Эта странная пара погрузилась в луганский автобус в Волновахе. До этого они сидели на открытой террасе шашлычной - осанистая женщина с тёмными, мелко вьющимися волосами, что вырывались из узла прически, подобно молодым виноградным плетям, и мужчина неясного возраста, в куртке и шапке, несмотря на тёплую уже погоду поздней весны. Женщина пила кофе и покрикивала на своего спутника, перед которым стоял чай и пирожок. Автобус скоро должен был отойти, а пирожок оставался нетронутым. Два автобуса - наш, горловский, и этот, луганский, шли в Крым и принадлежали одной компании. На пункте пропуска в Чонгаре водители обычно устаивали перегруппировку пассажиров: один автобус забирал у другого тех, кто ехал в Феодосию, другой перехватывал следующих на ЮБК. Таким образом, оба сокращали маршрут. Так эта пара и оказалась в нашем автобусе. "Уфф, хоть облегчились наконец!" - непосредственно порадовалась женщина с волосами, как виноград, залезая в салон на Чонгаре. Её спутник висел у неё на плече, словно раненый у медсестры из фильма про войну. На Чонгаре была первая остановка после Мариуполя - ведь на этой земле снова была война и заправки на всём пути следования закрылись из-за угрозы обстрелов. Усадив спутника на свободное место, женщина достала из сумки давешний несъеденный пирожок, банку домашнего йогурта и принялась пичкать мужчину этой снедью, точно крупная громкая птица - своего непослушного птенца. Приглядевшись, я поняла, что мужчина не может быть супругом женщины. Он для этого слишком стар. Да так стар, что, казалось, он рассыплется, не доехав до конечной точки их маршрута. Его острый нос клевал йогурт из рук женщины, сине-пегие от щетины щеки запали, и жалко дрожал колючий подбородок. Шапка сползала на лоб. Женщина поправила её. "Как бы, действительно, кони не двинул дедушка... " - подумалось мне. Проскочив Белогорск и Симферополь, автобус вынырнул меж отрогов к берегу в Алуште. К тому времени прозрачная ночь рассеялась, за горами в последний раз сверкнуло золотое лезвие месяца и в салон хлынуло солнце, отразившиеся от морской глади. Пассажиры, утомлённые дорогой и сном вполглаза, принялись задергивать занавески, а некоторые даже мигрировали на ту сторону, куда солнце доставало меньше - некоторые уже вышли к этому времени, автобус шёл полупустым. Женщина с виноградными волосами - напротив, просияла вместе с солнцем. Споро упаковав снедь, она перетащила старика на солнечную сторону и пересела сама. Закинув голову, женщина впитывала лучи бронзовой кожей, и профиль её светился, словно роспись краснофигурной амфоры. Старик стянул шапку и тоже подставил свету сине-седую голову с античной плешью. Вскоре они уже весело щебетали - и теперь их действительно можно было принять за странную пару. "Скоро Балаклава" - сказала женщина. - "Мы почти дома, папа". История их, скорее всего, была вполне обычной - приазовские греки, давно поселились в Донбассе, затем дочь перебралась на прародину, в Крым. А отец остался в Волновахе и там его застала война. Он долго не хотел переезжать из пострадавшего дома, как это часто бывает со стариками. Но вот наконец дочь уговорила - а, может, попросту умерла её мать и его жена. Теперь они едут в Балаклаву, откуда когда-то их предки ушли от преследований османов. Полно таких историй. Солнце ласкало инопланетные профили греков - женщины средних лет и старого мужчины, и с каждым его лучом и каждым убегающим из под колёс автобуса километром сухой крымской земли, с каждым взблеском морских волн - они становились моложе и прекраснее, словно олимпийцы, наконец вкусившие амброзии.
