С этим RFMB тоже история любопытная. Дело в том, что, несмотря на провозглашенный курс на вовлечение в борьбу именно фабрично-заводских женщин-работниц, успехов на этом поприще достигнуто было мало: миролюбивые заводчанки почему-то не особо желали вступать в оставшийся излишне воинственным коммунистический женский фронт, предпочитая ему более умеренную социал-демократию. Поэтому основным контингентом RFMB являлись…безработные домохозяйки рабочих кварталов. Которых коммунисты привлекали педалированием вопросов, касающихся семейного быта: высокой арендной и коммунальной платы, дороговизны продуктов и социальных услуг. Т.о. к 1927 году RFMB почти полностью состоял из домохозяек, а не из работниц предприятий, как это было задумано.
Меж тем, если в 1926 в женском фронте состояло около 25 тысяч женщин, то уже к концу 1929 их осталось чуть более 4 тысяч. Что случилось?
Случилась т.н. “большевизация” массовых фронтов, целью которой было превращение их членов в дисциплинированную и единообразную армию, готовую оказать активное сопротивление наступлению реакции (как раз во второй половине 20-х началась эпоха Kampfzeit, - активных уличных столкновений, - совпавшая с переходом Коминтерна, ожидавшего падения мирового капитализма со дня на день, к ультрареволюционному “третьему периоду”)
В контексте “большевизации” женского фронта, речь шла о продвижении определенного единого внешнего вида “коммунистической женщины”. Прежде всего, как и в RFB, в RFMB вводилась единая форма. Причем выглядела эта форма предельно ассексуально, подчеркивая нормативный физический идеал коммунистической женщины, совершенно лишенной “буржуазного кокетства и соблазнительности”.
Свободный/мешковатый крой блуз и юбок (теперь такое называют “оверсайз”), короткие прически (символ женской эмансипации в межвоенные годы), отсутствие каких-либо украшений; все это дополнялось организацией воинственных ритуалов, сходных с традициями мужских полувоенных коллективов (маршировка, распевание революционных песен и скандирование воинственных лозунгов) и продвижением милитаристской ментальности как проявления “новой революционной роли” женщин. Все это вкупе выглядело, наверное, эпатажно и круто, но отталкивало массы женщин, не разделявших столь агрессивных и новаторских убеждений.
В общем, уже в те годы излишне радикально понятая некоторыми “повесточка” создавала проблемы.
Небезынтересно, что попытки превратить женщин в бесполых и агрессивных “революционных солдат” наталкивались как на критику со стороны “мужского” RFB (что интерпретировалось радикальными деятельницами как проявление “реакционной отсталости”), так и на осуждение наиболее адекватными женщинами из самого RFMB: сама Клара Цеткин сокрушалась, что пропаганда милитаризма внутри RFMB демонстрирует неспособность самих участниц организации “понять женский образ мышления”.
Но все было тщетно: активное меньшинство агрессивных сторонниц эмансипации продолжало навязывать внутри RFMB “женский мачизм”, отталкивая от организации не только аполитичные массы, но и некоторые ассоциации “Союза красных фронтовиков”, которые во многих местах просто повернулись спиной к странным женским инициативам (иногда открыто их высмеивая), что грозило совершенно разрушить сколоченный коммунистами альянс женского и мужского фронта.
XI конференция КПГ в марте 1927, наблюдая очевидный вред, который наносит партийному влиянию в массах этот “женский милитаризм” уже напрямую призвала RFMB разорвать связи с воинственной политической культурой, указав, что вместо военизированной деятельности, женский фронт должен сконструировать собственный профиль, понятный и симпатичный “пролетарским женщинам”. Это ничего не изменило.
Ко времени Третьего конгресса RFMB в августе 1929 стало окончательно ясно, что идея коммунистического женского массового фронта провалилась с треском, уступая позиции социал-демократам, пацифистам и даже нацистам. Но выправлению ситуации помешала изменившаяся конъюнктура: после кровавых первомайских столкновений 1929 года в Берлине (т.н.
С этим RFMB тоже история любопытная. Дело в том, что, несмотря на провозглашенный курс на вовлечение в борьбу именно фабрично-заводских женщин-работниц, успехов на этом поприще достигнуто было мало: миролюбивые заводчанки почему-то не особо желали вступать в оставшийся излишне воинственным коммунистический женский фронт, предпочитая ему более умеренную социал-демократию. Поэтому основным контингентом RFMB являлись…безработные домохозяйки рабочих кварталов. Которых коммунисты привлекали педалированием вопросов, касающихся семейного быта: высокой арендной и коммунальной платы, дороговизны продуктов и социальных услуг. Т.о. к 1927 году RFMB почти полностью состоял из домохозяек, а не из работниц предприятий, как это было задумано.
