Еще одна отрасль, терпящая в настоящий момент финансовое поражение - это индустрия геномного тестирования. Наиболее яркий пример - 23andMe, на пике своей популярности стоившая $6 млрд, но на днях проданная Regeneron всего за $256 млн.
23andMe была основана в 2006 г. Энн Войчицки (выпускницей биологического факультета Йельского университета и будущей женой Сергея Брина), специалисткой в сфере геномики и биоинформатики Линдой Эйви и выпускником бизнес-школы Гарварда Полом Кусензой. Компания предлагала услуги генотипирования - выявления генетических вариантов, характерных для конкретного человека. Хотя это не было полноценным секвенированием, 23andMe анализировала около 1 млн точек данных, выявляя наследственные признаки, риски для здоровья и реакцию на лекарства.
Процесс тестирования для потребителя был революционно простым: достаточно было плюнуть в пробирку, зарегистрировать ее штрих-код онлайн и отправить в лабораторию, после чего менее чем через месяц приходил отчет. Это произвело фурор, чему немало способствовала рекламная компания, использовавшая связи Брина среди знаменитостей и в бизнес-кругах. 23andMe устраивала "плевательные вечеринки" с участием известных личностей, таких как Опра Уинфри, которые проходили на самых освещаемых в СМИ площадках, от Международного экономического форума в Давосе до Нью-Йоркской недели моды. Полученные в результате этого инвестиции позволили снизить стоимость теста с первоначальных $999 до $99.
Что пошло не так? 23andMe стала чрезвычайно популярной и к 2015 г. генотипировала 1 млн образцов. Но недостаток бизнес-модели быстро стал очевиден: услуга была "одноразовой" - удовлетворив любопытство, люди больше не возвращались. 23andMe начала предлагать новые услуги как потребителям (например, тестирование на синдром Блума и мутации генов-супрессоров опухолей), так и фармкомпаниям. Последних интересовала накопленная 23andMe крупнейшая геномная база данных, которую они использовали для выявления генов, связанных, например, с депрессией (исследование Pfizer) и биполярным расстройством (Lundbeck).
Тогда же начали накапливаться этические вопросы: компания использовала модель, при которой генетические данные пользователей должны быть одновременно защищены и доступны фармкомпаниям-покупателям, но адекватная многоуровневая защита выстроена так и не была. В октябре 2023 г. уязвимостью воспользовались хакеры. Хотя изначально компания говорила о 14 тыс. взломанных учетных записей, в дальнейшем оказалось, что пострадало 6,9 млн пользователей, большинство которых были евреями-ашкенази и лицами китайского происхождения. Хотя после этого случая 23andMe и другие подобные компании ввели двухфакторную аутентификацию, ущерб уже был нанесен. Пользователи подали коллективный иск, в ответ на что компания обвинила своих клиентов в том, что они использовали одинаковые логины и пароли на ее сайте и на других, открыв путь для хакеров.
Хотя 23andMe была убыточной уже к сентябрю 2023 г., этот скандал окончательно похоронил репутацию компании, и банкротство стало делом времени. Это подняло еще один этический вопрос. Отправив компании генетические и иные данные (часто весьма обширные, вплоть до личных сведений о родственниках), пользователь утрачивал над ними контроль. Впоследствии 23andMe могла продать их кому угодно, даже если бы новый владелец использовал их для того, чтобы навредить этим людям. Например, страховая, имеющая доступ к базе, могла бы отказывать в планах, покрывающих лечение рака, тем, у кого был выявлен синдром Блума.
Эти вопросы оставались предметом всеобщего беспокойства вплоть до недавней продажи 23andMe. Но, хотя купивший ее Regeneron, скорее всего, будет использовать базу данных для разработки собственных препаратов, возможность злоупотреблений все еще не исключена. Что касается остальных компаний в этой сфере, то даже те, которые пока держатся на плаву, противостоят тем же вызовам: поток желающих пользоваться геномной диагностикой регулярно невелик, а вопросы безопасности вызывают слишком много опасений, что отталкивает потенциальных клиентов.
Еще одна отрасль, терпящая в настоящий момент финансовое поражение - это индустрия геномного тестирования. Наиболее яркий пример - 23andMe, на пике своей популярности стоившая $6 млрд, но на днях проданная Regeneron всего за $256 млн.
23andMe была основана в 2006 г. Энн Войчицки (выпускницей биологического факультета Йельского университета и будущей женой Сергея Брина), специалисткой в сфере геномики и биоинформатики Линдой Эйви и выпускником бизнес-школы Гарварда Полом Кусензой. Компания предлагала услуги генотипирования - выявления генетических вариантов, характерных для конкретного человека. Хотя это не было полноценным секвенированием, 23andMe анализировала около 1 млн точек данных, выявляя наследственные признаки, риски для здоровья и реакцию на лекарства.
