🕊3 сентября. День солидарности в борьбе с терроризмом.
Есть раны, которые не зарастают. Беслан, «Норд-Ост», Будённовск, Домодедово, Волгоград, «Крокус»… Каждое из этих слов — как удар в сердце.
Мы все помним, где были, когда услышали про Беслан. Как не верили — не может быть, что дети сидят в спортзале без воды и еды. Что мамы стоят у школы и молятся, а внутри — их малыши. Что праздник 1 сентября превратился в траур. И до сих пор, 20 лет спустя, глаза наполняются слезами, когда произносишь: «186 детей».
И «Норд-Ост». Театр, где люди пришли посмеяться и поплакать над историей. Они не знали, что последний раз видят кулисы, последний раз держат за руку любимого человека.
И Будённовск. Больница, где должны рождаться дети, стала тюрьмой. Где плач новорождённых перемешался с выстрелами.
И совсем недавно — «Крокус». Люди пришли на концерт. А их имена теперь читают в списках погибших.
У каждой семьи — своя вечная боль. Пустая кроватка. Недописанное сочинение. Чашка на кухне, которую никто не убирает.
Мы не можем вернуть тех, кого потеряли. Но можем хранить их память. И беречь тех, кто рядом.
🕯️ Вечная память невинным жертвам. И вечная клятва: такого больше не должно повториться.
🕊3 сентября. День солидарности в борьбе с терроризмом.
Есть раны, которые не зарастают. Беслан, «Норд-Ост», Будённовск, Домодедово, Волгоград, «Крокус»… Каждое из этих слов — как удар в сердце.
Мы все помним, где были, когда услышали про Беслан. Как не верили — не может быть, что дети сидят в спортзале без воды и еды. Что мамы стоят у школы и молятся, а внутри — их малыши. Что праздник 1 сентября превратился в траур. И до сих пор, 20 лет спустя, глаза наполняются слезами, когда произносишь: «186 детей».
И «Норд-Ост». Театр, где люди пришли посмеяться и поплакать над историей. Они не знали, что последний раз видят кулисы, последний раз держат за руку любимого человека.
И Будённовск. Больница, где должны рождаться дети, стала тюрьмой. Где плач новорождённых перемешался с выстрелами.
И совсем недавно — «Крокус». Люди пришли на концерт. А их имена теперь читают в списках погибших.
У каждой семьи — своя вечная боль. Пустая кроватка. Недописанное сочинение. Чашка на кухне, которую никто не убирает.
Мы не можем вернуть тех, кого потеряли. Но можем хранить их память. И беречь тех, кто рядом.
🕯️ Вечная память невинным жертвам. И вечная клятва: такого больше не должно повториться.
Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee. Asked about its stance on disinformation, Telegram spokesperson Remi Vaughn told AFP: "As noted by our CEO, the sheer volume of information being shared on channels makes it extremely difficult to verify, so it's important that users double-check what they read." For Oleksandra Tsekhanovska, head of the Hybrid Warfare Analytical Group at the Kyiv-based Ukraine Crisis Media Center, the effects are both near- and far-reaching. After fleeing Russia, the brothers founded Telegram as a way to communicate outside the Kremlin's orbit. They now run it from Dubai, and Pavel Durov says it has more than 500 million monthly active users. "Your messages about the movement of the enemy through the official chatbot … bring new trophies every day," the government agency tweeted.
from it