Меж тем, если в 1926 в женском фронте состояло около 25 тысяч женщин, то уже к концу 1929 их осталось чуть более 4 тысяч. Что случилось?
Случилась т.н. “большевизация” массовых фронтов, целью которой было превращение их членов в дисциплинированную и единообразную армию, готовую оказать активное сопротивление наступлению реакции (как раз во второй половине 20-х началась эпоха Kampfzeit, - активных уличных столкновений, - совпавшая с переходом Коминтерна, ожидавшего падения мирового капитализма со дня на день, к ультрареволюционному “третьему периоду”)
В контексте “большевизации” женского фронта, речь шла о продвижении определенного единого внешнего вида “коммунистической женщины”. Прежде всего, как и в RFB, в RFMB вводилась единая форма. Причем выглядела эта форма предельно ассексуально, подчеркивая нормативный физический идеал коммунистической женщины, совершенно лишенной “буржуазного кокетства и соблазнительности”.
Свободный/мешковатый крой блуз и юбок (теперь такое называют “оверсайз”), короткие прически (символ женской эмансипации в межвоенные годы), отсутствие каких-либо украшений; все это дополнялось организацией воинственных ритуалов, сходных с традициями мужских полувоенных коллективов (маршировка, распевание революционных песен и скандирование воинственных лозунгов) и продвижением милитаристской ментальности как проявления “новой революционной роли” женщин. Все это вкупе выглядело, наверное, эпатажно и круто, но отталкивало массы женщин, не разделявших столь агрессивных и новаторских убеждений.
В общем, уже в те годы излишне радикально понятая некоторыми “повесточка” создавала проблемы.
Небезынтересно, что попытки превратить женщин в бесполых и агрессивных “революционных солдат” наталкивались как на критику со стороны “мужского” RFB (что интерпретировалось радикальными деятельницами как проявление “реакционной отсталости”), так и на осуждение наиболее адекватными женщинами из самого RFMB: сама Клара Цеткин сокрушалась, что пропаганда милитаризма внутри RFMB демонстрирует неспособность самих участниц организации “понять женский образ мышления”.
Но все было тщетно: активное меньшинство агрессивных сторонниц эмансипации продолжало навязывать внутри RFMB “женский мачизм”, отталкивая от организации не только аполитичные массы, но и некоторые ассоциации “Союза красных фронтовиков”, которые во многих местах просто повернулись спиной к странным женским инициативам (иногда открыто их высмеивая), что грозило совершенно разрушить сколоченный коммунистами альянс женского и мужского фронта.
XI конференция КПГ в марте 1927, наблюдая очевидный вред, который наносит партийному влиянию в массах этот “женский милитаризм” уже напрямую призвала RFMB разорвать связи с воинственной политической культурой, указав, что вместо военизированной деятельности, женский фронт должен сконструировать собственный профиль, понятный и симпатичный “пролетарским женщинам”. Это ничего не изменило.
Ко времени Третьего конгресса RFMB в августе 1929 стало окончательно ясно, что идея коммунистического женского массового фронта провалилась с треском, уступая позиции социал-демократам, пацифистам и даже нацистам. Но выправлению ситуации помешала изменившаяся конъюнктура: после кровавых первомайских столкновений 1929 года в Берлине (т.н.
BY Сóрок сорóк
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
In February 2014, the Ukrainian people ousted pro-Russian president Viktor Yanukovych, prompting Russia to invade and annex the Crimean peninsula. By the start of April, Pavel Durov had given his notice, with TechCrunch saying at the time that the CEO had resisted pressure to suppress pages criticizing the Russian government. He floated the idea of restricting the use of Telegram in Ukraine and Russia, a suggestion that was met with fierce opposition from users. Shortly after, Durov backed off the idea. Oh no. There’s a certain degree of myth-making around what exactly went on, so take everything that follows lightly. Telegram was originally launched as a side project by the Durov brothers, with Nikolai handling the coding and Pavel as CEO, while both were at VK. But Telegram says people want to keep their chat history when they get a new phone, and they like having a data backup that will sync their chats across multiple devices. And that is why they let people choose whether they want their messages to be encrypted or not. When not turned on, though, chats are stored on Telegram's services, which are scattered throughout the world. But it has "disclosed 0 bytes of user data to third parties, including governments," Telegram states on its website. Elsewhere, version 8.6 of Telegram integrates the in-app camera option into the gallery, while a new navigation bar gives quick access to photos, files, location sharing, and more.
from id
