Orgia Sanguinea

Режиссерская расшифровка

Начало здесь.

...Душа воплощается — на руках у земной матери появляется ребенок. Но по каким-то причинам он ей не нравится, не нужен, и тогда дитя забирает себе мать с Другой стороны, Белая Женщина. Знаменитое стихотворение Йейтса «Похищенное дитя», казалось бы, просто пересказывает распространенный фольклорный сюжет об эльфах, уносящих человеческих младенцев, но на самом деле повествует о душе, которая ранена «эльфийской стрелой» и теперь ей мало одного лишь мира людей — отныне она всегда будет помнить о том, чего не было, и стремиться к несбыточному. Эту антитетическую тоску, сладкую муку, зов иного мира воплощает в спектакле Женщина из Сидов. Это грёза, за которой герой обречен вечно гнаться и никогда не догонять, сладкий яд инобытия, и зов ее — песня. Из нераздельности и неслиянности двух реальностей для Кухулина и рождаются его творчество и его ярость.

Следующий, третий (после танца матерей и «Похищенного дитяти») пролог первого акта — стихотворение «Я есмь Господь твой», которое, как и «Фазы луны» в начале акта второго, построено как диалог двух мудрецов, один из которых говорит с первичных позиций, а другой — с антитетических. Это внезапный приквел к истории, своеобразное «за несколько лет до того». За время спектакля зритель видит на сцене три реальности: человеческую, хронологическую, где действуют люди (или те, кто выдают себя за них); волшебную, сказочную, где боги и сверхъестественные существа являются к ним и нарушают обыденный ход событий; и символическую реальность «между мирами и вне времени», где, так сказать, души между воплощениями собираются у камелька и могут обсудить сравнительную ценность и привлекательность философских парадигм, которые затем станут реализовывать на практике в человеческом мире.
Рупорами парадигм в обоих случаях выступают Кухулин (антитетика, белый плащ) и его загадочный двойник-противник, которого мы вскоре увидим в обличье бога морей Мананнана — он же Старик, он же «демон» Брикриу (первичность, черный плащ). Текст стихотворения может показаться сложным для интеллектуального понимания — зато вполне доступен для эмоционального. Его можно просто слушать, со-чувствуя, читая состояния персонажей и интуитивно прозревая через них смысл образов.

И, наконец, когда черные и белые фигуры на этой символической шахматной доске расставлены, начинается, собственно, сюжетное действие пьесы, и на сцене появляются трое Музыкантов, решенные нами в священных кельтских цветах — красном, черном и белом.

(продолжение следует)

Telegram

Orgia Sanguinea

Ставить Кухулинские пьесы Йейтса в фольклорном историческом ключе, сколь бы ни располагал к этому контекст, было бы полным абсурдом. Даже сам автор, посмотрев в Лондоне гастроли заезжей японской труппы, желал видеть их инсценированными в стилистике театра…

❤6👍1

www.group-telegram.com/id/orgia_sanguinea.com/508

239 viewsMar 28 at 10:40

Режиссерская расшифровка

Начало здесь.

...Душа воплощается — на руках у земной матери появляется ребенок. Но по каким-то причинам он ей не нравится, не нужен, и тогда дитя забирает себе мать с Другой стороны, Белая Женщина. Знаменитое стихотворение Йейтса «Похищенное дитя», казалось бы, просто пересказывает распространенный фольклорный сюжет об эльфах, уносящих человеческих младенцев, но на самом деле повествует о душе, которая ранена «эльфийской стрелой» и теперь ей мало одного лишь мира людей — отныне она всегда будет помнить о том, чего не было, и стремиться к несбыточному. Эту антитетическую тоску, сладкую муку, зов иного мира воплощает в спектакле Женщина из Сидов. Это грёза, за которой герой обречен вечно гнаться и никогда не догонять, сладкий яд инобытия, и зов ее — песня. Из нераздельности и неслиянности двух реальностей для Кухулина и рождаются его творчество и его ярость.

Следующий, третий (после танца матерей и «Похищенного дитяти») пролог первого акта — стихотворение «Я есмь Господь твой», которое, как и «Фазы луны» в начале акта второго, построено как диалог двух мудрецов, один из которых говорит с первичных позиций, а другой — с антитетических. Это внезапный приквел к истории, своеобразное «за несколько лет до того». За время спектакля зритель видит на сцене три реальности: человеческую, хронологическую, где действуют люди (или те, кто выдают себя за них); волшебную, сказочную, где боги и сверхъестественные существа являются к ним и нарушают обыденный ход событий; и символическую реальность «между мирами и вне времени», где, так сказать, души между воплощениями собираются у камелька и могут обсудить сравнительную ценность и привлекательность философских парадигм, которые затем станут реализовывать на практике в человеческом мире.
Рупорами парадигм в обоих случаях выступают Кухулин (антитетика, белый плащ) и его загадочный двойник-противник, которого мы вскоре увидим в обличье бога морей Мананнана — он же Старик, он же «демон» Брикриу (первичность, черный плащ). Текст стихотворения может показаться сложным для интеллектуального понимания — зато вполне доступен для эмоционального. Его можно просто слушать, со-чувствуя, читая состояния персонажей и интуитивно прозревая через них смысл образов.

И, наконец, когда черные и белые фигуры на этой символической шахматной доске расставлены, начинается, собственно, сюжетное действие пьесы, и на сцене появляются трое Музыкантов, решенные нами в священных кельтских цветах — красном, черном и белом.

(продолжение следует)

BY Orgia Sanguinea