Наш товарищ, краснодарский нацбол Мефодий Мартыненко, сейчас проходит срочную военную службу на территории Армении.
В мирной жизни Мефодий был известен как яркий и талантливый художник, чьи полотна впечатляли своей глубиной и силой эмоций. Но талантливый человек — талантлив во всём! Армия раскрыла в нем новую грань — поэтический дар, который льется из души, словно живой поток вдохновения, отражающий суровую реальность и внутренние переживания.
Наслаждайтесь!
###
Ночи прохладной, робкая изморозь Листья покрыла узорами инея. Раннее утро серенево-синее, В тумане плотно низком укутавшись, Плыло над лесами, лугами и реками.
В час, когда сны блуждают под веками И одеяла с постелью объятия — Теплые, самые, самые мягкие, Но мне одному не спится, проклятому.
Сердца с душой, изучая окраины, Стою и смотрю истукан не прикаяный.
Зыбко-хрупкие и нежно-славные, Бесстрастно прекрасные, простые и странные, Безразмерно объемные, невозможно желанные, Увидеть хочу за седыми туманами Жизни моей ожидания с планами.
###
Двадцать один. Низкий орган. Густой резонанс левых октав. Взгляд в никуда — За дверью жандарм.
Делим устав пополам. Дежурит как я, выбрит как я, Уставший как я и курит как я. У него такой же красный журнал.
Видел его не раз. Весь диалог скупой — Восемь дежурных фраз — Но больше и нет для нас.
Мерцание газовых ламп, От глаз извне — жалюзи. Наш пункт секреты хранит — Как я.
Где-то внутри — Другой. Хочется верить — живой.
Свидетелем этого боль — Смотри.
Знаю сейчас: Каждый из нас хочет домой.
###
Солнца высокого пристальный взгляд, Раскалённого платца строгий квадрат, Нож, автомат, шлем и броня — Круги нарезает уставший отряд.
Удары о землю кипящих сапог, Асфальт и брусчатка, бетон и песок, Мозоль от ремня и ручьи по спине, Подсумок с рожками — тяжёлый вдвойне.
Дыхания юного сбивчивый ритм Отдаёт резкой болью в носу и груди, Бег на износ и слёзы из глаз, Скрежет зубов, беззвучие фраз.
Ещё день, ещё год, ещё вдох, ещё час, Ещё взмах, ещё круг, ещё шаг, ещё раз.
###
Дефицит пространства, необъятность времени, аскетизм убранства и отрыв от племени.
Скука — оптом и в розницу, муштра — частно и массово. Так сталь заливалась в кузницу, так холст заполнялся красками.
###
Раз в душе мыл уши, изливал душу. Внезапно, как гром, потолок хрустнул. Ширма была, а там — за ней: Тридцать мёртвых, сухих голубей, Как триста бессмысленных казарменных дней. На голову семь вёдер сухого помёта. Это были птицы того же полёта. Чистая селитра — готовь чёрный порох. Весёлые стрельбы, гражданка, не скоро.
###
Жизнь моя — овсянка, Не утолить ей голод. А за забором — город Играется огнями. И скупо, из-под крана, Идёт вода морская. Не удалить ей жажды. Я выберусь однажды, И жизнь пойдёт другая. Червём во мне — надежда, Всё вертится, как прежде. Я ощущаю телом, До слёз зудит противно, Стопой, под гипсом белым. И от того обидно, Что город этот видно, Сверкая и мерцая, Играется огнями. А жизнь моя — овсянка, Я разлагаюсь днями.
###
Горное солнце, не обременённое даже маленькой тучкой, горячим, шершавым языком облизывало его и без того измученное болезнью тело, оставляя густую, липкую слюну зноя. Подобно вибрирующей от испарений кромке площади, мысли его тоже потеряли ощутимые границы и точные контуры. Внутри, как и снаружи, царило облегающее марево.
Наш товарищ, краснодарский нацбол Мефодий Мартыненко, сейчас проходит срочную военную службу на территории Армении.
В мирной жизни Мефодий был известен как яркий и талантливый художник, чьи полотна впечатляли своей глубиной и силой эмоций. Но талантливый человек — талантлив во всём! Армия раскрыла в нем новую грань — поэтический дар, который льется из души, словно живой поток вдохновения, отражающий суровую реальность и внутренние переживания.
Наслаждайтесь!
