Прожитая неделя лежит перед нами, как туша убитого прирученного животного. Как выпестованный и откормленный хозяйскими руками боров. Жалко, но сала, холодца и жаренной картошки со свежей свиной печёнкой хочется больше, да оно и полезней, и нужней для организма.
Семь прошедших дней тишина крадётся по Бордо и люди и птицы уходят от неё. Поэтому здесь, наверное, и нет бродячих псов и дворовых котов. Вместо них снуют хаотично велосипеды.
Мало кто понимает, как движется это то ли онемевшее, то ли обеззвученное пятно. Где оно будет ещё через неделю, месяц, год… Какие хутора, там на Родине не дождутся смеха. Какие и где заводские окраины стихнут, так и не покрывшись графити. Не слышно для мира обрушатся многоэтажки.
ООН взвигнуло от того, что две тысячи лет престолонаследия японским императором может быть только мужчина. Зря им неизвестен мужчина, возомнивший себя богом.
На автобусной остановке тишину, как самолет, переходящий звуковой барьер, разрывает женский голос. Женщина в белом, этакая снегурочка лет пятидесяти пяти, говорит по телефону. Так, обычно, выглядят женщины на постсоветском пространстве после того, как у них пристроены дети, и они принимаются за поиск нового счастья. Эмоциональная, вернее, русская речь, режет тишину транспорта и французских слов.
Когда в общественном пространстве Бордо звучит монолог на русском языке, это не обязательно говорит россиянин. Это может быть и украинец, и кавказец, и азиат, да и вообще кто угодно. В том числе эфиоп.
Подходит автобус, открываются двери с придыханием, с этаким нашим южным донским "Ш", словно дышат, чтобы окно запотело. Я, без всякого там "Madame, allez-y", пропуская вперед в автобус даму в белом, говорю просто по-русски, не растрачивая энергию: — Проходите.
Она, так и не переставая говорить в телефон, проходит. Из глубины салона доносится: — Да не знаю я кто это, это не со мной.
Тишина.
— Ты что, ревнуешь?
Смех. Тишина.
Для французов русская, арабская, любая не французская речь — это тоже тишина.
— Да, откуда я знаю, кто это такой, зашел человек просто в автобус, — встревоженный смех и оправдание.
Через несколько остановок, на барьере Пессак, я выхожу. Двери автобуса дышат мне в спину, набирающие силу оправдания на русском не очень литературном уезжают в своё будущее.
На пересечении улиц стоит, притулённая к углу дома, елка. Остатки золотистой новогодней, ну, в смысле тут, во Франции, Рождественской, фольги, дрожат на зеленых иголках, свисая простудным явлением. Ага, значит где-то тут рядом, возможно что в этом же доме, живут люди, понимающие обсценную лексику на ред ком и могучем, и чтущие традиции выкидывать елки из окна через месяц после нового года…
Прожитая неделя лежит перед нами, как туша убитого прирученного животного. Как выпестованный и откормленный хозяйскими руками боров. Жалко, но сала, холодца и жаренной картошки со свежей свиной печёнкой хочется больше, да оно и полезней, и нужней для организма.
Семь прошедших дней тишина крадётся по Бордо и люди и птицы уходят от неё. Поэтому здесь, наверное, и нет бродячих псов и дворовых котов. Вместо них снуют хаотично велосипеды.
Мало кто понимает, как движется это то ли онемевшее, то ли обеззвученное пятно. Где оно будет ещё через неделю, месяц, год… Какие хутора, там на Родине не дождутся смеха. Какие и где заводские окраины стихнут, так и не покрывшись графити. Не слышно для мира обрушатся многоэтажки.
ООН взвигнуло от того, что две тысячи лет престолонаследия японским императором может быть только мужчина. Зря им неизвестен мужчина, возомнивший себя богом.
На автобусной остановке тишину, как самолет, переходящий звуковой барьер, разрывает женский голос. Женщина в белом, этакая снегурочка лет пятидесяти пяти, говорит по телефону. Так, обычно, выглядят женщины на постсоветском пространстве после того, как у них пристроены дети, и они принимаются за поиск нового счастья. Эмоциональная, вернее, русская речь, режет тишину транспорта и французских слов.
Когда в общественном пространстве Бордо звучит монолог на русском языке, это не обязательно говорит россиянин. Это может быть и украинец, и кавказец, и азиат, да и вообще кто угодно. В том числе эфиоп.
Подходит автобус, открываются двери с придыханием, с этаким нашим южным донским "Ш", словно дышат, чтобы окно запотело. Я, без всякого там "Madame, allez-y", пропуская вперед в автобус даму в белом, говорю просто по-русски, не растрачивая энергию: — Проходите.
Она, так и не переставая говорить в телефон, проходит. Из глубины салона доносится: — Да не знаю я кто это, это не со мной.
Тишина.
— Ты что, ревнуешь?
Смех. Тишина.
Для французов русская, арабская, любая не французская речь — это тоже тишина.
— Да, откуда я знаю, кто это такой, зашел человек просто в автобус, — встревоженный смех и оправдание.
Через несколько остановок, на барьере Пессак, я выхожу. Двери автобуса дышат мне в спину, набирающие силу оправдания на русском не очень литературном уезжают в своё будущее.
На пересечении улиц стоит, притулённая к углу дома, елка. Остатки золотистой новогодней, ну, в смысле тут, во Франции, Рождественской, фольги, дрожат на зеленых иголках, свисая простудным явлением. Ага, значит где-то тут рядом, возможно что в этом же доме, живут люди, понимающие обсценную лексику на ред ком и могучем, и чтущие традиции выкидывать елки из окна через месяц после нового года…
Продолжение следует.
BY А. Прошаков. Прием стеклотары
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
In the past, it was noticed that through bulk SMSes, investors were induced to invest in or purchase the stocks of certain listed companies. "We as Ukrainians believe that the truth is on our side, whether it's truth that you're proclaiming about the war and everything else, why would you want to hide it?," he said. "The result is on this photo: fiery 'greetings' to the invaders," the Security Service of Ukraine wrote alongside a photo showing several military vehicles among plumes of black smoke. And while money initially moved into stocks in the morning, capital moved out of safe-haven assets. The price of the 10-year Treasury note fell Friday, sending its yield up to 2% from a March closing low of 1.73%. Russians and Ukrainians are both prolific users of Telegram. They rely on the app for channels that act as newsfeeds, group chats (both public and private), and one-to-one communication. Since the Russian invasion of Ukraine, Telegram has remained an important lifeline for both Russians and Ukrainians, as a way of staying aware of the latest news and keeping in touch with loved ones.
from us
