие двух общеразвивающих программ дополнительного образования для сохранения традиций ненецкого народа и преподавания ненецкого языка, детей обучают непонятному для них литературному ненецкому языку, а не его диалектным формам, носителями которых они являются; питание состоит из нехарактерного для ненецких детей рациона. Риторика официальных телевизионных каналов Республики поддерживает цивилизаторскую оптику и представления об отсталости оленеводов, артикулируя, что у детей теперь есть выбор: «продолжить дело предков в тундре или строить свою жизнь в городе по правилам и со всеми благами современного общества».
Хотя патерналистское отношение в фильме проявляется в текстах титров, тем не менее, он позволяет получить представление о том, как функционирует школа-интернат в настоящее время.
#рекомендации
ТРУДНОЕ НАСЛЕДИЕ | термины, понятия и категории
Я очень признателен коллегам за поддержку нашего канала.
Это небольшой материал о том, какие термины, понятия и категории, раскрывающие и нюансирующие отдельные аспекты трудного наследия, существуют в современной херитологии:
- непроговариваемое наследие (unspoken heritage),
- замалчиваемое наследие (silenced heritage),
- нежеланное наследие (undesirable heritage),
- неудобное наследие (awkward heritage),
- токсичное наследие (toxic heritage),
- темное наследие (dark heritage),
- негативное наследие (negative heritage),
- спорное наследие (controversal heritage),
- оспариваемое наследие (contested heritage),
- амбивалентное наследие (ambivalent heritage),
- полемическое наследие (polemic heritage),
- диссонантное наследие (dissonant heritage),
- чувствительное наследие (sensitive heritage) и др.
https://www.group-telegram.com/contemporaryartbbe/603
Я очень признателен коллегам за поддержку нашего канала.
Это небольшой материал о том, какие термины, понятия и категории, раскрывающие и нюансирующие отдельные аспекты трудного наследия, существуют в современной херитологии:
- непроговариваемое наследие (unspoken heritage),
- замалчиваемое наследие (silenced heritage),
- нежеланное наследие (undesirable heritage),
- неудобное наследие (awkward heritage),
- токсичное наследие (toxic heritage),
- темное наследие (dark heritage),
- негативное наследие (negative heritage),
- спорное наследие (controversal heritage),
- оспариваемое наследие (contested heritage),
- амбивалентное наследие (ambivalent heritage),
- полемическое наследие (polemic heritage),
- диссонантное наследие (dissonant heritage),
- чувствительное наследие (sensitive heritage) и др.
https://www.group-telegram.com/contemporaryartbbe/603
Telegram
BBE: современное искусство
Новый материал в журнале школы — статья куратора Антона Вальковского о разных подходах к изучению трудного наследия.
Как прошлое влияет на ландшафт настоящего? Какую роль может сыграть искусство в проработке травм? И почему нюансировка смыслов так важна…
Как прошлое влияет на ландшафт настоящего? Какую роль может сыграть искусство в проработке травм? И почему нюансировка смыслов так важна…
КАНАЛУ — 1 ГОД!
Сегодня у нашего канала небольшой праздник — исполняется ровно год с момента публикации первого поста. За это время нас стало аж 1008!
Я хочу выразить большую благодарность всем и каждому — за то, что остаетесь со мной, читаете, ставите реакции и комментируете публикации. Это придает сил продолжать дальше 🙏🏽
Сегодня у нашего канала небольшой праздник — исполняется ровно год с момента публикации первого поста. За это время нас стало аж 1008!
Я хочу выразить большую благодарность всем и каждому — за то, что остаетесь со мной, читаете, ставите реакции и комментируете публикации. Это придает сил продолжать дальше 🙏🏽
ЭТНОГРАФИЧЕСКИЕ КОЛЛЕКЦИИ (1) | провенансные исследования и взаимодействие с сообществами происхождения
Проекты, которые в последние несколько лет реализуют швейцарские этнографические музеи, выглядят невероятно смелыми и саморефлексивными: они критически пересматривают собственные коллекции, делают видимым и проблематизируют сомнительный провенанс; активно взаимодействуют с сообществами происхождения для переизобретения способов репрезентации музейных объектов и переопределения собственных миссий и стратегий работы. Эти проекты воплощают самые передовые тенденции музейного дела.
В материале, разделенном на две части, мы постарались описать некоторые из кураторских подходов в работе 5 швейцарских музеев: Бернского исторического музея; цюрихского Музея Ритберг; Этнографического музея университета Цюриха; Музея культур Базеля и Этнографического музея Женевы.
В первой части материала мы поговорим о проектах Бернского исторического музея, связанных с переосмыслением постоянной этнографической экспозиции. Это переосмысление в итоге привело к демонтажу и переэкспозиции выставки, которые еще не завершены.
Мы встретились с Самуэлем Бахманном, специалистом музея в области исследований происхождения, чтобы поговорить об экспериментальной платформе BHM LAB, методологии изучения провенанса и его репрезентации в основной экспозиции, а также о взаимодействии с представителями сообществ происхождения до и во время переэкспозиции залов.
#музеи #швейцария
https://telegra.ph/EHtnograficheskie-muzei-11-10
Проекты, которые в последние несколько лет реализуют швейцарские этнографические музеи, выглядят невероятно смелыми и саморефлексивными: они критически пересматривают собственные коллекции, делают видимым и проблематизируют сомнительный провенанс; активно взаимодействуют с сообществами происхождения для переизобретения способов репрезентации музейных объектов и переопределения собственных миссий и стратегий работы. Эти проекты воплощают самые передовые тенденции музейного дела.