###
Ночи прохладной, робкая изморозь Листья покрыла узорами инея. Раннее утро серенево-синее, В тумане плотно низком укутавшись, Плыло над лесами, лугами и реками.
В час, когда сны блуждают под веками И одеяла с постелью объятия — Теплые, самые, самые мягкие, Но мне одному не спится, проклятому.
Сердца с душой, изучая окраины, Стою и смотрю истукан не прикаяный.
Зыбко-хрупкие и нежно-славные, Бесстрастно прекрасные, простые и странные, Безразмерно объемные, невозможно желанные, Увидеть хочу за седыми туманами Жизни моей ожидания с планами.
###
Двадцать один. Низкий орган. Густой резонанс левых октав. Взгляд в никуда — За дверью жандарм.
Делим устав пополам. Дежурит как я, выбрит как я, Уставший как я и курит как я. У него такой же красный журнал.
Видел его не раз. Весь диалог скупой — Восемь дежурных фраз — Но больше и нет для нас.
Мерцание газовых ламп, От глаз извне — жалюзи. Наш пункт секреты хранит — Как я.
Где-то внутри — Другой. Хочется верить — живой.
Свидетелем этого боль — Смотри.
Знаю сейчас: Каждый из нас хочет домой.
###
Солнца высокого пристальный взгляд, Раскалённого платца строгий квадрат, Нож, автомат, шлем и броня — Круги нарезает уставший отряд.
Удары о землю кипящих сапог, Асфальт и брусчатка, бетон и песок, Мозоль от ремня и ручьи по спине, Подсумок с рожками — тяжёлый вдвойне.
Дыхания юного сбивчивый ритм Отдаёт резкой болью в носу и груди, Бег на износ и слёзы из глаз, Скрежет зубов, беззвучие фраз.
Ещё день, ещё год, ещё вдох, ещё час, Ещё взмах, ещё круг, ещё шаг, ещё раз.
###
Дефицит пространства, необъятность времени, аскетизм убранства и отрыв от племени.
Скука — оптом и в розницу, муштра — частно и массово. Так сталь заливалась в кузницу, так холст заполнялся красками.
###
Раз в душе мыл уши, изливал душу. Внезапно, как гром, потолок хрустнул. Ширма была, а там — за ней: Тридцать мёртвых, сухих голубей, Как триста бессмысленных казарменных дней. На голову семь вёдер сухого помёта. Это были птицы того же полёта. Чистая селитра — готовь чёрный порох. Весёлые стрельбы, гражданка, не скоро.
###
Жизнь моя — овсянка, Не утолить ей голод. А за забором — город Играется огнями. И скупо, из-под крана, Идёт вода морская. Не удалить ей жажды. Я выберусь однажды, И жизнь пойдёт другая. Червём во мне — надежда, Всё вертится, как прежде. Я ощущаю телом, До слёз зудит противно, Стопой, под гипсом белым. И от того обидно, Что город этот видно, Сверкая и мерцая, Играется огнями. А жизнь моя — овсянка, Я разлагаюсь днями.
###
Горное солнце, не обременённое даже маленькой тучкой, горячим, шершавым языком облизывало его и без того измученное болезнью тело, оставляя густую, липкую слюну зноя. Подобно вибрирующей от испарений кромке площади, мысли его тоже потеряли ощутимые границы и точные контуры. Внутри, как и снаружи, царило облегающее марево.
Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. And while money initially moved into stocks in the morning, capital moved out of safe-haven assets. The price of the 10-year Treasury note fell Friday, sending its yield up to 2% from a March closing low of 1.73%. On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. Telegram has gained a reputation as the “secure” communications app in the post-Soviet states, but whenever you make choices about your digital security, it’s important to start by asking yourself, “What exactly am I securing? And who am I securing it from?” These questions should inform your decisions about whether you are using the right tool or platform for your digital security needs. Telegram is certainly not the most secure messaging app on the market right now. Its security model requires users to place a great deal of trust in Telegram’s ability to protect user data. For some users, this may be good enough for now. For others, it may be wiser to move to a different platform for certain kinds of high-risk communications. Telegram does offer end-to-end encrypted communications through Secret Chats, but this is not the default setting. Standard conversations use the MTProto method, enabling server-client encryption but with them stored on the server for ease-of-access. This makes using Telegram across multiple devices simple, but also means that the regular Telegram chats you’re having with folks are not as secure as you may believe.
from us
