Telegram Group & Telegram Channel
Что сделала Монтана и что пока что не сделала Россия?

Историческое решение принято в штате Монтана: местный парламент утвердил закон, который разрешает открытие клиник, предлагающих экспериментальные терапии, ещё не одобренные FDA (Управлением по контролю за продуктами и лекарствами США).

💊 Что теперь возможно:
Врачи смогут получать лицензии на открытие клиник, в которых можно назначать и продавать препараты, прошедшие лишь первую фазу клинических испытаний — то есть проверку на безопасность, но не обязательно на эффективность.
До сих пор такие препараты были доступны только терминальным пациентам, в рамках законодательства Right to Try. Теперь же доступ открыт для всех.

📍 Почему это важно:
• Это первый в США закон, позволяющий настолько широкий доступ к новым терапиям.
• Он открывает окно возможностей для пациентов, которым нечего терять — и которые не хотят ждать 10–15 лет до завершения всех этапов исследований.
• И, главное, он закладывает инфраструктуру для новых клиник, включая лицензирование, защиту врачей, и расширенные протоколы информированного согласия.

🌐 США делают ставку на медицинский прорыв. А Россия?

Вот здесь начинаются трудные вопросы.

У нас есть всё, чтобы предложить не меньше — а может быть, и больше:
▪️ мощная исследовательская база,
▪️ уникальные разработки (например, инновационный онкомаркер низкодифференцированных клеток CA‑62),
▪️ Инновационный центр «Сколково», который задумывался как экосистема для технологий будущего,
▪️ собственные производственные мощности.

Но у нас по-прежнему нет регуляторной модели, которая позволила бы переводить прорывные биомедицинские технологии в реальные клинические практики. В нашем законодательстве нет аналога законодательства Right to try, его фактически убрали из экспериментальной практики наших научных центров РАМН, закрыв возможность рефрактерным пациентам получать доступ к экспериментальной терапии в рамках решений локальных этических комитетов.

А теперь США делают новый прорыв, приводящий инновации на их территорию

🧠 Пока США запускают клиники экспериментального лечения, в России даже при наличии многообещающих решений:
• нет механизма для их раннего внедрения,
• нет «зелёного коридора» для работы с трудноподтверждаемыми, но безопасными подходами,
• нет центра, где пациент мог бы получить осознанную, но ещё не зарегистрированную терапию — с документированным риском и на свой выбор.

📈 Монтана создаёт не просто закон — а тестовую площадку для медицины будущего, с прицелом на международный медицинский туризм и ускоренное внедрение новейших решений.
И да — этот рынок будет быстро расти.

🎯 А ведь именно Россия могла бы быть одной из первых стран, где такие подходы реализуются институционально и для большого количества стран близких России (BRICS).
Почему бы не открыть подобный центр в “ИЦ Сколково”?
Где, в партнёрстве с сильнейшими НИИ и лабораториями, можно было бы:
– протестировать новую регуляторную модель,
– предоставить пациентам юридически защищённый доступ к экспериментальному лечению,
– стимулировать рынок высокотехнологичной фармы внутри страны.

📌 Вывод
Пока в США принимают риск ради прогресса, мы рискуем — упустить технологическое окно возможностей.
Не потому что не можем, а потому что не разрешаем себе.



group-telegram.com/oncomarker/206
Create:
Last Update:

Что сделала Монтана и что пока что не сделала Россия?

Историческое решение принято в штате Монтана: местный парламент утвердил закон, который разрешает открытие клиник, предлагающих экспериментальные терапии, ещё не одобренные FDA (Управлением по контролю за продуктами и лекарствами США).

💊 Что теперь возможно:
Врачи смогут получать лицензии на открытие клиник, в которых можно назначать и продавать препараты, прошедшие лишь первую фазу клинических испытаний — то есть проверку на безопасность, но не обязательно на эффективность.
До сих пор такие препараты были доступны только терминальным пациентам, в рамках законодательства Right to Try. Теперь же доступ открыт для всех.

📍 Почему это важно:
• Это первый в США закон, позволяющий настолько широкий доступ к новым терапиям.
• Он открывает окно возможностей для пациентов, которым нечего терять — и которые не хотят ждать 10–15 лет до завершения всех этапов исследований.
• И, главное, он закладывает инфраструктуру для новых клиник, включая лицензирование, защиту врачей, и расширенные протоколы информированного согласия.

🌐 США делают ставку на медицинский прорыв. А Россия?

Вот здесь начинаются трудные вопросы.

У нас есть всё, чтобы предложить не меньше — а может быть, и больше:
▪️ мощная исследовательская база,
▪️ уникальные разработки (например, инновационный онкомаркер низкодифференцированных клеток CA‑62),
▪️ Инновационный центр «Сколково», который задумывался как экосистема для технологий будущего,
▪️ собственные производственные мощности.

Но у нас по-прежнему нет регуляторной модели, которая позволила бы переводить прорывные биомедицинские технологии в реальные клинические практики. В нашем законодательстве нет аналога законодательства Right to try, его фактически убрали из экспериментальной практики наших научных центров РАМН, закрыв возможность рефрактерным пациентам получать доступ к экспериментальной терапии в рамках решений локальных этических комитетов.

А теперь США делают новый прорыв, приводящий инновации на их территорию

🧠 Пока США запускают клиники экспериментального лечения, в России даже при наличии многообещающих решений:
• нет механизма для их раннего внедрения,
• нет «зелёного коридора» для работы с трудноподтверждаемыми, но безопасными подходами,
• нет центра, где пациент мог бы получить осознанную, но ещё не зарегистрированную терапию — с документированным риском и на свой выбор.

📈 Монтана создаёт не просто закон — а тестовую площадку для медицины будущего, с прицелом на международный медицинский туризм и ускоренное внедрение новейших решений.
И да — этот рынок будет быстро расти.

🎯 А ведь именно Россия могла бы быть одной из первых стран, где такие подходы реализуются институционально и для большого количества стран близких России (BRICS).
Почему бы не открыть подобный центр в “ИЦ Сколково”?
Где, в партнёрстве с сильнейшими НИИ и лабораториями, можно было бы:
– протестировать новую регуляторную модель,
– предоставить пациентам юридически защищённый доступ к экспериментальному лечению,
– стимулировать рынок высокотехнологичной фармы внутри страны.

📌 Вывод
Пока в США принимают риск ради прогресса, мы рискуем — упустить технологическое окно возможностей.
Не потому что не можем, а потому что не разрешаем себе.

BY oncomarker




Share with your friend now:
group-telegram.com/oncomarker/206

View MORE
Open in Telegram


Telegram | DID YOU KNOW?

Date: |

Russians and Ukrainians are both prolific users of Telegram. They rely on the app for channels that act as newsfeeds, group chats (both public and private), and one-to-one communication. Since the Russian invasion of Ukraine, Telegram has remained an important lifeline for both Russians and Ukrainians, as a way of staying aware of the latest news and keeping in touch with loved ones. Stocks closed in the red Friday as investors weighed upbeat remarks from Russian President Vladimir Putin about diplomatic discussions with Ukraine against a weaker-than-expected print on U.S. consumer sentiment. As such, the SC would like to remind investors to always exercise caution when evaluating investment opportunities, especially those promising unrealistically high returns with little or no risk. Investors should also never deposit money into someone’s personal bank account if instructed. Now safely in France with his spouse and three of his children, Kliuchnikov scrolls through Telegram to learn about the devastation happening in his home country. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.”
from id


Telegram oncomarker
FROM American