Утром были в госпитале Бурденко. Я не буду сейчас писать ни про какую гуманитарку и прочее. Расскажу о другом. Мы все привыкли, что воют мужчины. Заходишь в палату и понимаешь- да, сложно, да - у всех разная степень тяжести ранений и состояния. Да, сердце сжимается. Стараемся поддержать, обнять, поговорить по душам.
Но сегодня мы были у девушек.
У хрупких , нежных железобетонных русских девушек, которые наравне с мужчинами принимают участие в специальной военной операции.
Заходим, приносим фрукты, цветы, вкусняшки. Я очень стараюсь держать себя в руках. Но, то что происходит внутри в этот момент, невозможно передать словами.
Женщины на фронте тоже ведут боевую работу. Светлана принимала участие в боях на передовой, пошла за мужем. Она стрелок. Получила сильное ранение, с риском ампутации одновременно и руки, и ноги. Дай Бог сил и здоровья спасителям из Бурденко, которые не дали этому случиться.
Пока Света была в госпитале, погиб её муж. И вот мы стоим рядом с ней, разговариваем. Сколько силы, нежности, теплоты в этой девушке. И не укладывается в голове, как такое возможно?
За эти 2 года мы ко многому привыкли. Смерть, боль, слезы все это постоянно ходит где-то рядом. Но, то что мы увидели сегодня, я не могу принять, осознать и, наверное, не хочу.
Если кто-то все ещё думает, что СВО это где-то далеко и совсем не с нами, а гуманитарка-это что-то, что должны делать другие, навестите военных в госпитале, поговорите с теми, кто пришёл с передовой, глядя им в глаза. И не будет больше ненужных вопросов и разговоров о том, кто кому и что должен. Наверное, правда в любой ситуации начинать нужно с себя.
Мы недавно были в Волновахе и батюшка Адександр, настоятель до тла сгоревшего 2 года назад храма сказал мысль, которая меня не покидает до сих пор. Храм можно восстановить, но научатся люди быть людьми- зависит только от нас самих....
Со Светой мы теперь на связи. А Олесю не застали, её увезли на операцию. Написали письмо. Обязательно навестим.
Утром были в госпитале Бурденко. Я не буду сейчас писать ни про какую гуманитарку и прочее. Расскажу о другом. Мы все привыкли, что воют мужчины. Заходишь в палату и понимаешь- да, сложно, да - у всех разная степень тяжести ранений и состояния. Да, сердце сжимается. Стараемся поддержать, обнять, поговорить по душам.
Но сегодня мы были у девушек.
У хрупких , нежных железобетонных русских девушек, которые наравне с мужчинами принимают участие в специальной военной операции.
Заходим, приносим фрукты, цветы, вкусняшки. Я очень стараюсь держать себя в руках. Но, то что происходит внутри в этот момент, невозможно передать словами.
Женщины на фронте тоже ведут боевую работу. Светлана принимала участие в боях на передовой, пошла за мужем. Она стрелок. Получила сильное ранение, с риском ампутации одновременно и руки, и ноги. Дай Бог сил и здоровья спасителям из Бурденко, которые не дали этому случиться.
Пока Света была в госпитале, погиб её муж. И вот мы стоим рядом с ней, разговариваем. Сколько силы, нежности, теплоты в этой девушке. И не укладывается в голове, как такое возможно?
За эти 2 года мы ко многому привыкли. Смерть, боль, слезы все это постоянно ходит где-то рядом. Но, то что мы увидели сегодня, я не могу принять, осознать и, наверное, не хочу.
Если кто-то все ещё думает, что СВО это где-то далеко и совсем не с нами, а гуманитарка-это что-то, что должны делать другие, навестите военных в госпитале, поговорите с теми, кто пришёл с передовой, глядя им в глаза. И не будет больше ненужных вопросов и разговоров о том, кто кому и что должен. Наверное, правда в любой ситуации начинать нужно с себя.
Мы недавно были в Волновахе и батюшка Адександр, настоятель до тла сгоревшего 2 года назад храма сказал мысль, которая меня не покидает до сих пор. Храм можно восстановить, но научатся люди быть людьми- зависит только от нас самих....
Со Светой мы теперь на связи. А Олесю не застали, её увезли на операцию. Написали письмо. Обязательно навестим.
'Wild West' In February 2014, the Ukrainian people ousted pro-Russian president Viktor Yanukovych, prompting Russia to invade and annex the Crimean peninsula. By the start of April, Pavel Durov had given his notice, with TechCrunch saying at the time that the CEO had resisted pressure to suppress pages criticizing the Russian government. Under the Sebi Act, the regulator has the power to carry out search and seizure of books, registers, documents including electronics and digital devices from any person associated with the securities market. On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. Andrey, a Russian entrepreneur living in Brazil who, fearing retaliation, asked that NPR not use his last name, said Telegram has become one of the few places Russians can access independent news about the war.
from es
