За последний год многие фармкомпании сократили из-за убытков портфели генной терапии или полностью отказались от них. В феврале 2025 г. Pfizer прекратил продажи своего последнего геннотерапевтического препарата - Beqvez от гемофилии В. Roche закрыл программы генной терапии гемофилии А и болезни Помпе. Но самой примечательной стала история Bluebird Bio, которая несколько лет назад стоила $10 млрд и поставила целый ряд рекордов по ценам препаратов, но так и не добилась финансового успеха - и теперь руководство вынуждено продать ее за бесценок.
Проблема отрасли заключается в непомерных ценах на препараты, позволить себе которые не может практически никто, и это можно было предвидеть с самого начала. Ориентировочная стоимость генной терапии была заложена Novartis, когда она устанавливала цену на препарат Золгенсма против СМА. Принцип ценообразования фармотрасли США гласит: "если у кого-то получилось продать препарат по высокой цене, ты должен установить свою выше и посмотреть, получится ли у тебя". Так что Золгенсма должна была быть дороже самого дорогого на тот момент геннотерапевтического препарата Luxturna ($850тыс.), но насколько? Novartis подсчитала стоимость приема конкурентного препарата против СМА Спинраза за 10 лет (более $4 млн) и назначила цену в $2,125 млн, представив ее как 50% скидку по сравнению со Спинразой. Novartis повезло: масштабная рекламная кампания сделала Золгенсму популярной даже при такой цене, и продажи до сих пор высоки. В 2021 г. они составили $1,35 млрд, в 2024 г. - $1,21 млрд.
Но когда другие фармкомпании решили повторить этот успех, для них все оказалось не так просто. В августе 2022 г. Bluebird Bio установила новый ценовой рекорд: $2,8 млн за Zynteglo против бета-талассемии, за которым последовали еще 2. Skysona против церебральной адренолейкодистрофии стоила уже $3 млн, а Lyfgenia для лечения серповидноклеточной анемии - $3,1 млн. Компания исходила из того, что им нужно компенсировать высокой ценой малое число пациентов с этими заболеваниями, а опыт Золгенсмы показывал, что люди готовы платить. Но Bluebird не смогла организовать аналогичную кампанию, у препаратов были тяжелые побочки, в т.ч. рак, а сверхвысокая цена позволяла конкурентам немного снижать свою и казаться щедрыми на их фоне (Casgevy против бета-талассемии от Vertex стоил "всего" $2,2 млн). Как следствие, несмотря на столь дорогие препараты в портфолио, продажи Bluebird были близки к нулевым: за 2024 г. ее выручка составила $83,8 млн. Устав бороться с неурядицами, руководство объявило о продаже компании всего за $29 млн.
Но проблемы генной терапии касаются не только Bluebird. Например, Pfizer неудачи в этой сфере преследуют уже несколько лет. В 2023 г. он продал свои доклинические программы генной терапии AstraZeneca, затем в 2024 г. потерпел неудачу находящийся в фазе III КИ его препарат против мышечной дистрофии Дюшенна, после приема которого умер ребенок. В 2024 г. FDA одобрила Beqvez, цена которого составила $3,5 млн, но за год его не приобрел ни один пациент. Другой производитель, BioMarin, получил в 2024 г. за свой препарат против гемофилии А, который стоит $2,9 млн за дозу, выручку всего в $26 млн. Дело здесь не в узком рынке: моноклональное антитело Hemlibra против того же заболевания от Roche принесло $5 млрд.
Одновременно компании отказываются от целых платформ: CSL решила прекратить исследования генной терапии на основе лентивируса, а Vertex - аденоассоциированного вируса, векторы из которого легли в основу целого ряда препаратов компании. Многие разработчики проводят массовые сокращения сотрудников, занимавшихся генной терапией.
Хотя исследования продолжают идти, первая волна выхода генной терапии на рынок для большинства игроков завершилась провалом. Следующая потребует переосмысления подходов к ценам. Хотя маловероятно, что компании откажутся от произвольного ценообразования, какие-то варианты возможны: от переноса производств в такие страны как Индия, что снизит издержки и позволит продавать терапию со скидкой, до появления новых страховых схем для сверхдорогих препаратов.
За последний год многие фармкомпании сократили из-за убытков портфели генной терапии или полностью отказались от них. В феврале 2025 г. Pfizer прекратил продажи своего последнего геннотерапевтического препарата - Beqvez от гемофилии В. Roche закрыл программы генной терапии гемофилии А и болезни Помпе. Но самой примечательной стала история Bluebird Bio, которая несколько лет назад стоила $10 млрд и поставила целый ряд рекордов по ценам препаратов, но так и не добилась финансового успеха - и теперь руководство вынуждено продать ее за бесценок.