В материале, разделенном на две части, мы постарались описать некоторые из кураторских подходов в работе 5 швейцарских музеев: Бернского исторического музея; цюрихского Музея Ритберг; Этнографического музея университета Цюриха; Музея культур Базеля и Этнографического музея Женевы.
В первой части материала мы поговорим о проектах Бернского исторического музея, связанных с переосмыслением постоянной этнографической экспозиции. Это переосмысление в итоге привело к демонтажу и переэкспозиции выставки, которые еще не завершены.
Мы встретились с Самуэлем Бахманном, специалистом музея в области исследований происхождения, чтобы поговорить об экспериментальной платформе BHM LAB, методологии изучения провенанса и его репрезентации в основной экспозиции, а также о взаимодействии с представителями сообществ происхождения до и во время переэкспозиции залов.
#музеи #швейцария
https://telegra.ph/EHtnograficheskie-muzei-11-10
Telegraph
Этнографические коллекции (1): музей и деколониальные практики
Контекст В швейцарской традиции сложилось разделение на этнографические и исторические музеи и коллекции. С недавних пор эти коллекции сливаются, а музеи переименовываются в «музеи культур». Классическая европейская этнография XIX-начала XX вв. отказывала…
ЭТНОГРАФИЧЕСКИЕ КОЛЛЕКЦИИ (2) | ревизия провенанса и взаимодействие с сообществами происхождения
Во второй части материала, посвященного описанию кураторских подходов в работе 5 швейцарских музеев, мы поговорим о:
- Цюрихском Музее Ритберг, который инициирует предельно честный и откровенный разговор о происхождении предметов из собрания музея, предлагая новые инструменты прозрачности и деколонизации собственных коллекций;
- Этнографическом музее университета Цюриха и Музее культур Базеля, которые выстраивают тесное взаимодействие с сообществами происхождения;
- Этнографическом музее Женевы, который все больше артикулирует наличие в экспозиции «чувствительных объектов», а также способствует их реституции.
#музеи #швейцария
https://telegra.ph/EHtnograficheskie-muzei-2-11-10
Во второй части материала, посвященного описанию кураторских подходов в работе 5 швейцарских музеев, мы поговорим о:
- Цюрихском Музее Ритберг, который инициирует предельно честный и откровенный разговор о происхождении предметов из собрания музея, предлагая новые инструменты прозрачности и деколонизации собственных коллекций;
- Этнографическом музее университета Цюриха и Музее культур Базеля, которые выстраивают тесное взаимодействие с сообществами происхождения;
- Этнографическом музее Женевы, который все больше артикулирует наличие в экспозиции «чувствительных объектов», а также способствует их реституции.
#музеи #швейцария
https://telegra.ph/EHtnograficheskie-muzei-2-11-10
Telegraph
Этнографические коллекции (2): ревизия провенанса и взаимодействие с сообществами происхождения
Музей Ритберг: Ревизия провенанса Арт дилер из Цюриха Эмиль Сторрер был спекулянтом. Когда в позапрошлом веке в Кот-д'Ивуаре целые деревни меняли веру в пользу христианства, святыни традиционной веры выбрасывались на помойку. Католические миссионеры, деятельностью…
САША ХЬЮБЕР | де- и переименования в деколониальных практиках
Этот материал посвящен проектам художницы Саши Хьюбер, связанным с «Комитетом Демонтажа Агассиса». Проекты, реализуемые на протяжении многих лет, преследуют одну цель — переименовать топонимы, географические и геологические объекты, названые в честь Луи Агассиса, всемирно известного гляциолога, ихтиолога, натуралиста и — одного из самых влиятельных расистов XIX века.
Мы встретились с Сашей Хьюбер, чтобы поговорить о коммеморативных практиках и рудиментах колониализма в окружающей среде, ее методе «репаративных интервенций» и об истории этого фундаментального проекта, соединяющего большое количество географических точек — от Швейцарии до Канады и Новой Зеландии, а также содержащего множество неожиданных сюжетных поворотов и открытий, достойных отдельной монографии. Публикация, собственно, вышла в конце прошлого года под названием «Sasha Huber: You Name It».
#примеры #швейцария
https://telegra.ph/Sasha-Hyuber-11-09
Этот материал посвящен проектам художницы Саши Хьюбер, связанным с «Комитетом Демонтажа Агассиса». Проекты, реализуемые на протяжении многих лет, преследуют одну цель — переименовать топонимы, географические и геологические объекты, названые в честь Луи Агассиса, всемирно известного гляциолога, ихтиолога, натуралиста и — одного из самых влиятельных расистов XIX века.
Мы встретились с Сашей Хьюбер, чтобы поговорить о коммеморативных практиках и рудиментах колониализма в окружающей среде, ее методе «репаративных интервенций» и об истории этого фундаментального проекта, соединяющего большое количество географических точек — от Швейцарии до Канады и Новой Зеландии, а также содержащего множество неожиданных сюжетных поворотов и открытий, достойных отдельной монографии. Публикация, собственно, вышла в конце прошлого года под названием «Sasha Huber: You Name It».
#примеры #швейцария
https://telegra.ph/Sasha-Hyuber-11-09
Telegraph
Саша Хьюбер: де- и переименования в деколониальных практиках
В 2005 году Саша Хьюбер прочитал книгу Ханса Фесслера «Reise in Schwarz-Weiss: Schweizer Ortstermine in Sachen Sklaverei» (2005), которая посвящена участию в трансатлантической работорговле швейцарских банков и предприятий, получавших прибыль от системы плантаций…
ДИССОНАНТНОЕ НАСЛЕДИЕ | менеджмент прошлого как ресурс
Практически в каждой научной работе на английском (и многих других) языке, посвященной трудному наследию, нам обязательно встретиться хотя бы краткое упоминание одной и той же книги – монографии Дж. Е. Танбриджа и Гр. Дж. Эшворта «Диссонантное наследие: Управление прошлым как ресурс в конфликте» 1996 года.