Процесс тестирования для потребителя был революционно простым: достаточно было плюнуть в пробирку, зарегистрировать ее штрих-код онлайн и отправить в лабораторию, после чего менее чем через месяц приходил отчет. Это произвело фурор, чему немало способствовала рекламная компания, использовавшая связи Брина среди знаменитостей и в бизнес-кругах. 23andMe устраивала "плевательные вечеринки" с участием известных личностей, таких как Опра Уинфри, которые проходили на самых освещаемых в СМИ площадках, от Международного экономического форума в Давосе до Нью-Йоркской недели моды. Полученные в результате этого инвестиции позволили снизить стоимость теста с первоначальных $999 до $99.
Что пошло не так? 23andMe стала чрезвычайно популярной и к 2015 г. генотипировала 1 млн образцов. Но недостаток бизнес-модели быстро стал очевиден: услуга была "одноразовой" - удовлетворив любопытство, люди больше не возвращались. 23andMe начала предлагать новые услуги как потребителям (например, тестирование на синдром Блума и мутации генов-супрессоров опухолей), так и фармкомпаниям. Последних интересовала накопленная 23andMe крупнейшая геномная база данных, которую они использовали для выявления генов, связанных, например, с депрессией (исследование Pfizer) и биполярным расстройством (Lundbeck).
Тогда же начали накапливаться этические вопросы: компания использовала модель, при которой генетические данные пользователей должны быть одновременно защищены и доступны фармкомпаниям-покупателям, но адекватная многоуровневая защита выстроена так и не была. В октябре 2023 г. уязвимостью воспользовались хакеры. Хотя изначально компания говорила о 14 тыс. взломанных учетных записей, в дальнейшем оказалось, что пострадало 6,9 млн пользователей, большинство которых были евреями-ашкенази и лицами китайского происхождения. Хотя после этого случая 23andMe и другие подобные компании ввели двухфакторную аутентификацию, ущерб уже был нанесен. Пользователи подали коллективный иск, в ответ на что компания обвинила своих клиентов в том, что они использовали одинаковые логины и пароли на ее сайте и на других, открыв путь для хакеров.
Хотя 23andMe была убыточной уже к сентябрю 2023 г., этот скандал окончательно похоронил репутацию компании, и банкротство стало делом времени. Это подняло еще один этический вопрос. Отправив компании генетические и иные данные (часто весьма обширные, вплоть до личных сведений о родственниках), пользователь утрачивал над ними контроль. Впоследствии 23andMe могла продать их кому угодно, даже если бы новый владелец использовал их для того, чтобы навредить этим людям. Например, страховая, имеющая доступ к базе, могла бы отказывать в планах, покрывающих лечение рака, тем, у кого был выявлен синдром Блума.
Эти вопросы оставались предметом всеобщего беспокойства вплоть до недавней продажи 23andMe. Но, хотя купивший ее Regeneron, скорее всего, будет использовать базу данных для разработки собственных препаратов, возможность злоупотреблений все еще не исключена. Что касается остальных компаний в этой сфере, то даже те, которые пока держатся на плаву, противостоят тем же вызовам: поток желающих пользоваться геномной диагностикой регулярно невелик, а вопросы безопасности вызывают слишком много опасений, что отталкивает потенциальных клиентов.
BY ВИРУСНАЯ НАГРУЗКА
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
At the start of 2018, the company attempted to launch an Initial Coin Offering (ICO) which would enable it to enable payments (and earn the cash that comes from doing so). The initial signals were promising, especially given Telegram’s user base is already fairly crypto-savvy. It raised an initial tranche of cash – worth more than a billion dollars – to help develop the coin before opening sales to the public. Unfortunately, third-party sales of coins bought in those initial fundraising rounds raised the ire of the SEC, which brought the hammer down on the whole operation. In 2020, officials ordered Telegram to pay a fine of $18.5 million and hand back much of the cash that it had raised. Messages are not fully encrypted by default. That means the company could, in theory, access the content of the messages, or be forced to hand over the data at the request of a government. The regulator said it had received information that messages containing stock tips and other investment advice with respect to selected listed companies are being widely circulated through websites and social media platforms such as Telegram, Facebook, WhatsApp and Instagram. Ukrainian President Volodymyr Zelensky said in a video message on Tuesday that Ukrainian forces "destroy the invaders wherever we can." Lastly, the web previews of t.me links have been given a new look, adding chat backgrounds and design elements from the fully-features Telegram Web client.
from it