Проблема отрасли заключается в непомерных ценах на препараты, позволить себе которые не может практически никто, и это можно было предвидеть с самого начала. Ориентировочная стоимость генной терапии была заложена Novartis, когда она устанавливала цену на препарат Золгенсма против СМА. Принцип ценообразования фармотрасли США гласит: "если у кого-то получилось продать препарат по высокой цене, ты должен установить свою выше и посмотреть, получится ли у тебя". Так что Золгенсма должна была быть дороже самого дорогого на тот момент геннотерапевтического препарата Luxturna ($850тыс.), но насколько? Novartis подсчитала стоимость приема конкурентного препарата против СМА Спинраза за 10 лет (более $4 млн) и назначила цену в $2,125 млн, представив ее как 50% скидку по сравнению со Спинразой. Novartis повезло: масштабная рекламная кампания сделала Золгенсму популярной даже при такой цене, и продажи до сих пор высоки. В 2021 г. они составили $1,35 млрд, в 2024 г. - $1,21 млрд.
Но когда другие фармкомпании решили повторить этот успех, для них все оказалось не так просто. В августе 2022 г. Bluebird Bio установила новый ценовой рекорд: $2,8 млн за Zynteglo против бета-талассемии, за которым последовали еще 2. Skysona против церебральной адренолейкодистрофии стоила уже $3 млн, а Lyfgenia для лечения серповидноклеточной анемии - $3,1 млн. Компания исходила из того, что им нужно компенсировать высокой ценой малое число пациентов с этими заболеваниями, а опыт Золгенсмы показывал, что люди готовы платить. Но Bluebird не смогла организовать аналогичную кампанию, у препаратов были тяжелые побочки, в т.ч. рак, а сверхвысокая цена позволяла конкурентам немного снижать свою и казаться щедрыми на их фоне (Casgevy против бета-талассемии от Vertex стоил "всего" $2,2 млн). Как следствие, несмотря на столь дорогие препараты в портфолио, продажи Bluebird были близки к нулевым: за 2024 г. ее выручка составила $83,8 млн. Устав бороться с неурядицами, руководство объявило о продаже компании всего за $29 млн.
Но проблемы генной терапии касаются не только Bluebird. Например, Pfizer неудачи в этой сфере преследуют уже несколько лет. В 2023 г. он продал свои доклинические программы генной терапии AstraZeneca, затем в 2024 г. потерпел неудачу находящийся в фазе III КИ его препарат против мышечной дистрофии Дюшенна, после приема которого умер ребенок. В 2024 г. FDA одобрила Beqvez, цена которого составила $3,5 млн, но за год его не приобрел ни один пациент. Другой производитель, BioMarin, получил в 2024 г. за свой препарат против гемофилии А, который стоит $2,9 млн за дозу, выручку всего в $26 млн. Дело здесь не в узком рынке: моноклональное антитело Hemlibra против того же заболевания от Roche принесло $5 млрд.
Одновременно компании отказываются от целых платформ: CSL решила прекратить исследования генной терапии на основе лентивируса, а Vertex - аденоассоциированного вируса, векторы из которого легли в основу целого ряда препаратов компании. Многие разработчики проводят массовые сокращения сотрудников, занимавшихся генной терапией.
Хотя исследования продолжают идти, первая волна выхода генной терапии на рынок для большинства игроков завершилась провалом. Следующая потребует переосмысления подходов к ценам. Хотя маловероятно, что компании откажутся от произвольного ценообразования, какие-то варианты возможны: от переноса производств в такие страны как Индия, что снизит издержки и позволит продавать терапию со скидкой, до появления новых страховых схем для сверхдорогих препаратов.
BY ВИРУСНАЯ НАГРУЗКА
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
The picture was mixed overseas. Hong Kong’s Hang Seng Index fell 1.6%, under pressure from U.S. regulatory scrutiny on New York-listed Chinese companies. Stocks were more buoyant in Europe, where Frankfurt’s DAX surged 1.4%. DFR Lab sent the image through Microsoft Azure's Face Verification program and found that it was "highly unlikely" that the person in the second photo was the same as the first woman. The fact-checker Logically AI also found the claim to be false. The woman, Olena Kurilo, was also captured in a video after the airstrike and shown to have the injuries. Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee. "We're seeing really dramatic moves, and it's all really tied to Ukraine right now, and in a secondary way, in terms of interest rates," Octavio Marenzi, CEO of Opimas, told Yahoo Finance Live on Thursday. "This war in Ukraine is going to give the Fed the ammunition, the cover that it needs, to not raise interest rates too quickly. And I think Jay Powell is a very tepid sort of inflation fighter and he's not going to do as much as he needs to do to get that under control. And this seems like an excuse to kick the can further down the road still and not do too much too soon." Emerson Brooking, a disinformation expert at the Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, said: "Back in the Wild West period of content moderation, like 2014 or 2015, maybe they could have gotten away with it, but it stands in marked contrast with how other companies run themselves today."
from fr