Этот текст занимает особое (и почетное) место в историографии трудного наследия по нескольким причинам. Во-первых, это первая большая работа, целиком посвященная проблеме сложного прошлого в Heritage Studies. Во-вторых, в ней авторы (также впервые) вводят и обосновывают отдельное понятие для такого наследия. Они предлагают называть его «диссонантным». В-третьих, авторитет, научная репутация авторов, объем и качество собранного ими материала сделали эту книгу по настоящему популярной и влиятельной в академических и музейных кругах.
К сожалению, на русский язык это исследование (также как и многие другие труды Дж. Е. Танбриджа, Гр. Дж. Эшворта и их коллег-соавторов) не переводилось и практически не известны российским исследователям и практикам. Исключением являются точечные упоминания работы и предложенного в ней понятия «диссонантное наследие» в немногочисленных статьях о трудном наследии, опубликованных за последние 6-7 лет.
В новом материале Анастасии Сериковой, представляющим собой обстоятельный и скрупулезный обзор публикации, мы хотим исправить эту ситуацию и подробно остановиться на этой важной для Difficult Heritage Studies монографии: контексте ее появления, авторах, содержании и ключевых идеях.
Материал снабжен иллюстрациями памятных мест, которые являются предметом анализа авторов.
#книги #рекомендации
https://telegra.ph/Dissonantnoe-nasledie-02-14
Практически в каждой научной работе на английском (и многих других) языке, посвященной трудному наследию, нам обязательно встретиться хотя бы краткое упоминание одной и той же книги – монографии Дж. Е. Танбриджа и Гр. Дж. Эшворта «Диссонантное наследие: Управление прошлым как ресурс в конфликте» 1996 года.
Этот текст занимает особое (и почетное) место в историографии трудного наследия по нескольким причинам. Во-первых, это первая большая работа, целиком посвященная проблеме сложного прошлого в Heritage Studies. Во-вторых, в ней авторы (также впервые) вводят и обосновывают отдельное понятие для такого наследия. Они предлагают называть его «диссонантным». В-третьих, авторитет, научная репутация авторов, объем и качество собранного ими материала сделали эту книгу по настоящему популярной и влиятельной в академических и музейных кругах.
К сожалению, на русский язык это исследование (также как и многие другие труды Дж. Е. Танбриджа, Гр. Дж. Эшворта и их коллег-соавторов) не переводилось и практически не известны российским исследователям и практикам. Исключением являются точечные упоминания работы и предложенного в ней понятия «диссонантное наследие» в немногочисленных статьях о трудном наследии, опубликованных за последние 6-7 лет.
В новом материале Анастасии Сериковой, представляющим собой обстоятельный и скрупулезный обзор публикации, мы хотим исправить эту ситуацию и подробно остановиться на этой важной для Difficult Heritage Studies монографии: контексте ее появления, авторах, содержании и ключевых идеях.
Материал снабжен иллюстрациями памятных мест, которые являются предметом анализа авторов.
#книги #рекомендации
https://telegra.ph/Dissonantnoe-nasledie-02-14
Telegraph
Диссонантное наследие: менеджмент прошлого как ресурс
Контекст Идея трудного наследия возникла на несколько десятилетий раньше появления самого понятия. Первыми шагами к этому стала «вторая музейная революция» (конец 1960-х – начало 1970-х гг.) как ответ на кризис культуры и музеев того периода [Ананьев, 2018];…
СПОНТАННЫЕ СООБЩЕСТВА | выставки в осажденном городе
В годы войны в Югославии в 1992-1995 гг. поврежденные и заброшенные здания Сараево воплощали образы тоски и утраты. На протяжении всей войны эти места разрушения становились пространствами проведения художественных интервенций и выставок, спонтанных собраний, воспроизводства сопричастности и сообщества.
Этот материал посвящен социальным функциям выставок в осажденном городе, их способности быть инструментом осмысления и переживания текущего момента трагедии, а также катализаторами взаимодействия, обмена, диалога и взаимной поддержки.
#сюжеты
https://telegra.ph/SARAEVO-vystavki-vo-vremya-vojny-02-13
В годы войны в Югославии в 1992-1995 гг. поврежденные и заброшенные здания Сараево воплощали образы тоски и утраты. На протяжении всей войны эти места разрушения становились пространствами проведения художественных интервенций и выставок, спонтанных собраний, воспроизводства сопричастности и сообщества.
Этот материал посвящен социальным функциям выставок в осажденном городе, их способности быть инструментом осмысления и переживания текущего момента трагедии, а также катализаторами взаимодействия, обмена, диалога и взаимной поддержки.
#сюжеты
https://telegra.ph/SARAEVO-vystavki-vo-vremya-vojny-02-13
Telegraph
Спонтанные сообщества: выставки в осажденном городе
В буклете «Сараево: Путеводитель по выживанию» Суада Капича и Мирослава Прстоевича, написанном в Сараево в период с апреля 1992 года по апрель 1993 года во время осады и выпущенном в Загребе в 1993 году, дается ироничное описание того, что потенциальный турист…
ИСКУССТВО И ПРИМИРЕНИЕ
Этот материал посвящен общим методологическим принципам теории и практики применения искусства в процессах миротворчества.