Эта странная пара погрузилась в луганский автобус в Волновахе. До этого они сидели на открытой террасе шашлычной - осанистая женщина с тёмными, мелко вьющимися волосами, что вырывались из узла прически, подобно молодым виноградным плетям, и мужчина неясного возраста, в куртке и шапке, несмотря на тёплую уже погоду поздней весны. Женщина пила кофе и покрикивала на своего спутника, перед которым стоял чай и пирожок. Автобус скоро должен был отойти, а пирожок оставался нетронутым. Два автобуса - наш, горловский, и этот, луганский, шли в Крым и принадлежали одной компании. На пункте пропуска в Чонгаре водители обычно устаивали перегруппировку пассажиров: один автобус забирал у другого тех, кто ехал в Феодосию, другой перехватывал следующих на ЮБК. Таким образом, оба сокращали маршрут. Так эта пара и оказалась в нашем автобусе. "Уфф, хоть облегчились наконец!" - непосредственно порадовалась женщина с волосами, как виноград, залезая в салон на Чонгаре. Её спутник висел у неё на плече, словно раненый у медсестры из фильма про войну. На Чонгаре была первая остановка после Мариуполя - ведь на этой земле снова была война и заправки на всём пути следования закрылись из-за угрозы обстрелов. Усадив спутника на свободное место, женщина достала из сумки давешний несъеденный пирожок, банку домашнего йогурта и принялась пичкать мужчину этой снедью, точно крупная громкая птица - своего непослушного птенца. Приглядевшись, я поняла, что мужчина не может быть супругом женщины. Он для этого слишком стар. Да так стар, что, казалось, он рассыплется, не доехав до конечной точки их маршрута. Его острый нос клевал йогурт из рук женщины, сине-пегие от щетины щеки запали, и жалко дрожал колючий подбородок. Шапка сползала на лоб. Женщина поправила её. "Как бы, действительно, кони не двинул дедушка... " - подумалось мне. Проскочив Белогорск и Симферополь, автобус вынырнул меж отрогов к берегу в Алуште. К тому времени прозрачная ночь рассеялась, за горами в последний раз сверкнуло золотое лезвие месяца и в салон хлынуло солнце, отразившиеся от морской глади. Пассажиры, утомлённые дорогой и сном вполглаза, принялись задергивать занавески, а некоторые даже мигрировали на ту сторону, куда солнце доставало меньше - некоторые уже вышли к этому времени, автобус шёл полупустым. Женщина с виноградными волосами - напротив, просияла вместе с солнцем. Споро упаковав снедь, она перетащила старика на солнечную сторону и пересела сама. Закинув голову, женщина впитывала лучи бронзовой кожей, и профиль её светился, словно роспись краснофигурной амфоры. Старик стянул шапку и тоже подставил свету сине-седую голову с античной плешью. Вскоре они уже весело щебетали - и теперь их действительно можно было принять за странную пару. "Скоро Балаклава" - сказала женщина. - "Мы почти дома, папа". История их, скорее всего, была вполне обычной - приазовские греки, давно поселились в Донбассе, затем дочь перебралась на прародину, в Крым. А отец остался в Волновахе и там его застала война. Он долго не хотел переезжать из пострадавшего дома, как это часто бывает со стариками. Но вот наконец дочь уговорила - а, может, попросту умерла её мать и его жена. Теперь они едут в Балаклаву, откуда когда-то их предки ушли от преследований османов. Полно таких историй. Солнце ласкало инопланетные профили греков - женщины средних лет и старого мужчины, и с каждым его лучом и каждым убегающим из под колёс автобуса километром сухой крымской земли, с каждым взблеском морских волн - они становились моложе и прекраснее, словно олимпийцы, наконец вкусившие амброзии.
BY Hortus Conclusus
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. Telegram was founded in 2013 by two Russian brothers, Nikolai and Pavel Durov. The last couple days have exemplified that uncertainty. On Thursday, news emerged that talks in Turkey between the Russia and Ukraine yielded no positive result. But on Friday, Reuters reported that Russian President Vladimir Putin said there had been some “positive shifts” in talks between the two sides. As a result, the pandemic saw many newcomers to Telegram, including prominent anti-vaccine activists who used the app's hands-off approach to share false information on shots, a study from the Institute for Strategic Dialogue shows. The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform.
from in
