Я переехала в Петербург в начале января — город блестел на морозе, но даже в самый холодный день его не покидали чайки. Я слышала их за окнами своей комнаты. Теперь всегда, когда слышу крик чаек, я думаю не о море, а представляю, как они летят над крышами Центрального района. Другие звуки Петербурга: щелканье светофора для слабовидящих на перекрестке и объявление о переходе женским голосом ("Переход через Звенигородскую улицу разрешен"), звон трамвая на повороте, шорох гравия под ногами по дороге к пионерам у ТЮЗа, плеск реки о камень набережной, рёв машин — их водители всё время куда-то торопятся, — труба дяди Миши на Большой Конюшенной, объявления из громкоговорителей о прогулках по рекам и каналам, чириканье птиц у здания Адмиралтейства, плотный шелест ливня за стеклянной дверью Булочной Ф. Вольчека на Пяти углах, похожий на белый шум, цокот лошадиных копыт на улице Рубинштейна после полуночи, женский сопрано из окна второго этажа жилого дома на улице Союза печатников и гаммы для фортепиано из коммуналки на третьем этаже на Подольской. Я слышала похожие звуки и раньше, но только здесь они стали сакральными.
(c) «Набережная реки Фонтанки, четная сторона», Лайма Андерсон
Я переехала в Петербург в начале января — город блестел на морозе, но даже в самый холодный день его не покидали чайки. Я слышала их за окнами своей комнаты. Теперь всегда, когда слышу крик чаек, я думаю не о море, а представляю, как они летят над крышами Центрального района. Другие звуки Петербурга: щелканье светофора для слабовидящих на перекрестке и объявление о переходе женским голосом ("Переход через Звенигородскую улицу разрешен"), звон трамвая на повороте, шорох гравия под ногами по дороге к пионерам у ТЮЗа, плеск реки о камень набережной, рёв машин — их водители всё время куда-то торопятся, — труба дяди Миши на Большой Конюшенной, объявления из громкоговорителей о прогулках по рекам и каналам, чириканье птиц у здания Адмиралтейства, плотный шелест ливня за стеклянной дверью Булочной Ф. Вольчека на Пяти углах, похожий на белый шум, цокот лошадиных копыт на улице Рубинштейна после полуночи, женский сопрано из окна второго этажа жилого дома на улице Союза печатников и гаммы для фортепиано из коммуналки на третьем этаже на Подольской. Я слышала похожие звуки и раньше, но только здесь они стали сакральными.
(c) «Набережная реки Фонтанки, четная сторона», Лайма Андерсон
Telegram has become more interventionist over time, and has steadily increased its efforts to shut down these accounts. But this has also meant that the company has also engaged with lawmakers more generally, although it maintains that it doesn’t do so willingly. For instance, in September 2021, Telegram reportedly blocked a chat bot in support of (Putin critic) Alexei Navalny during Russia’s most recent parliamentary elections. Pavel Durov was quoted at the time saying that the company was obliged to follow a “legitimate” law of the land. He added that as Apple and Google both follow the law, to violate it would give both platforms a reason to boot the messenger from its stores. Telegram does offer end-to-end encrypted communications through Secret Chats, but this is not the default setting. Standard conversations use the MTProto method, enabling server-client encryption but with them stored on the server for ease-of-access. This makes using Telegram across multiple devices simple, but also means that the regular Telegram chats you’re having with folks are not as secure as you may believe. Telegram users are able to send files of any type up to 2GB each and access them from any device, with no limit on cloud storage, which has made downloading files more popular on the platform. Individual messages can be fully encrypted. But the user has to turn on that function. It's not automatic, as it is on Signal and WhatsApp. It is unclear who runs the account, although Russia's official Ministry of Foreign Affairs Twitter account promoted the Telegram channel on Saturday and claimed it was operated by "a group of experts & journalists."
from in