Материал не преследует цели создать исчерпывающее и даже систематизированное описание — эта тема, которая требует многолетнего исследования. В этой статье мы скорее укажем на общую проблематику пост-конфликтного искусства; сформулируем промежуточные выводы и советы для проектантов и авторов, которые планируют заниматься практиками примирения; а также дадим ссылки на публикации, с которыми можно познакомиться детальнее.
Текст был инспирирован встречей и разговором с Дагмар Райхерт, руководителем швейцарской некоммерческой организации artasfoundation, а также знакомством с материалами на сайте организации. Дополнительно мы опираемся на опыт многолетнего британского проекта «Искусство и примирение: Конфликт, культура и коммуникация» («Art & Reconciliation: Conflict, Culture and Community»).
#сюжеты #рекомендации #швейцария
https://telegra.ph/Iskusstvo-i-primirenie-02-13
Этот материал посвящен общим методологическим принципам теории и практики применения искусства в процессах миротворчества.
Материал не преследует цели создать исчерпывающее и даже систематизированное описание — эта тема, которая требует многолетнего исследования. В этой статье мы скорее укажем на общую проблематику пост-конфликтного искусства; сформулируем промежуточные выводы и советы для проектантов и авторов, которые планируют заниматься практиками примирения; а также дадим ссылки на публикации, с которыми можно познакомиться детальнее.
Текст был инспирирован встречей и разговором с Дагмар Райхерт, руководителем швейцарской некоммерческой организации artasfoundation, а также знакомством с материалами на сайте организации. Дополнительно мы опираемся на опыт многолетнего британского проекта «Искусство и примирение: Конфликт, культура и коммуникация» («Art & Reconciliation: Conflict, Culture and Community»).
#сюжеты #рекомендации #швейцария
https://telegra.ph/Iskusstvo-i-primirenie-02-13
Telegraph
Искусство и примирение
Термины «peacebuilding» / «peacemaking» (для перевода которого мы будем использовать синонимы «миротворчество», «миростроительство», «построение мира», «писбилдинг») и «reconciliation» («примирение») часто используются как синонимы. Мы трактуем «peacebuilding»…
«НИКТО НЕ СЛУШАЕТ» | технологии VR в работе с трудным наследием
Дигитальные инновации ускорили внедрение цифровых технологий в музеях. Совсем недавно появились новейшие инструменты, такие как дополненная реальность (AR) и виртуальная реальность (VR), которые расширяют физические и виртуальные границы работы с наследием.
Доказанная эффективность их способности вызывать эмоции и сочувствие делают их неожиданным, продуктивным, — но при этом, в некоторых аспектах, проблематичным, — средством работы с трудным наследием в и за пределами стен музея. Анализу этой проблематики со стороны академического сообщества посвящен вышедший в 2022 году сборник статей «Новые технологии и музеи: Медиация трудного наследия»*.
В этом материале на примере проекта «Никто не слушает», посвященного геноциду езидов, мы поговорим о пересечении VR, музея и сложного прошлого; поразмышляем о потенциале новых технологий в области медиализации культурной травмы и дигитализации утраченного архитектурного наследия; а также выразим опасения о возможных последствиях применения технологий VR в случае отсутствия понимания профессиональных задач в области коммеморативного проектирования.
*Emerging Technologies and Museums: Mediating Difficult Heritage. Edited by Theopisti Stylianou-Lambert, Alexandra Bounia, and Antigone Heraclidou. New York, Oxford: Berghahn, 2022.
#примеры #музеи
https://telegra.ph/Nikto-ne-slushaet-02-13
Дигитальные инновации ускорили внедрение цифровых технологий в музеях. Совсем недавно появились новейшие инструменты, такие как дополненная реальность (AR) и виртуальная реальность (VR), которые расширяют физические и виртуальные границы работы с наследием.
Доказанная эффективность их способности вызывать эмоции и сочувствие делают их неожиданным, продуктивным, — но при этом, в некоторых аспектах, проблематичным, — средством работы с трудным наследием в и за пределами стен музея. Анализу этой проблематики со стороны академического сообщества посвящен вышедший в 2022 году сборник статей «Новые технологии и музеи: Медиация трудного наследия»*.
В этом материале на примере проекта «Никто не слушает», посвященного геноциду езидов, мы поговорим о пересечении VR, музея и сложного прошлого; поразмышляем о потенциале новых технологий в области медиализации культурной травмы и дигитализации утраченного архитектурного наследия; а также выразим опасения о возможных последствиях применения технологий VR в случае отсутствия понимания профессиональных задач в области коммеморативного проектирования.
*Emerging Technologies and Museums: Mediating Difficult Heritage. Edited by Theopisti Stylianou-Lambert, Alexandra Bounia, and Antigone Heraclidou. New York, Oxford: Berghahn, 2022.
#примеры #музеи
https://telegra.ph/Nikto-ne-slushaet-02-13
Telegraph
«Никто не слушает»: технологии VR в работе с трудным наследием
Музеи, VR и AR Некоторые музеи интегрируют в свои проекты виртуальную реальность, путешествия во времени и пространстве. Многие из историй, событий и взаимодействий, опосредованных виртуальной реальностью, невозможно воспроизвести в физической реальности…
ТАТЕР/РОМАНИ И РОМА (1) | трудное наследие национальных меньшинств в Норвегии
В первой части материала мы расскажем о сложном прошлом национальных меньшинств татер/романи и рома в Норвегии: ассимиляции, принудительной стерилизации, поселении в трудовые лагеря, запрете на использование лошадей и принуждении к оседлости, лишении гражданства, высылке из страны и запрете на въезд, ставшем причиной жертв во время Параимос (геноцида рома), современном антицыганизме и джипсифобии.
История татер/романи и рома является важным контекстом для понимания сути и задач выставочных проектов, анализу которых будет посвящена вторая часть материала.
#сюжеты
https://telegra.ph/Taterromani-i-roma-02-13
В первой части материала мы расскажем о сложном прошлом национальных меньшинств татер/романи и рома в Норвегии: ассимиляции, принудительной стерилизации, поселении в трудовые лагеря, запрете на использование лошадей и принуждении к оседлости, лишении гражданства, высылке из страны и запрете на въезд, ставшем причиной жертв во время Параимос (геноцида рома), современном антицыганизме и джипсифобии.
История татер/романи и рома является важным контекстом для понимания сути и задач выставочных проектов, анализу которых будет посвящена вторая часть материала.
#сюжеты
https://telegra.ph/Taterromani-i-roma-02-13
Telegraph
Татер/романи и рома: трудное наследие национальных меньшинств в Норвегии
В этой статье мы будем использовать вместо общепринятого и спорного термина «цыгане» ряд других терминов. В настоящее время термин считается во многом устаревшим и предвзятым. Это связано не только с тем, что это экзоэтноним (название этноса, данное другими…
ТАТЕР/РОМАНИ И РОМА (2): «ХОРОШАЯ ДОРОГА» | партиципация в работе с национальным меньшинствами в Норвегии
Во второй части материала мы поговорим о двух экспозициях, посвященным двум этническим меньшинствам Норвегии — рома и татер/романи.
Речь пойдет о выставочном проекте «Norvegiska Romá – Norske sigøynere» / «Норвежские рома — Норвежские цыгане», реализованном в 2014-2016 гг. в Interkulturelt Museum (IKM), отделе Музея Осло. А также о постоянной экспозиции «Latjo Drom» / «Хорошая дорога» в Музее Гломдаль, которая является результатом постоянного сотрудничества между татер/романи и культурной институцией. Не смотря на сложную историю обеих групп в Норвегии, мы поговорим о том, почему они отказываются в репрезентации своей идентичности от фокуса на культурной травме.
В анализе обеих выставок мы сделаем акцент на вовлечении и соучастии меньшинства в проектирование и реализацию экспозиции; на механизмах и сложности построения доверия, предшествовавшего вовлечению; на праве людей и сообществ на контроль собственной репрезентации.
Мы также рекомендуем вам обратить внимание на то, как музеи переопределяют/формируют свои стратегии развития: Миссию (Mission), Позицию (Position), Видение (Vision), Обязательства (Commitments) и Ценности (Values) — программные компоненты, которые должны быть сформулированы у каждой культурной и художественной институции.
Отдельно мы скажем об изменениях государственной культурной политики Норвегии в отношении меньшинств; о признании ценностей инклюзивности и многообразия на государственном уровне; а также об идеях национальной памяти как общего пространства памятей отдельных сообществ.
#примеры #музеи
https://telegra.ph/Horoshaya-doroga-02-13
Во второй части материала мы поговорим о двух экспозициях, посвященным двум этническим меньшинствам Норвегии — рома и татер/романи.
Речь пойдет о выставочном проекте «Norvegiska Romá – Norske sigøynere» / «Норвежские рома — Норвежские цыгане», реализованном в 2014-2016 гг. в Interkulturelt Museum (IKM), отделе Музея Осло. А также о постоянной экспозиции «Latjo Drom» / «Хорошая дорога» в Музее Гломдаль, которая является результатом постоянного сотрудничества между татер/романи и культурной институцией. Не смотря на сложную историю обеих групп в Норвегии, мы поговорим о том, почему они отказываются в репрезентации своей идентичности от фокуса на культурной травме.
В анализе обеих выставок мы сделаем акцент на вовлечении и соучастии меньшинства в проектирование и реализацию экспозиции; на механизмах и сложности построения доверия, предшествовавшего вовлечению; на праве людей и сообществ на контроль собственной репрезентации.
Мы также рекомендуем вам обратить внимание на то, как музеи переопределяют/формируют свои стратегии развития: Миссию (Mission), Позицию (Position), Видение (Vision), Обязательства (Commitments) и Ценности (Values) — программные компоненты, которые должны быть сформулированы у каждой культурной и художественной институции.
Отдельно мы скажем об изменениях государственной культурной политики Норвегии в отношении меньшинств; о признании ценностей инклюзивности и многообразия на государственном уровне; а также об идеях национальной памяти как общего пространства памятей отдельных сообществ.
#примеры #музеи
https://telegra.ph/Horoshaya-doroga-02-13
Telegraph
«Хорошая дорога»: партиципация в работе с национальным меньшинствами в Норвегии
Выставка «Norvegiska Romá – Norske sigøynere» / «Норвежские рома — Норвежские цыгане» прошла в 2014-2016 гг. Interkulturelt Museum (IKM), отделе Музея Осло1. Фотодокументация выставки доступна тут. Благодаря многолетнему сотрудничеству между Музеем Осло и…
#ACADEMIA | Центр антропологических исследований музеев и наследия (CARMAH)
Мы рады представить вам новую рубрику от уже постоянного автора канала - исследовательницы Анастасии Сериковой. В этой рубрике она будет делиться рассказом об академических, исследовательских, научных организациях и проектах, связанных с тематикой и проблематикой трудного наследия.
В первом материале представлен обзор Анастасии, дающий представление о работе Центра антропологических исследований музеев и наследия | Center for Anthropological Research on Museums and Heritage (CARMAH) в Берлине, их текущих и уже завершенных проектах, а также о возможностях, связанных с работой Центра.
Центр антропологических исследований музеев и наследия был основан Шерон Макдональд в 2015 году как часть ее профессорского гранта и должности в Гумбольдт-Университете.
Деятельность Центра направлена на углубление понимания динамики развития и потенциала музеев и наследия в современном мире через выявление и анализ значимых социальных, культурных и политических вызовов, с которыми сегодня сталкиваются музеи и наследие. Для этого Центр изучает то, как музеи и наследие формируют и влияют на культурное разнообразие, развитие гражданских прав, свобод и знаний, медиа и материальную культуру.
Исследователи Центра опираются на антропологический подход, устоявшиеся — прежде всего этнографические — методы, а также разрабатывают инновационные методологические приемы.
https://telegra.ph/Centr-antropologicheskih-issledovanij-02-15
Мы рады представить вам новую рубрику от уже постоянного автора канала - исследовательницы Анастасии Сериковой. В этой рубрике она будет делиться рассказом об академических, исследовательских, научных организациях и проектах, связанных с тематикой и проблематикой трудного наследия.
В первом материале представлен обзор Анастасии, дающий представление о работе Центра антропологических исследований музеев и наследия | Center for Anthropological Research on Museums and Heritage (CARMAH) в Берлине, их текущих и уже завершенных проектах, а также о возможностях, связанных с работой Центра.
Центр антропологических исследований музеев и наследия был основан Шерон Макдональд в 2015 году как часть ее профессорского гранта и должности в Гумбольдт-Университете.
Деятельность Центра направлена на углубление понимания динамики развития и потенциала музеев и наследия в современном мире через выявление и анализ значимых социальных, культурных и политических вызовов, с которыми сегодня сталкиваются музеи и наследие. Для этого Центр изучает то, как музеи и наследие формируют и влияют на культурное разнообразие, развитие гражданских прав, свобод и знаний, медиа и материальную культуру.
Исследователи Центра опираются на антропологический подход, устоявшиеся — прежде всего этнографические — методы, а также разрабатывают инновационные методологические приемы.
https://telegra.ph/Centr-antropologicheskih-issledovanij-02-15
Telegraph
Центр антропологических исследований музеев и наследия (CARMAH)
Центр антропологических исследований музеев и наследия | Center for Anthropological Research on Museums and Heritage (CARMAH) Центр антропологических исследований музеев и наследия (далее Центр) был основан Шерон Макдональд (о ее книге мы рассказывали здесь)…
САМИЯ ХЕННИ | «Пустыни не пусты»: ядерное наследие, токсичный колониализм и метафоры пустоты
13 февраля 1960 года французские военные взорвали первую из семнадцати атомных бомб в алжирской Сахаре. Сразу после этого генерал Шарль де Голль, тогдашний президент Пятой французской республики, сделал публичное заявление: «Ура Франции! Сегодня утром она стала более сильной и гордой. От всей души благодарю вас и тех, кто добился для нее этого великолепного успеха». Таким образом, Франция вошла в эксклюзивный клуб стран, обладающих ядерным оружием, став четвертой после США, СССР и Соединенного Королевства.
***
В начале этого года вышла книга историка архитектуры Самии Хенни «Колониальная токсичность: репетиция французской радиоактивной архитектуры и ландшафт в Сахаре»*. В ней собраны почти шестьсот страниц материалов, документирующих жестокую историю французской программы создания ядерной бомбы в алжирской пустыне и связанной с ней архитектурой.
Двумя годами ранее — в конце 2022 года — вышел сборник статей под редакцией Самии «Пустыни не пусты»**. В ней она и приглашенные ею авторы — ученые, архитекторы, специалисты в области теории и истории архитектуры, сравнительного литературоведения, фотографы, киноведы и кураторы — рассматривают проблематику мест, традиционно воспринимаемых как необитаемые, в связи с колониальными процессами освоения, эксплуатации, экстрактивизма и загрязнения.
Коллективное воображение наделяет засушливые земли «режимом пустоты». Подобные топографические фантазии, не имеющие ничего общего с реальностью, стали причиной трагических последствий для номадических и полуномадических сообществ, традиционно проживающих на севере Африки. В общем-то, пустынными для агентов колонизации оказываются не только пустыни, но и территории арктической зоны. Анализу российского контекста на материале Карелии в сборнике посвящена статья Аллы Вронской. Тексты других авторов рассматривают контексты Египта (Менна Агха), США (Даника Купер), Палестины (Ариелла Аиша Азулай), Бразилии (Пауло Таварес), Синьцзян-Уйгурского автономного района (XqSu), Саудовской Аравии (Далал Мусаед Алсайер), Антарктики (Тимоти Хайде) и др.
***
В этой статье, основанной на материалах исследовательницы, мы, кроме обзора ее публикаций, уделим особое внимание ее выставочному проекту «Перформатируя колониальную токсичность» (Амстердам, 8 октября 2023 - 14 января 2024). Самия не только ученый, документирующий контекст ядерных испытаний для установления истины и справедливости, но и куратор, конвертирующий результаты своих исследований в экспозиционные форматы.
* Colonial Toxicity: Rehearsing French Radioactive Architecture and Landscape in the Sahara. Publishhed by If I Can't Dance and Framer Framed, Amsterdam; edition fink, Zurich, 2024.
** Deserts Are Not Empty. Edited by Samia Henni. New York: Columbia Books on Architecture and the City, 2022.
#рекомендации #примеры
https://telegra.ph/Samiya-Henni-03-06
13 февраля 1960 года французские военные взорвали первую из семнадцати атомных бомб в алжирской Сахаре. Сразу после этого генерал Шарль де Голль, тогдашний президент Пятой французской республики, сделал публичное заявление: «Ура Франции! Сегодня утром она стала более сильной и гордой. От всей души благодарю вас и тех, кто добился для нее этого великолепного успеха». Таким образом, Франция вошла в эксклюзивный клуб стран, обладающих ядерным оружием, став четвертой после США, СССР и Соединенного Королевства.
***
В начале этого года вышла книга историка архитектуры Самии Хенни «Колониальная токсичность: репетиция французской радиоактивной архитектуры и ландшафт в Сахаре»*. В ней собраны почти шестьсот страниц материалов, документирующих жестокую историю французской программы создания ядерной бомбы в алжирской пустыне и связанной с ней архитектурой.
Двумя годами ранее — в конце 2022 года — вышел сборник статей под редакцией Самии «Пустыни не пусты»**. В ней она и приглашенные ею авторы — ученые, архитекторы, специалисты в области теории и истории архитектуры, сравнительного литературоведения, фотографы, киноведы и кураторы — рассматривают проблематику мест, традиционно воспринимаемых как необитаемые, в связи с колониальными процессами освоения, эксплуатации, экстрактивизма и загрязнения.
Коллективное воображение наделяет засушливые земли «режимом пустоты». Подобные топографические фантазии, не имеющие ничего общего с реальностью, стали причиной трагических последствий для номадических и полуномадических сообществ, традиционно проживающих на севере Африки. В общем-то, пустынными для агентов колонизации оказываются не только пустыни, но и территории арктической зоны. Анализу российского контекста на материале Карелии в сборнике посвящена статья Аллы Вронской. Тексты других авторов рассматривают контексты Египта (Менна Агха), США (Даника Купер), Палестины (Ариелла Аиша Азулай), Бразилии (Пауло Таварес), Синьцзян-Уйгурского автономного района (XqSu), Саудовской Аравии (Далал Мусаед Алсайер), Антарктики (Тимоти Хайде) и др.
***
В этой статье, основанной на материалах исследовательницы, мы, кроме обзора ее публикаций, уделим особое внимание ее выставочному проекту «Перформатируя колониальную токсичность» (Амстердам, 8 октября 2023 - 14 января 2024). Самия не только ученый, документирующий контекст ядерных испытаний для установления истины и справедливости, но и куратор, конвертирующий результаты своих исследований в экспозиционные форматы.
* Colonial Toxicity: Rehearsing French Radioactive Architecture and Landscape in the Sahara. Publishhed by If I Can't Dance and Framer Framed, Amsterdam; edition fink, Zurich, 2024.
** Deserts Are Not Empty. Edited by Samia Henni. New York: Columbia Books on Architecture and the City, 2022.
#рекомендации #примеры
https://telegra.ph/Samiya-Henni-03-06
Telegraph
Самия Хенни «Пустыни не пусты»: ядерное наследие, токсичный колониализм и метафоры пустоты
Самая распространенная идея о пустыне включает в себя представление о ее «пустынности», что «в пустыне нет жизни» или что «в пустыне вообще ничего нет». Эта вводящая в заблуждение концептуализация послужила оправданием для трансформаций, манипуляций и разрушения…
ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С АТОМНОЙ МЕЧТОЙ | подкаст и материалы проекта «Атом»
В сегодняшнем списке рекомендаций — продукты нового проекта «Атом» исследовательской артели «Поле».
Проект состоит из:
🟢 Подкаста «Что случилось с атомной мечтой». Драматургически он начинается с историй о советском ядерном энтузиазме 1950-х годов: от использования мирного атома в повседневности (обувных магазинах и измерениях густоты меха) до песен Аллы Пугачевой. Ближе к концу фокус смещается от технологического оптимизма к разговору о трагических последствиях «атомной мечты» — о том, как атом становится причиной страхов, тревожности и человеческих трагедий. Истории дополняются экспедицией авторов подкаста в бывшую советскую ядерную колонию Мардай в Восточной Монголии. Исследователи «Поля» встретились с теми, кто после крушения Советского Союза был вынужден покинуть ставшее родным место. Я бы выделил 5 выпуск, посвященный медиализации и осмыслению ядерного наследия: здесь вы услышите рассказ Елены Возмищевой о проекте «Сунгуль: Повесть о прошлом» и Анны Шустиковой о ее художественной практике.
🟢 Отдельно на сайте можно познакомиться с документацией поездки в Мардай: фотографиями (включая материалы из личных архивов), видео и текстами.
🟢 В поддерживающем подкаст лектории «Полынь» вы можете послушать лекции:
* Галина Орлова «Критическая масса утопии».
Архитекторы атомного века предчувствовали термояд на океанической воде, конструировали искусственные сердца с ядерной батарейкой, рассчитывали звездолеты на атомной тяге, увеличивали пищевую биомассу с помощью высоких излучений, надеялись излечить неизлечимое. В лекции говорится о том, как и почему это произошло, затрагивая энергетический нерв коммунистического строительства и социализм изотопов, программу использования ядерных взрывов в мирных целях и строительство атомоградов.
* Даце Дзеновска «Атом и пустота».
Какие сложности для исследователя пустоты оставляет ядерное наследие? Трудности доступа в архивы и закрытые города, радиационный фон и опасность физического нахождения в поле. Существуют различные группы, которые взаимодействуют с ядерной пустотой (например, знаменитые сталкеры). Чему нас может научить вглядывание в пустоту? Можно ли найти созидательные пространства в пустоте?
* Михаил Пискунов «Атомные академики» 🔜
Атомные проекты в США, а затем в СССР и в других странах требовали огромных средств и множества лучших умов. В силу сложности работы ученых и инженеров государство не могло непосредственно контролировать, что именно происходило в Лос-Аламосе или Озёрске. Со временем появляется целая группа «атомных академиков», людей которые должны были иметь дело с тайнами атомного ядра, примирять конфликты высоких умов в своих лабораториях и ориентироваться в хитросплетениях государственной политики. Лекция посвящена этим людям и тому, как они изменили облик современной науки.
* Роман Хандожко «Официальная наука, неофициальные мысли» 🔜
В условиях диктата официального марксизма и научного атеизма, советские НИИ ядерной тематики парадоксальным образом становились зонами создания и распространения альтернативных философских систем и эзотерических практик: идей кибернетического социализма, русского космизма и восточных психопрактик. Роман рассказывает, почему партийно-идеологическое воспитание давало сбой в закрытых сообществах физиков-ядерщиков, как в них проникал самиздат и рождались собственные интеллектуальные проекты на стыках философии и естественно-научного знания.
* Сергей Мохов «Спутник, бомба, ледокол и... лекарство от рака» 🔜
Свои успехи в атомном проекте советская наука пыталась применять и в медицине - в том числе, строила аппараты для лечения и диагностики рака. Однако о достижениях в сфере онкологии известно достаточно мало. Как связана большая наука физика и большая наука онкология?
🟢 Также не пропустите подборку советской музыки об атоме от Кристины Сарханянц. И материал антрополога Святослава Костенко о том, как физики переживали Чернобыльскую трагедию и обосновывали для себя важность дальнейшей работы.
🟢 Следите за новостями проекта в телеграм-канале.
#рекомендации
В сегодняшнем списке рекомендаций — продукты нового проекта «Атом» исследовательской артели «Поле».
Проект состоит из:
🟢 Подкаста «Что случилось с атомной мечтой». Драматургически он начинается с историй о советском ядерном энтузиазме 1950-х годов: от использования мирного атома в повседневности (обувных магазинах и измерениях густоты меха) до песен Аллы Пугачевой. Ближе к концу фокус смещается от технологического оптимизма к разговору о трагических последствиях «атомной мечты» — о том, как атом становится причиной страхов, тревожности и человеческих трагедий. Истории дополняются экспедицией авторов подкаста в бывшую советскую ядерную колонию Мардай в Восточной Монголии. Исследователи «Поля» встретились с теми, кто после крушения Советского Союза был вынужден покинуть ставшее родным место. Я бы выделил 5 выпуск, посвященный медиализации и осмыслению ядерного наследия: здесь вы услышите рассказ Елены Возмищевой о проекте «Сунгуль: Повесть о прошлом» и Анны Шустиковой о ее художественной практике.
🟢 Отдельно на сайте можно познакомиться с документацией поездки в Мардай: фотографиями (включая материалы из личных архивов), видео и текстами.
🟢 В поддерживающем подкаст лектории «Полынь» вы можете послушать лекции:
* Галина Орлова «Критическая масса утопии».
Архитекторы атомного века предчувствовали термояд на океанической воде, конструировали искусственные сердца с ядерной батарейкой, рассчитывали звездолеты на атомной тяге, увеличивали пищевую биомассу с помощью высоких излучений, надеялись излечить неизлечимое. В лекции говорится о том, как и почему это произошло, затрагивая энергетический нерв коммунистического строительства и социализм изотопов, программу использования ядерных взрывов в мирных целях и строительство атомоградов.
* Даце Дзеновска «Атом и пустота».
Какие сложности для исследователя пустоты оставляет ядерное наследие? Трудности доступа в архивы и закрытые города, радиационный фон и опасность физического нахождения в поле. Существуют различные группы, которые взаимодействуют с ядерной пустотой (например, знаменитые сталкеры). Чему нас может научить вглядывание в пустоту? Можно ли найти созидательные пространства в пустоте?
* Михаил Пискунов «Атомные академики» 🔜
Атомные проекты в США, а затем в СССР и в других странах требовали огромных средств и множества лучших умов. В силу сложности работы ученых и инженеров государство не могло непосредственно контролировать, что именно происходило в Лос-Аламосе или Озёрске. Со временем появляется целая группа «атомных академиков», людей которые должны были иметь дело с тайнами атомного ядра, примирять конфликты высоких умов в своих лабораториях и ориентироваться в хитросплетениях государственной политики. Лекция посвящена этим людям и тому, как они изменили облик современной науки.
* Роман Хандожко «Официальная наука, неофициальные мысли» 🔜
В условиях диктата официального марксизма и научного атеизма, советские НИИ ядерной тематики парадоксальным образом становились зонами создания и распространения альтернативных философских систем и эзотерических практик: идей кибернетического социализма, русского космизма и восточных психопрактик. Роман рассказывает, почему партийно-идеологическое воспитание давало сбой в закрытых сообществах физиков-ядерщиков, как в них проникал самиздат и рождались собственные интеллектуальные проекты на стыках философии и естественно-научного знания.
* Сергей Мохов «Спутник, бомба, ледокол и... лекарство от рака» 🔜
Свои успехи в атомном проекте советская наука пыталась применять и в медицине - в том числе, строила аппараты для лечения и диагностики рака. Однако о достижениях в сфере онкологии известно достаточно мало. Как связана большая наука физика и большая наука онкология?
🟢 Также не пропустите подборку советской музыки об атоме от Кристины Сарханянц. И материал антрополога Святослава Костенко о том, как физики переживали Чернобыльскую трагедию и обосновывали для себя важность дальнейшей работы.
🟢 Следите за новостями проекта в телеграм-канале.
#рекомендации